18 апреля, вторник
Вес − 125 фунтов; неудержимых желаний — 1, но на уровне помешательства; погружений в бездны философии — 3; неожиданных встреч − 1; приступов самолюбования — несколько.
9:43 Проснулась с чувством, что должна что-то срочно сделать. В ужасе вспоминаю, что сегодня уже среда, и я должна быть в редакции с готовым материалом, а у меня полный раздрай в мыслях и … и невыносимо, немыслимо хочется съесть пирожное, какое-нибудь пышное со сливками и безе, с клубникой… «Анну Павлову»! Представила пышный крем, в котором утонула огромная клубничина, потекли слюни, как у бульдога. Некстати вспомнился свадебный торт Шеззер.
10:12 Завтракаем с Марком. С отвращением гляжу на сэндвич с огурцом. Тошнит. Перехватив мой тоскливый взгляд, Марк откладывает в сторону надкусанный бутерброд.
− Бриджит, тебе нехорошо? — с тревогой спрашивает он. — У тебя вид, как будто на столе… — он замолкает, словно испугавшись моей реакции на некий образ, возникший у него в голове.
− Марк, — простонала я, — я не знаю, что со мной, но я ужасно хочу пирожное…
Марк вздыхает и смотрит на меня с печальной покорностью судьбе. О Боже! И зачем я только проговорилась? Ни дать ни взять, дикая самка с неконтролируемыми желаниями.
Марк, нахмурившись, бросает взгляд на часы и говорит:
− Ладно, одевайся!
− Что? — удивленно таращу на него глаза. Неужели вывела его из себя такой малостью?
− Бриджит, давай побыстрее, у меня только сорок минут свободного времени, — строгим голосом торопит меня Марк.
Озадаченная, решаю не спорить, быстро одеваюсь, Марк уже ждет у входной двери. Это удивительно, но назойливо маячащие перед глазами клубничины в безе затмевают его голубую рубашку и гладко выбритые щеки. Надо же…
10:31 Сидим с Марком за столиком кондитерской «Шоколадный рай». Упиваюсь бесподобной «Анной Павловой», а на столике красуется блюдо, на котором теснятся два шоколадных птифура; «Пьяный францисканец», усыпанный орехами; «Анна Павлова» и две миндальные трубочки со взбитыми сливками. Все это я заказала, невзирая на протесты Марка. Он сидит напротив, потягивает кофе, глаза его нахально смеются.
− Насмехаешься над беременной женщиной? — сердито спрашиваю я, правда, получается не оч. внятно, так как рот забит безе, кремом и клубникой.
− Бриджит, на твоем месте я бы не лопал все сразу, можно ведь забрать остальное домой, оставлять здесь недоеденные пирожные не обязательно. И… тебе не станет дурно?
Хм, совет неплохой. Как это я сама не догадалась? Но как же Марк любит этот свой адвокатский тон! Чуть не подавилась пирожным, слушая его речь. Как можно одновременно выглядеть таким… такой лапочкой и таким… адвокатом? И если бы он знал, как это здорово — клубника с безе и взбитые сливки… М-м-м-м… В этом есть что-то сексуальное…
− Бриджит, — улыбается Марк, — у тебя сейчас такое лицо, словно ты…
Он замолкает и пристально смотрит мне в глаза. Холодок ужаса вперемешку с восторгом заклубился в районе моего живота. Неужели он прочитал мои мысли?
11:20 Марк отвез меня домой и умчался на работу. Вдохновленная заботливостью своего мужчины… Гм-м-м, как это круто звучит: «мой мужчина…» А он мой? Вот оно — атавистическое собственническое чувство — мой мужчина, который должен будет охранять моего детеныша… Н-да, похоже, древние инстинкты свойственны не только мужчинам. Вдохновленная заботливостью Марка и мыслью о коробке с пирожными, спрятанной в холодильнике, сажусь за компьютер и в состоянии какого-то творческого подъема набираю ответы на оставшиеся письма.
Мистеру Строберри, у которого сосед увел жену и оборвал все крокусы на клумбе, посоветовала перекопать эту клумбу и засадить ее клубникой в знак начала новой жизни; миссис Катвик, которая жаловалась на охватившее ее безразличие к жизни вообще и к мужчинам в частности (задумалась, что здесь является общим, а что частным, хм…), посоветовала съедать по пирожному с утра — это создаст необходимый оптимистический подъем.
Еще одна дама, миссис Стаути, жаловалась на мужа, который называет ее толстухой и требует, чтобы она похудела, но она очень любит пирожные и не может от них отказаться. Почувствовала родную душу и посоветовала ей принципиально не отказывать себе в удовольствии и продолжать есть пирожные. Перечитав, подумала, что пирожных получилось многовато, но времени на новые мысли уже не осталось, т.к. к полудню я должна быть в редакции.
12:15 Панкрас. Влетаю в редакцию. Как всегда невозмутимая, Эбби лупит по клавишам. Завидев меня, она приветливо улыбается мне ярко-фиолетовыми губами. Вот она — волшебная сила лондонских вечеринок…
Едва вхожу в кабинет, Фил расплывается в улыбке и чуть не выпрыгивает из своего огромного кресла.
− Бриджит, великолепно! Свежая струя, да-да, свежая струя… Если мы будем двигаться в том же направлении, колонка станет популярной. К нам уже поступают звонки от благодарных, не побоюсь этого слова, читателей. Мы не оставим камня на камне от британской скрытности! Что у вас сегодня? Показывайте, показывайте!
Протягиваю Филу листки с ответами. Он погружается в чтение, хмурит брови, потирает пухлые ручки и вдруг, не отрывая глаз от листа, поднимает пухлый короткий палец и торжественно потрясает им.
− Чего не хватает нашему печатному слову? Да, верно, — оригинальности, легкости, простого человеческого подхода, да, да, да, простого человеческого… Нам не нужны надрывное философствование и поучительное чванство. Простота, о да, чистая, незамутненная онтологизмом простота! Истина всегда конкретна, она жизненна, что бы не пытались доказать витающие в облаках философы!
Слушаю Фила, открыв рот. Вот это да! Он не только Наполеон, но еще и философ! Пытаясь понять, устраивают ли его мои, гм-м-м… сентенции или нет, начинаю волноваться, к горлу подступает предательская тошнота. Простой человеческий подход…
Наконец, Фил поднимает на меня свои круглые совиные глазки.
− Мне нравится ваше нестандартное мышление, Бриджит, ах, как оно мне нравится! Чего вы ждете, Бриджит, идите, работать, работать и еще раз работать!
Направляюсь к двери. Меня настигает голос Фила:
− Стоп, Бриджит, погодите! Совсем из головы вылетело. У нас ведь сегодня намечено некое редакционное собрание, знаете, общение в свободном стиле. Вам стоит остаться, чтобы познакомиться со своими коллегами.
О, Господи! Блин! Опять! Интересно было бы подсчитать количество вечеринок на душу населения Лондона. И все последствия этих вечеринок. Кроме как упиться вдрызг, на таких вечеринках в Лондоне люди рискуют быть задушенными, укушенными и вывалянными в торте. Можно вообще пропасть бесследно, как Джуд.
После эпохальной битвы самцов она повезла в больницу недодушенного Ричарда, и с тех пор никаких вестей. На воскресный звонок Шеззер Джуд невероятно лаконично ответила, что травмы Подлеца Ричарда оказались совместимыми с жизнью, а сейчас она ужасно занята и просит не отвлекать по пустякам. Шез была настолько переполнена эмоциями, что всерьез задумалась о покупке латинского разговорника для пополнения своего словарного запаса.
13:30 Редакционная вечеринка в разгаре. Фил представил меня как «оригинального подающего надежды автора с объективным взглядом на действительность». Самооценка резко взлетела, чувствую себя разумной неординарной женщиной. Находясь в состоянии то ли аффекта, то ли эйфории, вскоре обнаруживаю, что обсуждаю с длинным брюнетом, выпускающим редактором, проблему гм-м-м… урбанистического одиночества.
В самый разгар беседы мимо нас шествует Эбби с подносом, заполненным пирожными. В центре зовуще расположились четыре, нет, пять, «Анн», украшенных невероятно аппетитными клубничинами. Извинившись перед брюнетом, устремляюсь за подносом…
− Бриджит! — слышу за спиной знакомый голос, который уже вычеркнула из своей жизни навсегда. Оборачиваюсь, чтобы встретиться взглядом с… Дэниелом Кливером. И что я в нем тогда нашла? Типичный запудриватель мозгов. Бр-р-р… С тоской провожаю глазами Эбби с пирожными…
Дэниел между тем разыгрывает передо мной светский ритуал:
− Бриджит, рад тебя видеть! Прекрасно выглядишь! А тебя здесь, смотрю, расхваливают! Кто бы мог подумать? Как там Дарси? Все такой же зануда?
− Привет, Дэниел, — сухо отвечаю я, игнорируя его подколки насчет Марка.
Не могу сказать, что он выглядит прекрасно. Кажется, даже стал меньше ростом. И, по-моему, уже здорово набрался.
− Дэниел! — тощая дылда с вытравленными белыми лохмами по-хозяйски цапает его под руку и вопросительно смотрит на меня.
− Это Бриджит… Это Клодия… Дорогая, принеси нам что-нибудь выпить…
− Дэниел, мне кажется, тебе уже достаточно, и ты же знаешь, меня тошнит от вида выпивки.
− Попробуй принести, не глядя на нее…
Блондинка, поведя плечами, удаляется.
− Ее тошнит от вида выпивки, — тоскливо повторяет Кливер, глядя ей вслед.
− Она, что, беременна? — спрашиваю я, не успев подумать.
Кливер таращится на меня.
− Как ты догадалась?
Пожимаю плечами с многозначительным видом. Ничего себе, в Лондоне новый бэби-бум? Или проблема с контрацептивами?
− Бриджит, она меня просто замучила, — говорит Дэниел жалобным тоном и отчаянным жестом запускает обе руки в шевелюру.
Он, что, собирается рвать на себе волосы? И что это делается с запудривателями мозгов? Неужели возмездие все-таки существует?
Появляется Клодия с двумя бокалами.
− Выпьешь, Бридж?
− Нет, спасибо.
Дэниел удивленно смотрит на меня.
− Ну, как знаешь, — и опустошает оба бокала один за другим.
− Дэниел! — Клодия с возмущением смотрит на него и с расстановкой произносит. — Теперь меня тошнит от тебя. Я поехала домой. Вызови мне такси! Немедленно!
Они удаляются, и я облегченно вздыхаю, размышляя о превратностях судьбы, и бросаюсь к столу, в надежде, что мне достанется хоть малюсенькая «Анна». Тщетно.
Брожу среди активно общающейся толпы в поисках еще одного подноса, и тут меня снова настигает Кливер. У него взгляд загнанного кролика, губы подергиваются.
− Отправил Клодию домой. — Дэниел на секунду замолкает, а затем жалобы начинают литься неудержимым потоком. — Это просто кошмар! Она на втором месяце и у нее ужасный токсикоз. Все время чего-то хочет и беспрестанно звонит мне в любое время суток. Бриджит, она не вылезает из туалета…, пьет какие-то таблетки, ничего не помогает… Господи, Бриджит, может быть, ты что-то посоветуешь? Ты ведь всегда была такой умной.
Ого! Самооценка зашкаливает. Хотя, чего только не скажет пьяный в стельку запудриватель мозгов. Но после роскошного завтрака я добра ко всему человечеству, поэтому рассказываю Дэниелу про чудодейственное русское средство от токсикоза: огурцы и расол.
Наморщив лоб, Дэниел с трудом повторяет диковинное слово, стараясь запомнить.
14:25 Становлюсь философом. Дурное влияние Фила… Как там говорят… если где-то прибавилось, то в другом месте обязательно убавится. Зашкаливание моей самооценки и приступ ничем не оправданного человеколюбия привели к тому, что сейчас я стою перед зданием редакции, поддерживая плечом навалившегося на меня всем своим весом бывшего бойфренда, который находится в почти невменяемом состоянии, и пытаюсь поймать такси. Кливер что-то пьяно бормочет и мерзко икает.
14:35 Загружаю Дэниела в такси и долго пытаюсь выяснить у него, где же он сейчас живет.
15:50 Уф-ф-ф! Дэниел доставлен домой. Получила сердитое «спасибо» от Клодии, подло бросившей своего дружка. Еду домой с чувством выполненного долга, но с сильно уменьшившимся запасом любви к человечеству. Какая я все-таки зрелая и разумная женщина. И меня любит зрелый разумный мужчина. М-м-м… Для полного счастья не хватает только Анны с клубничиной, утонувшей в безе…
23:15 Гр-р-р… Есть ли на свете что-то более мерзкое, чем безе и взбитые сливки? Разве что тошнотворный «Пьяный францисканец».
И есть ли что-либо более приятное, чем руки Марка, так нежно обнимающие меня?
− Бриджит, милая, я же предупреждал тебя еще утром… — шепчет он.
Какой же он… адвокат. Были бы силы, стукнула бы подушкой.
19 апреля, среда
Вес − 125 фунтов 12 унций; размышлений о будущем — 2; непрошенных благодарностей — 1; фатальных столкновений с мужской логикой — 1.
9:40 С удовольствием поглощаю сэндвич с огурцом, поглядывая на Марка, который погрузился в чтение газеты. Семейная идиллия…
− Бриджит… — Марк отрывается от газеты и смотрит на меня. — Сегодня тебе уже не хочется пирожных?
Бросаю на него уничтожающий взгляд, раздумывая, не подпустить ли шпильку насчет свадебного торта, но гордо решаю быть выше этого.
− Ладно, Бриджит, не дуйся. Я хотел тебе сказать, эм-м-м… Боюсь, мне придется уехать в ближайшее время. Ненадолго.
− Уехать? — растерянно спрашиваю я, чуть не подавившись сэндвичем. — Куда?
− В Эфиопию.
− В Эфиопию? О Господи… Зачем? — напряженно морщу лоб. — Там разве что-то вообще есть, кроме пустыни?
Марк улыбается.
− Бриджит, важнейшей отраслью экономики Эфиопии является выращивание кофе, — лекторским тоном вещает он. — И… эм-м-м… ты слышала про организацию ОКСФАМ?
Не желая разочаровывать любимого мужчину в разгар просветительской беседы, мучительно пытаясь вспомнить, знаю ли я хоть что-нибудь про этот ОКСФАМ.
− Марк, ну, вообще-то да, конечно… Но лучше будет, если ты мне напомнишь.
− Ясно, — смеется Марк. Он, как всегда, видит меня насквозь. — Бриджит, ОКСФАМ — это благотворительная организация, которая реализует различные гуманитарные программы, и в частности, выступает за справедливые правила мировой торговли.
− Это очень интересно, — говорю я, надеясь, что он не заметил, как я краснею. — А что ты подразумеваешь под правилами справедливой торговли?
− Ну, например, сколько ты платишь за чашку эспрессо или капуччино?
− За чашку капуччино? Ты же сам знаешь, где-то около трех фунтов…
− Вот. А эфиопским фермерам платят по пять фунтов за килограмм выращенных кофейных зерен. И как ты думаешь, кто получает всю прибыль?
− Ничего себе! Понятно кто! Проклятые тори, сколачивающие свои капиталы на горбах замученных африканцев! — возмущаюсь я. — Но с этим нужно как-то бороться!
− Тори… гм-м-м… ладно. Ну, вот мне и предложили поработать в ОКСФАМ консультантом по юридическим вопросам. Я согласился, но… на следующей неделе мне нужно будет уехать в Аддис-Абебу по делам организации. И не думаю, что это будет последняя поездка.
− В Аддис…
− В Аддис-Абебу. Это столица Эфиопии, — поясняет Марк. — На пару недель, а может и дольше. Как ты, справишься здесь одна без меня?
− Конечно, справлюсь, — бодро отвечаю я, внезапно понимая, что не расставалась с Марком уже… как же долго мы с ним вместе! И справлюсь ли я?
10:23 Марк ушел, а я погрузилась в печальные размышления. Две недели, а то и дольше! Ну, почему Марк даже не посоветовался со мной, когда соглашался на эту дурацкую работу? Хотя… Разве я смогла бы посоветовать бросить несчастных эфиопских фермеров на произвол судьбы? Марк им нужен. Но ведь он нужен и мне! Оказывается, я так привыкла, что он здесь, рядом, и обязательно вечером придет домой. Что я буду делать здесь одна? Среди этого белого, холодного хайтека? Стоп. У меня же есть своя квартира! Наверно, лучше будет, если я переселюсь туда, и буду ждать Марка там. Хм. Правда, там так и не заделана дыра в стене. Нужно будет поговорить с Марком и что-то решить. Поговорить с Марком… М-да… Попадаю в полную зависимость от мужчины. И что ждет меня впереди? Марк будет уезжать, а я буду оставаться одна, с ребенком.
Мне стало совсем неуютно. Конечно, это очень важно, чтобы тем, кто производит, платили достойные суммы за их работу, но мне придется расплачиваться своим одиночеством за то, чтобы им платили эти самые достойные суммы. Но я как серьезная и ответственная женщина должна поддерживать угнетенных африканских фермеров и своего… гм… почти-мужа в его начинаниях.
Окончательно запутавшись в этих размышлениях, начинаю отчаянно жалеть себя и совершаю необдуманный поступок: звоню маме.
− Бриджит, девочка моя, — говорит мама, выслушав (как ни странно!!!) мои стенания, — тебе обязательно нужно поговорить с Бабу, я настаиваю на этом. Он может оказать тебе психологическую помощь. Сегодня же, нет, завтра приезжай к нам, обязательно. Кстати, ты подумала о свадебном платье…?
Уже жалея, что поддалась собственной слабости, выслушиваю долгую мамину речь о платьях и брачных салонах, машинально поддакивая и со всем соглашаясь. Неожиданно до меня доходит: о каком платье сейчас может идти речь? Какие размеры у меня будут в июле?
− Бриджит, значит, договорились!
− Мама, но я не могу сейчас заказывать платье! — в отчаянии кричу я в трубку.
− Почему? — спрашивает она.
Выжидаю полминуты, надеясь, что она догадается самостоятельно, затем решительно говорю:
− К июлю, вероятно, у меня поменяются размеры…
− Бриджит! — укоризненно говорит мама, — поэтому я и говорю, что тебе нужно платье-раджастан! Вещь приятная и полезная во всех отношениях. А ты видела сегодня нашу королеву? У Букингема столпотворение… Королева раздает милостыню. Бриджит, а ты, как всегда, все пропустила? Такая трогательная церемония… а какая шляпка у Её Величества… Юна сказала…
Терпеливо жду, когда мама закончит свою речь, уже не вникая в то, что она говорит, и размышляя, как же я буду выглядеть к середине июля.
Наконец, закончив разговор с мамой, включаю ноутбук. Это будет…будет… почти шесть месяцев… О, черт! (ой, вербальный негатив!) Так «...к концу шестого месяца вы можете ожидать прибавки в весе 9-12 фунтов и ощутите движения Вашего ребенка».
Мне понадобится платье для безнадежно беременной невесты!
11:45 Нужно позвонить Марку, посоветоваться с ним насчет квартиры. Или отложить до вечера? Телефон! Это Марк! Надо же…
− Бриджит, уточнил насчет своей поездки, мне придется уехать утром в понедельник.
М-да, что-то совсем грустно. Напоминаю себе, что должна поддерживать мужчину в его начинаниях и бодро отвечаю:
− Марк, у меня возникла идея! А если я на это время перееду к себе?
Марк молчит пару минут, потом сухо интересуется:
− Зачем? Тебе разве у меня плохо? Разве это не твой дом?
− Ну, Марк… А может, мы сегодня съездим на мою квартиру? Посмотрим?
Снова пауза.
− Ну, хорошо… Кстати, если ты не забыла, в твоей квартире серьезно повреждена стена.
17:20 Моя бедная покинутая квартирка. В комнатах полный бардак, тяжкие последствия моих сборов. Даже сердце защемило, когда вошла. Что-то я стала совсем размазней, скоро начну болтать сентиментальные глупости при виде своих детских фотографий. Вспомнила, как Марк пришел сюда впервые, помогал мне готовить синий суп… Смотрю на Марка, на его губах блуждает улыбка. Тоже вспомнил? Очередное доказательство, что они такие же, как мы, они тоже могут вспоминать трепетные моменты жизни и быть сентиментальными, хоть они и с Марса?
Оглядываю критическим взором оставленной мной побоище и решаю, что нужно навести хоть подобие порядка. Начинаю собирать разбросанные вещи.
− Бриджит, здесь же невозможно жить! — говорит Марк.
− Но ведь раньше тебе здесь нравилось. Помнится, ты ведь даже не хотел переезжать к себе.
− Тогда там не было тебя, Бриджит! — не теряется он с ответом, и с усмешкой добавляет. — И не было того уюта, который сейчас там творится!
− Ага, значит, я создала тебе бардак! — возмущаюсь я, мгновенно вылавливая подтекст в этом сомнительном комплименте.
− Я совсем не возражаю, наоборот.
Гм-м-м…
17:45 Марк задумчиво бродит по комнате, подходит к телефону.
− Бриджит, ты не отключила телефон? Твой автоответчик, наверное, переполнен.
На секунду отвлекаюсь от своей созидательной деятельности.
− Послушай, что там. Наверняка ничего важного.
Марк включает автоответчик, и через несколько секунд до меня доходит, что я слышу голос… Дэниела Кливера!
− «Бриджит, детка, обожаю тебя! Если бы не ты, не знаю, чтобы со мной было вчера! Ты просто чудо, как всегда…»
Бросаюсь к телефону, холодея от ужаса. Марк вопросительно смотрит на меня.
− Очень интересно… — медленно произносит он.
Чертов Кливер, запудриватель мозгов, угораздило же меня вчера столкнуться с ним! И этот мерзавец еще и звонит мне!
− Марк, я все сейчас объясню…
Марк снова нажимает кнопку автоответчика и прослушивает запись.
− Детка, хм-м-м… обожаю… чудо… вчера… — вполголоса повторяет он. — Бриджит, почему он звонит тебе? И что было вчера?! Ты с ним встречалась?!! Здесь?!!!
− Марк!!!
− Так вот почему ты решила переехать сюда! — продолжает бушевать не на шутку разошедшийся Марк. — Чтобы встречаться с Кливером?
Не верю своим ушам. И это адвокат по правам человека! Он должен верить людям, а не думать о них самое худшее.
− Марк, да ты просто идиот! — срываюсь я. — Ты что думаешь, эта квартира у меня… как это называется… для любовных утех?
Марк отчужденно смотрит на меня.
− Заметь, ты сама это сказала, — с каменным выражением лица говорит он, разворачивается и выходит из комнаты. Вздрагиваю от грохота захлопнувшейся входной двери. Вот так… И зачем я только тратила свое человеколюбие на Кливера и на его белобрысую подружку? И если на то пошло, зачем я его тратила на этого идиота по правам человека!
Черт! Черт!! Черт!!! Ненавижу Дэниела Кливера, Марка Дарси и всех пришельцев с Марса вместе взятых! Да что за день сегодня??! Сплошной вербализованный негатив!
24 апреля, понедельник
Вес − 126 фунтов 2 унции; вынужденных переездов — 1; неожиданных подробностей из собственного прошлого — 1; нормальных разговоров с Марком — 0.
В своей квартире, раскладываю вещи. Горькая перспектива прожить оставшиеся мне годы без мужчины, без секса и без надежд почему-то провоцирует меня на подвиги, и я решаю провести инспекцию состояния своего злополучного жилища.
Тщательно изучив разрушенную стену, обнаруживаю, что разбитые края отверстия покрылись миленьким зеленым мхом, а среди мха розовеют мелкие цветочки. Это трепетное зрелище заставляет меня задуматься о том, как все бренно в этом мире. Вот так и наша с Марком любовь зарастет мхом и покроется розовыми цветочками тягостных воспоминаний.
От подобных приторных мыслей меня начинает слегка подташнивать. Я — современная решительная женщина, а не сиропная анорексичная девица в рюшах и кружевах! С какой стати протухшая стена вызывает у меня подобные слащавые ассоциации? Нужно срочно встряхнуться и заняться ремонтом квартиры.
Мысль о ремонте потянула за собой следующую, неутешительную, о состоянии моего счета. Хотя, если я не буду расслабляться и продолжу трудиться во благо замученных жизненными проблемами соотечественников, то, возможно, разрешу свои финансовые трудности.
Пристроила на разрушенную стену одеяло, рухнула на диван и вместо того, чтобы настроиться на позитив, начала терзать себя воспоминаниями.
С Марком почти не виделись и не разговаривали с четверга. Гр-р-р… В тот злосчастный день он уехал, а я осталась здесь в своей квартире. Сначала, видимо, находясь в состоянии аффекта, схватила свой разлюбезный телефон и, крепко чертыхнувшись, грохнула его об пол. На несколько минут стало легче, — выплеснула негатив и вербально и эмпирически. Затем пришло чувство вины перед моим малышом, на неокрепшей психике которого могут отразиться эмоциональные взрывы его неразумной мамаши, потом стало стыдно за свою слабость и истеричность и, в конце концов, жалко разбитого телефона. Кошмар! Я оказалась отрезанной от мира. Ничего нет громче молчания телефона. Мне срочно нужен новый аппарат. Хотя… не желаю ни с кем ни о чем разговаривать!
Страстную пятницу провела бесстрастно, не выходя из дома, лежа под одеялом перед телевизором и перекручивая в голове все подробности нашей ссоры.
В субботу поехала к родителям, праздновать Пасху, о чем сразу же пожалела. Сначала пришлось объяснять отсутствие Марка. Сказала, что Марк якобы сильно простудился и находится под присмотром миссис Хадсон, а меня отправил прочь, чтобы не заразить в случае, если его простуда окажется заразной. Мама взглянула на меня с подозрением, папа, кажется, не поверил, но ничего не стал больше спрашивать.
Следующий приступ сожаления о своем необдуманном поступке накатил утром, когда мама разбудила меня и заявила, что я должна искать спрятанные ею пасхальные яйца.
− Мама, но я же не ребенок! — застонала я.
− Ах, я помню, когда ты была маленькой, и Дарси приезжали к нам на пасху, вы с Марком так мило искали пасхальные яйца, а потом катали их по лужайке!
О, бли…неужели?! Она придумала это сейчас, или я действительно занималась этим с Марком? Какие еще сцены из моего темного прошлого всплывут в маминой памяти?
− Мама, по-моему, это уже перебор!
− Бриджит, ты что, мне не веришь?
− Но я не помню ничего подобного!
− Ну, возможно, ты и не помнишь… хотя должна помнить, — заявила мама. — И вообще, я рожала вас в муках, а вы так и не удосужились продолжить наш род…
− Мама, ты не позабыла? Я жду ребенка, между прочим! — не выдержала я.
− Бриджит, деточка, не волнуйся, тебе нельзя! — вдруг запричитала мама и, как ни странно, почти оставила меня в покое. Ну, если не считать пары советов из ее личного опыта, длинной лекции о пользе занятий йогой для беременных женщин и беседы с тихим индусом Бабу, которую она все-таки устроила для меня.
Несмотря на мои опасения, эта беседа была на удивление краткой и весьма результативной. Бабу посмотрел на меня своими черными пронзительными глазами, а я в панике представила, что он заведет разговор о тантрическом сексе. Но он осторожно дотронулся до моей руки и сказал:
− Мисс Бриджит, у вас неспокойно на душе. Вы поссорились с человеком, который дорог вам?
Почему-то этот неожиданный откровенный вопрос не вызвал у меня ни изумления, ни раздражения, а совсем наоборот: желание пооткровенничать. Это что, гипноз? Я попыталась сконцентрироваться, чтобы не поддаться разлагающему влиянию черных индусских глаз и почему-то шепотом ответила:
− Нет-нет, у меня все замечательно…
− Успокойтесь, — мягко сказал он, — я вовсе не хотел встревожить вас. Просто ваше светлое и темное немножко пересеклись, это я вижу.
Он смущенно улыбнулся мне и, поклонившись, ушел. А мне, как ни странно, стало спокойнее. Уехала домой, дополнительно радуясь, что удалось избежать участия в этой самой церемонии катания пасхальных яиц по лужайке.
А сегодня рано утром Марк уехал, а я собрала вещи, вызвала такси и окончательно переехала сюда. Хотела поговорить с Марком перед его отъездом, но, вспомнив про его нелепые подозрения, про возможное совместное катание яиц, и взглянув на его гордо-отстраненную физиономию, решила отложить разговор до лучших времен, если таковые когда-нибудь настанут.
25 апреля, вторник
Вес − 126 фунтов 12 унций; размышлений о будущем — 2; формальных разговоров с Марком — 1, неприятностей на работе — 1.
10:30 Купила и поставила новый телефонный аппарат, который почему-то подло молчит. Как и мобильник. Гр-р-р…
11:23 Звонок от Марка. Сообщает мне, что у него все в порядке и справляется о моем здоровье. Мне хочется взорваться и высказать все, что я думаю об этом кретине и шовинисте, но вместо этого хладнокровно сообщаю ему последние сводки о своем самочувствии.
Марк сухо советует мне побольше гулять, заботиться о своем здоровье и не пропустить плановый визит к доктору. Отвечаю, что приняла его советы к сведению.
Интересно, почему он не спрашивает, как продвигаются мои дела с Кливером? Боится услышать горькую правду, которой нет? Уверен, что дела продвигаются? Тогда зачем звонит? Теперь ведь, по его мнению, Кливер должен заботиться о моем здоровье и о его ребенке. Неожиданно эта мысль меня развеселила. Бедняга Кливер, в этом случае ему придется работать на две семьи. Гм…
Поняла… Марка интересует его ребенок, а вовсе не я. Кретин!! Гр-р-р… Но на что надеется этот твердолобый адвокат по правам человека? И почему он не защищает собственные права? Сапожник без сапог? До краев наполнившись возмущением и негодованием, заявляю Марку:
− У меня все замечательно. Я прекрасно себя чувствую. Я — взрослая женщина и могу вполне обойтись без напоминаний о том, что мне следует делать.
Марк напряженно молчит, и я представляю, как он стоит там, прижав телефон к уху, надутый и обиженный, как индюк.
− Хорошо, — отвечает он.
«О тебе есть кому позаботиться», — додумываю я его мысль.
Это просто ужасно — буквально накануне родов узнать, что отец ребенка неизлечимый идиот. А как же наследственность? Остается надеяться только на себя.
13:45 Сочинив на этой горькой волне абсолютно беспросветные советы пришибленным жизнью соотечественникам, являюсь в редакцию и получаю легкий выговор от Фила за «снижение накала» в работе.
− Вы теряете свой огонек, Бриджит! — говорит он, укоризненно грозя мне пальцем. — Побольше экспрессии и не расслабляйтесь. Вы должны быть наполнены жизненной активностью, бурлить новой жизнью, которая… — он выразительно смотрит в направлении моего живота, — несмотря на неприятности и катаклизмы, должна победить! Публика не терпит страданий автора!
Черт! Эбби была права насчет него. Вцепился как клещ. И откуда он узнал про мой катаклизм?
сентябрь, 2008 г.
Copyright © 2007-2008 Ольга Болгова,
Ольга Хабибрахманова
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование материала полностью или частично запрещено |
