Светланa Беловa
Эпистолярные забавы Глава третья
Пемберли, 1 декабря 18… года
Дорогая моя Джейн!
Твое письмо меня крайне обрадовало. И особенно тем, что ты оценила и мои заслуги в установлении любви и счастья в вашей семье. Я очень рада, что в Незерфилде всё хорошо и даже более. Чего нельзя сказать о Пемберли. Нет, не волнуйся, дорогая сестра, так, небольшие тучки на небосводе. Я ведь писала тебе, что все усилия прикладываю к делу перевоспитания мистера Дарси. Но недавний случай показал, что сложностей еще довольно много. Поскольку сегодня я решила немножко испытать терпение моего дорогого супруга, который отнюдь не был пай-мальчиком в предыдущие дни, времени для составления письма к тебе у меня более чем достаточно, и я распишу всё в мельчайших подробностях.
Как-то после ленча мы разговаривали с Уильямом вдвоем в библиотеке по поводу устройства Рождественских праздников, когда слуга внес письмо. Я мельком увидела на печати герб де Бер. Мистер Дарси помрачнел и, ни слова не говоря, удалился в свой кабинет. Чем кстати здорово задел меня впервые за всё время нашего совместного проживания.
Я несколько растерялась от такого явного нежелания моего мужа делиться проблемами нашей семьи со мной и, чтобы чем-то занять себя и не дать обидам созреть в душе, отправилась в свою любимую Голубую гостиную, чтобы закончить вышивку на шапочке для будущего малыша Шарлотты, которого ожидают уже совсем скоро. Джорджиана в это время, как обычно, была занята в своих комнатах с преподавателем по музыке.
Спустя некоторое время, в гостиную заглянул полковник и, обнаружив меня в одиночестве, стал шутить на предмет того, какое оружие выберет на этот раз мой суровый муж, чтобы вызвать его на дуэль: щипцы для углей или, быть может, вытащит парочку пистолетов из своей роскошной коллекции? Я же в ответ заявила, что полковник Фицуильям обязан более почтительно отзываться о своем кузене хотя бы потому, что мой супруг значительно выше него ростом, и в схватке непременно победит. Что уже однажды и доказал. На это полковник рассмеялся и ответил, что в малом росте есть огромное преимущество: он легко может спрятаться от грозного противника хотя бы за креслом или под кушеткой. Кроме того, самоуверенно заявил Фицуильям, при его хорошей физической форме, которую ему приходится поддерживать по долгу службы, он легко может сбежать от сражения, и Дарси непременно отстанет, если решит пуститься в погоню. Потом он поинтересовался, куда это пропал мой драгоценный супруг, так надолго оставив меня одну. Я, стараясь не показать своих расстроенных чувств, с улыбкой ответила, что Уильяму принесли письмо, и, кажется, оно из Розингс-парка.
После этих слов, дорогая моя сестрица, я потеряла еще одного собеседника. Полковник немедленно сделался задумчивым, стал прохаживаться по комнате и на все мои вопросы и обращения только ворчал что-то нечленораздельное, чем еще более ухудшил мое настроение.
В это время вошедший слуга пригласил Фицуильяма в кабинет к мистеру Дарси, что не могло не вызвать в моей душе едва сдерживаемую тревогу, пришедшую на смену обиде. Я задумалась о том, что могло случиться в Розингсе, если оба племянника леди Кэтрин настолько обеспокоены.
Спустя некоторое время оба джентльмена вошли ко мне в гостиную. Причем на лице у Дарси обеспокоенность смешивалась с крайним изумлением, а вот Фицуильям был на удивление хмур и чем-то весьма расстроен. Полковник сразу же откланялся и сказал, что должен спешно покинуть Пемберли. С этими словами он вышел из гостиной, и мы остались наедине с моим упрямцем мужем, который никак не хочет исправляться в лучшую сторону. Я склонилась к вышиванию и даже немного отвернулась к окну, показывая всем своим видом, что совсем не интересуюсь тем, что от меня так явно скрывают. А мой неисправимый муж наконец-то решил посвятить меня в проблемы нашего семейства, хотя я уверена, должен был сделать это чуть раньше.
Оказывается, леди Кэтрин прислала ему очень неприятное письмо, которое он хотел скрыть от меня, чтобы не расстраивать. Письмо, конечно, мне не показали. Дарси гневно сказал, что не допустит, чтобы мои глаза видели те ужасные вещи, которые соизволило начертать грозное перо нашей родственницы. Но, тем не менее, основные мысли мой дорогой супруг до меня все же донес. Леди Кэтрин сообщала, что своей женитьбой ее безрассудный племянник нанес непоправимый вред её дочери Энн, которая вот уже несколько дней находится между жизнью и смертью, сильно заболев по причине, как уверяет леди, ужасного поступка Дарси. Причем муж мой уверенно заявил, что если в течение столького времени слышать, как леди Кэтрин ворчит, злится и проклинает весь белый свет, то он понимает бедную кузину, которая, не выдержав такого давления, в конце концов, слегла.
Потом Уильям, помявшись, спросил, не известны ли мне отношения, которые связывают его кузена и Энн. Я, уже совершенно забыв всяческие обиды, а движимая только лишь сочувствием к заболевшей девушке, высказалась в том смысле, что полковник пытался мне рассказать, что смог немного лучше узнать их кузину и, насколько я поняла, проникся к ней весьма теплыми чувствами. В ответ Дарси, вздернув брови, ответил, что был весьма поражен тем рвением и тревогой, которая обуяла его кузена в ответ на сообщение о болезни Энн де Бер.
Полковник даже не захотел как следует собраться в путь, а буквально налегке умчался в Розингс. Причем, мой муж, кажется, был весьма счастлив тем обстоятельством, что внимание полковника так стремительно перенеслось с меня на кузину. Наверное, от пережитого им не слишком-то достойного и постоянно гнетущего чувства ревности мой дорогой Дарси сейчас кажется весьма успокоенным и довольным.
Я поинтересовалась, не вызовут ли эти события отмену визита графа Мэтлока с семейством, на что муж мой сообщил о полученном сегодня же письме, в котором граф назначил дату приезда на пятое декабря. Но на сами рождественские праздники они остаться, к сожалению, не смогут.
Я осторожно спросила, не вызван ли такой краткий визит недовольством нашей с Дарси женитьбой, на что Уильям весьма категорично заявил, что слышал о каких-то претензиях к его выбору только со стороны леди Кэтрин. Все же остальные родственники восприняли его выбор спокойно, как осознанное решение взрослого и самостоятельного мужчины. И меня ни в коем случае не должны беспокоить такие мнимые обстоятельства, поскольку он хочет, чтобы я была счастлива и довольна нашим союзом. Причем я должна помнить, что нахожусь под его защитой, и единственная цель его жизни - прожить со мной до глубокой старости и вырастить и воспитать достойных детей.
Я же попыталась заговорить о том, что примирение с леди Кэтрин при подобных обстоятельствах неизбежно, ведь она - единственная сестра его умершей матери. В ответ мой супруг немедленно сдвинул брови и резко ответил, что слишком велика обида, нанесенная ему и его семье этой дамой, и что он пока не в состоянии трезво мыслить, поскольку гнев очень велик. Я предложила вернуться к этой теме, когда Дарси немного успокоится, но муж мой категорично заявил, что в ближайшие дни и даже месяцы нисколько не намерен возвращаться к этой теме, чем снова огорчил меня.
Я всё же не теряю надежду, что рано или поздно смогу уговорить мистера Упрямство сменить гнев на милость. Ведь если наш полковник так увлечен, что решится предпринять какие-то шаги в отношении Энн, то ссора между леди Кэтрин и моим супругом весьма осложнит дальнейшие отношения в наших семействах.
Да, с графом и его семьей приедут двое молодых людей, один из которых является сыном Джорджа Фицуильяма, графа Мэтлока, а второй - его близким приятелем еще по Оксфорду. Я весьма надеюсь, что для нашей Джорджианы эти гости будут хорошей компанией и как следует развлекут её на время визита. На этом всё же заканчиваю своё послание, потому что мой милый муж уже несколько раз заглядывал ко мне через плечо в ожидании увидеть, как я пишу прощальные строчки.
Остаюсь, любящая тебя Элизабет P.S. Я надеюсь, что Чарльз окончательно поправится к поездке, и к двадцать пятому буду с нетерпением ждать вашего появления под сенью Пемберли.
Розингс-парк, 3 декабря 18… года
Приветствую тебя, кузен!
Едва отдышавшись с дороги и выяснив все обстоятельства, спешу успокоить вас с миссис Дарси, которой ты, скорее всего, описал ситуацию. Энн действительно нездорова, но кризис уже миновал, и я даже смог ее сегодня увидеть, она спустилась к обеду, но была еще крайне слаба, и разделила с нами трапезу на очень недолгое время. Или мне так показалось? Во всяком случае, я желал бы подольше пообщаться с нею, но, увы! Мне довольно сложно быть объективным, когда дело касается нашей несчастной сестры, поскольку тебе ли не знать, как язвительна и бесцеремонна бывает ее матушка. Вот что, Дарси, я не посмел, а, скорее, просто не нашел достаточно времени раскрыть тебе свои тайные мысли, да и особенно нечего было открывать. Я должен признаться, что с недавнего времени, эти самые мысли все чаще соскальзывают к мисс де Бер. И в связи с этим я чувствую, что со мной происходят странные вещи, весьма опасные для моего безмятежного существования. Я едва сдержался давеча, чтобы не нагрубить тетушке в ответ на её речи, хотя ясно представляю, чем это бы обернулась, и какой гнев бы навлекло и на меня, и, чего доброго, на Энн. Но на наше счастье леди Кэтрин пригласила к обеду Коллинза, правда, он был без супруги, которая уже не выходит, буквально на днях ожидая прибавления в семействе.
Так что тетушка получила в свое безраздельное пользование господина священника и нашла в его лице весьма и весьма благодарного слушателя на целый вечер, поэтому мы с моей маленькой кузиной смогли побыть некоторое время в стороне от пылких речей леди Кэтрин, перейдя от стола к камину в углу комнаты.
Я всеми силами пытался отвлечь Энн, которая и так недомогала, от громогласных резких высказываний леди Кэтрин и старался развеселить девушку рассказами из своей жизни, какими-то анекдотами, на что получил в награду её слабую улыбку.
Но она так была бледна и несчастна, что я не смог сдержать своих чувств и пообещал все силы приложить к тому, чтобы задержаться в Розингс-Парке подольше и составить нашей сестрице компанию и днем, и в эти одинокие и долгие вечера, пока её матушка неистовствует. Энн тихонько поблагодарила меня за самоотверженность и даже пожала мою руку, чем вызвала страшнейшее волнение в душе, чего я, признаться, от себя не ожидал.
Я, если ты помнишь, довольно свободно чувствую себя в любом обществе, но в минуты, когда взгляд кузины останавливается на мне, превращаюсь в нервического юнца. Это весьма странное состояние, в котором я теперь пребываю, порой даже нравится мне, и я чувствую себя готовым на безрассудные поступки. По правде говоря, я давненько не испытывал ничего подобного.
И если ты, кузен, воспользуешься этой моей откровенностью и станешь подвергать меня насмешкам, имей в виду, что и в Розингс, и в Пемберли еще довольно старых подсвечников, щипцов для углей и прочих увесистых железяк, и я не уверен, что смогу снова уступить тебе пальму первенства в сражении. Но я всё же надеюсь, что ты встретишь мою откровенность с нескрываемым восторгом, поскольку изматывающее чувство ревности, с которым ты грозно взирал на меня последние недели, едва я приближался к миссис Дарси, немедленно покинет твою суровую душу. Я думаю, твоя ревность бы совершенно испарилась, узнай ты, что мы с миссис Дарси частенько беседовали именно о моей растущей привязанности к Энн. И ты, надеюсь, порадуешься за твоего повесу-кузена, который, кажется, готов принять весьма неожиданное решение.
Но величайшее препятствие на пути этого решения в лице несравненной и столь же невыносимой леди Кэтрин де Бер пока что представляется непреодолимым. Не думаю, что младший сын графа Мэтлока является пределом мечтаний её светлости. Но, кажется, в своих фантазиях я забрел слишком далеко, да и Энн не давала мне пока что никакого повода думать, что я интересую её чуть больше, чем просто единственно доступное развлечение в мрачном замке Розингса.
Хотя, если дело встанет только за тем, чтобы добиться благосклонности моей милой кузины, уж будь уверен - я приложу все усилия к этому. Ты ведь знаешь, каким душкой я могу быть при сильном желании.
Перечёл сейчас мое сумбурное послание к тебе и остался весьма неудовлетворен. Изо всех строчек сквозит какой-то безрассудный тип, поэтому прошу не слишком осуждать меня за откровенность, ибо она вызвана, по всей видимости, серьёзнейшим душевным заболеванием.
Боюсь, что методы излечения указанного заболевания весьма малочисленны и ограничены пределами досягаемости моей дорогой кузины, именно рядом с которой мне хотя бы ненадолго становится легче. Так что не думаю, что смогу составить вам компанию в рождественские праздники, ведь для этого мне пришлось бы лишиться единственного лекарства от моего недуга. А на вынос его не дают, увы! увы!
Остаюсь благодарным тебе за то, что прочел мое бредовое письмо, и уповаю на твою снисходительность к нездоровому другу и кузену.
Твой Ричард Фицуильям.
Пемберли, 6 декабря 18… года
Мадам!
Только стремление хоть как-то соблюсти приличия заставляет меня ответить на Ваше в высшей степени эксцентричное и нелицеприятное письмо. Я предпочел бы никогда не видеть тех оборотов речи и выражений, коими переполнено было это послание, поскольку грань, за которой начинается прямое оскорбление меня и моей семьи в Вашем письме, настолько тонка, что кое-где превращается в ничто. Только обращение моей драгоценной супруги ко мне с просьбой восстановления человеческих отношений внутри нашего клана послужило тому, что я все же решился ответить Вам, и то после длительных и мучительных размышлений.
Я все же надеюсь, что благоразумие и рассудок возобладают над Вашими чувствами, и Вы примете, наконец, мой выбор, поскольку брачные обеты даны и освящены церковью. И та атмосфера счастья и довольства, которая царит в Пемберли, должна тем более примирить Ваши чувства с тем, что уже свершилось.
Призываю Вас тщательно обдумать Ваше отношение к моему семейству. Кроме того, Ваш гнев наносит весьма ощутимый вред Вашей дочери, которая вынуждена находиться в самой жесткой атмосфере со дня объявления о нашей помолвке с мисс Беннет, что, скорее всего, поспособствовало ухудшению её здоровья. Надеюсь, что кузен Фицуильям, который в данный момент гостит в Розингсе, весьма благотворно влияет на кузину и помогает ей преодолеть недомогание.
Для восстановления мира и добросердечных отношений ожидаю от Вас послания в более приличествующем леди тоне. Надеюсь, что мне в дальнейшем не придется возвращаться к этому вопросу. В противном случае я буду вынужден исполнить свой долг, который я вижу именно в защите своего семейства от незаслуженных нападок и оскорблений. Ваш племянник Фицуильям Дарси.
Пемберли, 6 декабря 18… года
Дорогой Чарльз!
Спешу заверить тебя и твою супругу, а мою обретенную сестру, миссис Бингли, в моем величайшем почтении. Приступая к этому письму, хочу признаться, что в его написании присутствует небольшая доля эгоизма с моей стороны. Поскольку от беседы с тобой, пусть даже эпистолярной, у меня неизменно поднимается настроение, и я могу усмирить гнев, который все еще кипит у меня в груди.
Поясню свою мысль. Буквально на днях я получил послание от моей тетушки леди Кэтрин, которая была неоригинальна и вновь призвала на мою голову все громы и молнии неба за весьма неблагоразумный поступок, а именно женитьбу на прелестной Элизабет. Следствием этого поступка стало, как она утверждает, сильнейшее ухудшение здоровья моей кузины Энн.
Причем всё письмо было написано в таких выражениях, что я засомневался, насколько прилично окружение в Розингс, и начал опасаться, не много ли времени тетушка проводит на конюшне, иначе, где бы она могла узнать о существовании этих слов.
Ну, вот, Чарльз, мне, кажется, действительно стало легче на душе, и я даже могу взглянуть на все происшедшее с определенной долей юмора. Не иначе сказывается благотворное влияние моей супруги. Ты знаешь, я думал, что изучил Элизабет уже довольно хорошо, но она не перестает поражать меня и предстает передо мной каждый раз в новом свете. На этот раз моя дорогая супруга выступила в роли миротворца, причем довольно рьяного. Мало того, она заставила меня сменить мой гнев на милость. Хотя я и помыслить не мог, чтобы хоть когда-нибудь обратиться к леди Кэтрин. После получения письма из Розингс-Парка я был настолько взбешен, что поклялся себе навеки вычеркнуть тетушку из списков своих знакомых и людей, с которыми я могу общаться.
Но Лиззи с жаром доказывала мне обратное. И, кажется, ей удалось меня убедить. Во всяком случае, я буквально заставил себя написать ответ тетушке, хотя, перечитывая его, вижу, что мне не удалось окончательно подавить свой гнев, и он сквозит в каждой строке, а порой даже прорывается наружу.
Итак, от менее приятной части моего письма спешу перейти к более приятной. Вчера в Пемберли прибыли граф Мэтлок с графиней, их сын Джеймс, а также друг Джеймса по Оксфорду молодой лорд Эдвард Лэнгфорд, который приехал к Мэтлокам провести рождественские каникулы и согласился составить компанию в их посещении моего имения. Леди Эвелин, супруга Джеймса приехать к сожалению не смогла и прислала свои горячие заверения в совершеннейшем почтении.
Так что гостиные Пемберли сейчас полны народу. И возможности для тихого времяпрепровождения с моей дорогой Элизабет я практически не имею. Признаться, я с некоторым напряжением ждал этого визита моего ближайшего после леди Кэтрин родственника. Поскольку тетушка постоянно угрожала, что "всё расскажет графу", и уж он-то не преминет "указать мне на недостойное поведение благородного отпрыска семейства Дарси". Это я цитирую тебе одни из самых мягких выражений моей дражайшей тетушки. Ну, да ладно, я продолжу с твоего позволения.
Хотя я испытывал некоторое волнение, этого нельзя было сказать о миссис Дарси. Лиззи была как всегда весела, безмятежна и только чуть более оживленна, чем обычно. Причем ее энергия была направлена в эти дни на небольшое обновление гардероба Джорджианы.
Элизабет как-то призналась мне, что она чувствует себя немного виноватой, что Джорджиана из-за свадебных торжеств осталась лишена возможности выйти в свет этой зимой. И поэтому приезд Мэтлоков хоть немного компенсирует мисс Дарси вынужденное затворничество в Пемберли. Хотя я в недоумении, о какой скуке может идти речь, если моя дорогая сестрица кажется весьма довольной нынешним нашим "затворничеством". Но, тем не менее, мои дорогие дамы целыми днями накануне приезда гостей шептались, смеялись, секретничали и наполняли дом веселой суетой. И итогом всех этих сборов и приготовлений стало явление моих самых драгоценных созданий в гостиной в таком сиянии очарования и блеска, что, признаюсь, Чарльз, я вновь оказался пораженным в самое сердце прекрасным видом моей супруги и исполнился гордости за мою сестру.
Начало вечера с Мэтлоками было несколько натянуто, но приветливость, дружеская предупредительность и умение миссис Дарси держать себя в любом окружении с великолепным самообладанием и внутренним достоинством взяло верх над некоторой скованностью наших гостей. А когда мы с мужчинами оставили дам и перешли в сигарный салон, граф с чувством пожал мне руку и от души поздравил с великолепным выбором. К его восторгам присоединился и Джеймс. Его друг также выразил величайшее удовлетворение и благодарность за гостеприимство. Собственно, я не слишком удивился поздравлениям дядюшки. Я прекрасно знаю его скептичное отношение к леди Кэтрин. Таким образом, наш первый вечер в новом обществе закончился к всеобщему удовольствию.
Единственное, что мне не дает покоя, так это то, что Джорджиана к концу вечера сделалась несколько молчалива, но, я думаю, это можно списать на усталость. Хотя Элизабет, когда я поделился с нею своими мыслями на этот счет, только загадочно заулыбалась и спросила, не заметил ли я такой же замкнутости и в лорде Эдварде, на что я ответил, что было бы странно с моей стороны разглядывать мужчин, когда в гостиной находились столь прекрасные женщины.
На этом прекращаю утомлять тебя своей писаниной и жду известий о твоем здоровье, поскольку Элизабет сообщила мне несколько дней назад о том, что ты свалился, сраженный простудой. Я надеюсь, что миссис Бингли со всем пылом души поспособствовала твоему выздоровлению, поскольку в канун Рождества я непременно жду вас с визитом в Пемберли и не приму никаких возражений.
Остаюсь, искренне любящий тебя твой друг Фицуильям Дарси. июль, 2007 г.
Copyright © 2007 Светланa Беловa 
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено
|
