Что читали наши мамы, бабушки и прабабушки?
 "…с каким она вниманьем
Читает сладостный роман, С каким живым очарованьем Пьет обольстительный обман! – писал А. С. Пушкин в своей "энциклопедии русской жизни" – в "Евгении Онегине". С тех пор мало что изменилось: женщины продолжают читать романы и упиваться обольстительным
обманом. Разве что с течением времени роман утратил то сентиментальное значение, какое имел
в те давние времена. И хотя в нем, как правило, присутствует любовная история, она уступила первое
место описанию войн, революций, социальных, производственных, бытовых, психологических проблем. Собственно любовный роман - как жанр литературы - появился совсем недавно. По крайней мере, в России. Были детективы, фантастика, даже фэнтези и иронический детектив, но еще лет 10-15 назад не было ни такого понятия - любовный роман, ни даже намека на него. Только после перестройки, когда
издательства перешли на коммерческую основу, а особо доверенные лица перестали решать,
что нужно народу, а что – нет, на прилавках книжных магазинов появилось огромное
количество переводных произведений разных жанров, в том числе и любовного романа. Помню, с каким недоумением я смотрела на эти яркие обложки с влюбленными парочками, не подозревая, что
за ними скрывается. Признаюсь, было страшновато взять даже в руки эти "шедевры" дизайнерского искусства,
и… как-то неловко. Читать любовные романы я начала всего несколько лет назад. Да и то случайно. Дело было в библиотеке,
когда я тоскливо обводила глазами полки, в надежде найти что-нибудь почитать. Хотелось чего-нибудь
легкого, увлекательного, не обременяющего проблемами. И вот тогда-то на глаза мне и попался стеллаж,
к которому чуть криво была приклеена полоска бумаги со словами, выведенными красным фломастером:
"любовные романы". Я перебрала несколько книг, выбрала одну с самой скромной обложкой (без изображения
сами знаете, чего) и протянула ее библиотекарю на оформление. - Хм, любовный роман, - пробормотала пожилая библиотекарша, почему-то стараясь не встретиться со мной
взглядом. Она суетливо записала книгу в формуляр и брезгливо отодвинула ее на край стола. Я почувствовала
себя крайне неуютно, и была рада поскорее уйти из библиотеки, на ходу пряча книгу в сумку. Ощущая себя чуть ли не преступницей, дома я открыла книгу (к счастью, это была Джудит Макнот – если бы мне
попался какой-нибудь другой автор, еще неизвестно, как сложилось бы мое знакомство с этим жанром) –
и именно тогда передо мной открылся новый мир – мир современного любовного романа. Потом я с удивлением обнаружила, что произведения Джейн Остин, Шарлотты Бронте, которые в моем сознании
существовали как классические романы, - тоже попали в разряд "любовных". И Маргарет Митчелл, и Мэри Стюарт
– словом все, что написано женщинами, и где упоминается любовь – все до кучи. Впрочем, так оно и проще. Хочешь почитать "про любовь" – получай. Отдельные стеллажи и яркие
обложки не оставляют сомнений, о чем идет речь в произведении. Да и названия, в большинстве случаев,
"говорящие": "Обретенная любовь", "Лабиринт любви", "Любовная
паутина", "Безграничная любовь". Очень удобно. Не перепутаешь. Еще недавно таких романов не было. Их не переводили, да и не писали. Тяга же к романтическим
историям у большинства женщин была всегда. Что же читали наши мамы, бабушки и прабабушки до нынешнего книжного изобилия на "любовную" тему?
Я застала время, когда в библиотеках мужчины брали книги "про шпионов" и "про войну".
А женщины просили: что-нибудь "про любовь". Советские времена не баловали женщин такой литературой. "Любовь" в романах нужно было выискивать между сражениями на поле боя, покорением космоса или обсуждениями насущных проблем на партийных собраниях. Русских романисток не было вообще. Ни в 19 веке, ни в 20-м. В советское время изредка появлялись женщины-писательницы, но их произведения никак нельзя было отнести к любовному жанру. Только в 70-е–80 гг. стали публиковаться произведения писательниц, пишущих на "женские" темы, например, Виктории Токаревой и Дины Рубиной. Но этого было явно недостаточно. Поэтому читали романы о передовиках
социалистического труда: колхозницах, работницах фабрик и заводов, где любовь с колоритным представителем
местной партийной организации (ударником стройки, ведущим трактористом и т.п.) происходила на фоне поднятия
целины и возведения очередной "стройки века". Бывало и так: "…встретившись с ней в клубе, лицом в лицо, он почуял, как захолонуло у него в груди. (…)Уж если по-серьезному разобраться, так что он ей за пара? Она - пропагандист, видное лицо в районе, будущий секретарь комсомола. А он - в лучшем случае - учитель в глухомани". (Б.Можаев) Может быть, не очень романтично, но на безрыбье... Для кого-то когда-то и Павел Корчагин был воплощением секс-символа. Вот вам, бабоньки, читайте и мечтайте. Русская классическая литература, "пройденная" в школе, скорее отпугивала, нежели привлекала любительниц книг "про любовь" (как и многих других). К сожалению. Ведь русские классики создали великолепные произведения о любви: "…оба так исступленно задохнулись в поцелуе, что много лет вспоминали потом эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой". (И.Бунин) "Запад нам поможет", - говорил Остап Бендер. И Запад "помогал". Именно зарубежной литературой зачитывались поклонницы романтического чтения. Начиная от классики (Ж.Санд, Д.Голсуорси,
Д.Лондон, Г. де Мопассан) – и заканчивая "авантюрными" произведениями (которых не было в русской
литературе) Александра Дюма, Вальтера Скотта, Генриха Сенкевича, Майн Рида, Фенимора Купера и т.д.,
где непременно присутствовала история любви красивых, отважных и благородных героев. "Женские" переводные романы появились у нас относительно недавно. Маргарет Митчелл, например, впервые была издана в России лишь в начале 80-х годов, хотя весь мир зачитывался ее романом уже несколько десятилетий (как и смотрел фильм, который в Россию попал с еще большим опозданием, чем книга). Джейн Остин была переведена на русский язык в конце шестидесятых. И то вышла в редкой (небольшим тиражом) серии "Литературные памятники" Академии наук СССР – практически недоступной "рядовому" читателю. Огромной популярностью у мечтательных женщин лет 20-30 назад пользовался роман турецкого писателя Решада Гюнтекина "Птичка певчая". Сейчас роман, естественно, отнесли к "дамской литературе", несмотря на то, что автор – мужчина. Совершеннейшее потрясение в рядах любителей романов "про любовь" вызвал в свое время перевод двух книг Анн и Серж Голон: "Анжелика" и "Анжелика в Новом Свете" (остальные романы о похождениях красавицы-маркизы не издавали, видимо, по каким-то цензурным соображениям). А когда в советском прокате появились фильмы "про Анжелику", то кинотеатры были переполнены зрителями (и не только женщинами, кстати). Эротические сцены в романах Голон - весьма
скромные по нынешним временам - привлекали многих, хотя никто в этом и не признавался. Но в то время "Анжелика" рассматривалась скорее как исторически-приключенческая литература,
наряду с другими авантюрными романами, нежели "любовный роман". До "исторического материализма" раздольем для мечтательных натур был 19-й век, когда литература
"выдавала" огромное количество произведений на все вкусы. В том числе, и "про любовь". Чуть раньше женщины увлекались чтением "готических" романов (смесь фэнтези и любовного романа), да произведениями сентиментального и романтического жанра. Необычайно многословных и нудных на современный
вкус, с пространными сентенциями и унылыми героями. "Она влюблялася в обманы И Ричардсона и Руссо", - писал Пушкин в "Евгении Онегине". – "…Любовник Юлии Вольмар, Малек-Адель и де Линар, И Вертер, мученик мятежный, И бесподобный Грандисон, Который нам наводит сон…" Кстати, Юлия - героиня "Новой Элоизы" Жан-Жака Руссо. Этакий толстенный роман в письмах. Я когда-то честно "промучила" страниц 15-20 "Элоизы", и на том навсегда распрощалась с желанием ознакомиться с этим произведением. Но в свое время женщины упивались подобными романами и проливали над ними слезы. Еще бы! Как можно удержаться от вздохов, прочитав такие строки: "Я был окружен созданиями привлекательными, но заслуживающими презрения, и ни одно из них не затронуло моей души. Мне предлагали наслаждения, а я искал добродетелей, и потому лишь, что я был нежным и чувствительным, я стал считать себя непостоянным". (Ш.де Лакло) В эпоху Возрождения "любовных" романов практически не было. Вероятно, Сервантесу и Рабле предпочитались более романтические истории в драматургии. Например, Лопе до Вега или Шекспира: "Меня перенесла сюда любовь, Ее не останавливают стены…" Западноевропейское средневековье отмечено расцветом знаменитых рыцарских романов о подвигах героев во имя любви к Прекрасной Даме, пришедших на смену героического эпоса, а также поэзией странствующих поэтов-певцов - трубадуров, вагантов, миннезингеров, создавших новый поэтический жанр - "куртуазную" любовную лирику. И всегда существовала "Библия" с ее восхитительно-романтичной "Песни Песней Соломоновых": "Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина". (Кстати, по мотивам этой библейской истории А.Куприн написал невероятно красивую повесть "Суламифь". Кто не читал - очень рекомендую!) Античная литература тоже знаменита множеством любовных историй в мифологии, драматургии и поэзии. Даже в Илиаде, продираясь сквозь хитросплетения сражений в троянской войне, можно было найти признания в любви: "Пламя такое в груди у меня никогда не горело; …Ныне пылаю тобою, желания сладкого полный". (Гомер)
Так что было о чем грезить за прялкой. Занятием - в отличие от чтения, - более достойным и приличествующим женщине с точки зрения общества. "Чтение книг, за исключением молитвенника и пособия по домоводству, может вызвать помрачение рассудка
у женщин. Все эти пьесы, романы, новеллы и любовные поэмы способны обучить только плетению интриг…"
– так излагал существующее в 18 веке мнение общества писатель и просветитель Дж.Свифт. Он был,
кстати, одним из немногих, кто считал, что женщины должны учиться грамоте не только для чтения
молитвенников. К счастью, сейчас женщин уже не осуждают за чтение романов. Если… если это не любовные романы. Общество и по сей день сурово к романтической литературе. Как иронично писала в свое время Джейн Остин, у которой героиня "Нортенгерского аббатства" читала роман: "Да, да, роман, ибо я вовсе не собираюсь следовать неблагородному и неразумному обычаю, распространенному среди пишущих в этом жанре, - презрительно осуждать сочинения, ими же приумножаемые, - присоединяясь к злейшим врагам и хулителям этих сочинений и не разрешая их читать собственной героине, которая, случайно раскрыв роман, с неизменным отвращением перелистывает его бездарные страницы. (…) Предоставим обозревателям бранить на досуге эти плоды творческого воображения и отзываться о каждом новом романе избитыми фразами, заполнившими современную прессу. (…) Несмотря на то, что наши творения принесли людям больше глубокой и подлинной радости, чем созданные любой другой литературной корпорацией в мире, ни один литературный жанр не подвергался таким нападкам. Чванство, невежество и мода делают число наших врагов почти равным числу читателей. Дарования девятисотого автора краткой истории Англии или составителя и издателя тома, содержащего несколько
дюжин строк из Мильтона, Поупа и Прайора, статью из "Зрителя" и главу из Стерна, восхваляются
тысячами перьев, меж тем как существует чуть ли не всеобщее стремление преуменьшить способности
и опорочить труд романиста, принизив творения, в пользу которых говорят только талант, остроумие
и вкус. "Я не любитель романов!", "Я редко открываю романы!", "Не воображайте, что я часто читаю романы!", "Это слишком хорошо для романа!" - вот общая погудка. "Что вы читаете, мисс?" - "Ах, это всего лишь роман!" - отвечает молодая девица, откладывая книгу в сторону с подчеркнутым пренебрежением или мгновенно смутившись. Это всего лишь "Цецилия", или "Камилла",
или "Белинда", - или, коротко говоря, всего лишь произведение, в котором выражены сильнейшие стороны человеческого ума, в котором проникновеннейшее знание человеческой природы, удачнейшая зарисовка ее образцов и
живейшие проявления веселости и остроумия преподнесены миру наиболее отточенным языком. Но будь
та же самая юная леди занята вместо романа томом "Зрителя", с какой гордостью она
покажет вам книгу и назовет ее заглавие! А между тем весьма маловероятно, чтобы ее в самом деле
заинтересовала какая-нибудь часть этого объемистого тома, содержание и стиль которого не могут
не оттолкнуть девушку со вкусом, - настолько часто его статьи посвящены надуманным обстоятельствам,
неестественным характерам и беседам на темы, давно уже переставшие интересовать кого-нибудь из
живущих на свете, к тому же изложенным на языке столь вульгарном, что едва ли он может оставить
благоприятное впечатление о веке, который его переносил". Знакомо, не правда ли? Прошло уж два столетия, а нас продолжают осуждать за то, что мы читаем
легкомысленные романы. Пусть осуждают. Главное - никто не может нам запретить этого делать. Признаюсь, я рада, что появился новый жанр в литературе, что книг "про любовь" много и на все вкусы. "Все для мечтательницы нежной…", - писал о романах А.С.Пушкин. И как столетия назад, так и сейчас, женщина "…с опасной книгой бродит, Она в ней ищет и находит Свой тайный жар, свои мечты, Плоды сердечной полноты…".
2005 г.
Copyright © 2005 Екатерина Юрьева
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено |
