Розингс-парк, 9 декабря 18…. года


Дорогой кузен!

Я, безусловно, высокого мнения о твоих эпистолярных талантах, но ты, кажется, превзошел самого себя. Твое последнее письмо нашей дражайшей тетушке является, по моему мнению, ярчайшим экземпляром великолепнейшего раздражителя. На твоем месте я бы постарался получить патент на это изобретение, поскольку то состояние, в которое впала леди Кэтрин по его прочтении, невозможно передать словами, настолько неистово она возмущалась и кричала.

В тот момент, когда тетушка ворвалась в гостиную, потрясая исписанным листом бумаги и извергая проклятия, моя милая кузина едва не лишилась чувств. Благо, что я находился возле нее и смог поддержать несчастную девушку. Кроме того, у тетушки было в тот момент достаточно благодарных слушателей в лице Коллинза, миссис Дженкинсон и четы Лукас, которые прибыли в пасторский домик для оказания поддержки миссис Коллинз в ее скором разрешении. К счастью я смог незаметно увести Энн из гостиной, и мы с ней отправились в уединенный зимний сад, где ничьи любопытные взгляды не смогли помешать мне утешить кузину, хотя это, признаюсь, было и нелегко.

Но, по-видимому, гнев матушки так повлиял на мисс де Бер, что она, думаю и сама того не желая, раскрыла мне свою душу и, как следует, выплакалась на моем плече, горько сожалея о том кошмаре, в который погружена теперь ее жизнь.

Попрошу сдержаться от язвительных замечаний в этом месте, поскольку патента у тебя на раздражение читателей твоих опусов еще нет. Я, в самом деле, от души сочувствовал моей милой кузине и, как мог, успокаивал ее. В конце концов, слезки высохли, но Энн так ослабела от рыданий, что мне пришлось проводить ее на скамью под каким-то развесистым кустом, где я постарался убедить мисс де Бер, что жизнь не кончена, что она может в любой момент рассчитывать на мою помощь и положиться на меня.

Ты знаешь, боюсь, что я был излишне горяч и немного напугал кузину, во всяком случае, от моих слов она очень сильно взволновалась и едва не бросилась прочь от меня. Черт возьми, это я-то, который всегда умел произвести на девушку впечатление? Но, увы, кажется, я потерпел полное фиаско. После этого Энн попросила прощения и нетвердыми шагами удалилась, оставив меня в совершенной растерянности. И только небольшое сражение со злосчастным кустом, который был свидетелем моей неудачи, несколько привело в порядок мои расстроенные нервы.

Когда я вернулся в гостиную, то поле боя было абсолютно свободно, Лукасы во главе с Коллинзом покинули и, видимо, весьма поспешно, гостеприимный Розингс, а тетушка уже в полном изнеможении полулежала в кресле, слабым голосом командуя целым роем слуг, которые носились вокруг нее и всячески старались возвратить к жизни свою хозяйку.

Я попытался тут же исчезнуть, пока она не привлекла меня в качестве слушателя и утешителя, но, увы, мне это не удалось, и тетушка весьма грозным, насколько позволяло ей здоровье, голосом призвала меня пред свои светлые очи и приступила к допросу.

Оказывается, это несносное создание, миссис как ее там Шпионкинс, следуя своей любопытствующей натуре, проследила за мной и кузиной и по мере своих скромных умственных способностей и весьма выдающихся способностей к подслушиванию донесла тетушке совершенно вопиющие факты нашего с Энн поведения в зимнем саду. (Ха, это Шпионкинс еще не видела, что я сотворил с кустом!...)

Леди Кэтрин бушевала, что о моем проступке будет немедленно доложено отцу, что, несомненно, моя распущенность явилась следствием весьма близкой дружбы с кузеном Дарси, который сумел покрыть несмываемым позором весь наш благородный род. И, в конце концов, она заявила, что не потерпит в своем доме такого развратного молодого человека, и чтобы я немедленно признал все свои грехи и покаялся, иначе она прекратит всяческое общение мое и кузины.

Короче, Дарси, леди добилась своего, я взорвался так, как никогда не вел себя с тетушкой. Видимо, вся эта история и с твоей женитьбой, и с письмом, и с общей нервозной обстановкой в Розингсе так повлияла на меня. Сейчас я и сам поражаюсь тому пылу, с которым я бросился на защиту кузины и наших с ней отношений. А, скорее всего, причиной тому было охватившее меня отчаяние от осознания, что леди Кэтрин сможет разлучить нас с Энн. В тот миг я понял, что со всем пылом души влюблен в эту милую и нежную девушку и разлуку с ней я пережить не смогу.

Короче говоря, кузен, я так разошелся, что попросил руки кузины у ее матушки. И вот здесь-то, Фиц, я могу побороться за патент доведения до относительного спокойствия нашей тетушки, которая после моих слов так оторопела, что с полчаса глазела на меня с открытым ртом и только разводила руками. И это счастье, что она ничего не говорила, по крайней мере, мне не было необходимости ей что-то отвечать, так как больше, чем она, своим поступком был поражен я сам. И боюсь, что приз за самый широко открытый рот и выпученные глаза я, несомненно, легко выиграл бы у тетушки.

Сейчас я могу более-менее спокойно написать, что произошло далее, хотя и плохо помню подробности. Как ни странно, тетушка оказалась весьма довольной теми обстоятельствами, что не придется, во-первых, вывозить Энн в свет для поиска женихов и, во-вторых, конечно тем, что не придется отдавать Розингс кому-то на сторону, и поместье остается в семье. В общем, кузен, тетушка сколь быстро пришла в неистовство, столь быстро и вернулась в умиротворенное состояние. После того, как согласие на брак было ею дано, она со свойственной ей решительностью предложила немедленно пригласить Энн. Не знаю, какое озарение на меня снизошло, но я умолил тетушку дать возможность мне поговорить с кузиной наедине. Ведь ее испуганный вид был еще жив в памяти. И я не уверен, не по требованию ли матери Энн согласилась бы на мое предложение.

Короче говоря, сейчас передо мной стоит задача та же, что и неделю назад: добиться особого расположения кузины, только цель теперь весьма недвусмысленная. Либо я получу любовь своей кузины, и блаженство, в которое погружен ты со дня своей помолвки с Элизабет, снизойдет и на меня, либо… О, нет, об ином исходе дела я даже помыслить не могу.

Остаюсь, готовый к бою и победе, твой кузен Фицуильям.

Р.S. Пожелай же мне Удачи, мой счастливый братец, тебе эта капризная особа благоволит в последнее время.

Пемберли, 11 декабря 18… года


Дорогая сестра Энн!

Я узнала от моего брата и твоего кузена о твоем недомогании и спешу написать, чтобы сказать, как я беспокоюсь за тебя.

Милая, милая Энн, я очень сожалею, что последние годы мы с тобой не так часто общались, как в детстве. Почему-то именно сейчас я вспомнила, как дружны мы были, как замечательно проводили лето в Пемберли и в Розингс. Ты помнишь наши проделки в Розингс, когда мы утащили прямо с псарни двух толстых щенков и играли с ними в зарослях сирени за домом, пока нас не нашла мисс Бронкс, твоя гувернантка и не пригрозила доложить леди Кэтрин о таком вопиющем нарушении дисциплины. Еще я вспоминаю о нашей уединенной, увитой плющом беседке в глубине сада, которую мы с тобой превращали в сказочный замок. Ты на правах старшей сестры всегда играла роль королевы, я же была или завоевателем замка или твоей послушной дочуркой-принцессой.

В последнее время, Энн, моя жизнь очень изменилась, я чувствую себя такой счастливой, что мне порой становится неловко от радости, с которой каждое утро я просыпаюсь здесь, в моем милом Пемберли. Моя новая сестрица Элизабет, жена Уильяма, стала мне настоящей подругой. Правда, я пока немножко побаиваюсь делиться с ней самым сокровенным, но она всегда очень внимательна и заботлива ко мне, а братец кажется таким счастливым и довольным, что я не помню, когда я видела его в таком замечательном расположении духа. Меня правда несколько настораживает веселая и непринужденная манера, с которой Элизабет обращается к Уильяму. Она порой так забавно шутит над ним, что я несколько теряюсь. Мой брат для меня почти как отец, я привыкла относиться к нему с величайшим почтением, но ему, кажется, очень нравится пикироваться со своей остроумной и веселой женой.

Ну вот, Энн, я начала это письмо с твердым намерением поддержать тебя в болезни, а вместо этого самым легкомысленным образом расхвасталась и прошу у тебя великодушного прощения.

Я бы хотела узнать, как поживает наш кузен полковник. Его весьма огорчило известие о твоем недомогании, и он так быстро умчался в Розингс, что не успел, кажется, даже собрать вещи, и Элизабет кое-что отправляла следом за ним с оказией. Может, для тебя будет неожиданностью, что я заговариваю об этом, но я хотела поинтересоваться, не питает ли к тебе полковник особого расположения. Я заметила многозначительные улыбки, которыми обменялись Элизабет и Уильям, когда сообщали мне, что полковник весьма стремительно помчался поддержать тебя в твоей болезни и защитить от матушки, хотя последнее я могу понять. Тетушка всегда была весьма холодна и несправедлива по отношению к тебе, прости, если я задела этими словами твое сердечко. Просто я всерьез намерена возобновить наши прежние близкие отношения и начинаю сама с искренности: пишу то, что думаю. Если же мои подозрения насчет нашего кузена оправданы, я хотела бы порадоваться за тебя. Но не подумай, что я подталкиваю тебя к каким-то решениям. Просто я бы хотела, чтобы ты посмотрела на кузена другими глазами, потому что он очень хороший человек.

Сейчас в Пемберли гостят Мэтлоки, граф и графиня. Кроме того, с ними приехал их сын Джеймс и его друг лорд Лэнгфорд. Джеймс, как всегда очень весел, говорлив и шумен. Чего нельзя сказать о Лэнгфорде. Этот молодой человек весьма сдержан, и я даже несколько удивляюсь, как они могли так тесно сдружиться с Джеймсом, ведь они такие разные. Кроме того, признаюсь тебе, Энн, раз уж я решила быть до конца искренней с тобой, что этот молодой человек немного смущает меня своими пристальными взглядами, которые к концу первого же вечера, пожалуй, заметили все, так мне показалось. И хотя мы с ним не сказали и десятка слов друг другу, я ужасно робею в его присутствии. Мне кажется, что у него есть какая-то сердечная тайна, потому что порой он напускает на себя такой мечтательно-задумчивый вид. Но я не скажу, что он неприятный и нелюбезный человек. Когда я сыграла свою первую пьесу в день их приезда, он с весьма довольным видом аплодировал мне вместе со всеми и даже сказал мне комплимент, причем весьма изящный. Правда, к концу вечера он совсем замолчал и почти постоянно смотрел на меня без тени улыбки.

Энн, я спешу закончить свое письмо сейчас, потому что есть оказия отправить тебе его так, чтобы оно не попало в чужие руки. Милая Элизабет придумала запечатать это письмо и вложить его в другое письмо, адресованное кузену Ричарду, а уж полковник непременно отдаст тебе его в собственные руки.

Дорогая сестрица, я надеюсь, ты примешь мою дружбу с той же сердечностью, какою переполнена я в своих намерениях.

Я желаю тебе выздоровления, и с нетерпением буду ждать письма. Твоя кузина Джорджиана Дарси

Розингс-парк, 13 декабря 18… года


Милая сестрица Джорджиана!

Если бы только знала, как благодарна я тебе за твое такое теплое, такое искреннее письмо, которое явилось просто лучом света в моем таком мрачном существовании. Я с величайшей радостью принимаю от тебя предложение общаться, поскольку, как я уже говорила, мое одиночество может привести к тому, что я скоро совсем разучусь говорить.

О, Джорджи, мне было так радостно прочесть о счастье, которое царит в Пемберли. Я с большим уважением отношусь к кузену Уильяму и искренне рада за него. И я так горжусь и завидую ему, что он смог поступить столь решительно и твердо настоять на своем, не прислушиваясь ни к чьим угрозам и уговорам. Мисс Беннет, пожалуй, в самом деле очень привлекательная девушка, живая и искренняя, и я рада, что она составила счастье нашему брату, он его так заслуживает. Кроме того, я рада, что матушка поневоле оставила идею выдать меня замуж за мистера Дарси. Хотя она, лишившись этой идеи, видимо, решила свести меня на тот свет, да простит меня Господь за эти ужасные слова. Кроме негодующих речей и сердитых высказываний по поводу женитьбы кузена вот уже два месяца я не слышу от матушки ничего. И, как ни странно это прозвучит, я даже была рада свалившейся на меня болезни, чтобы можно было целыми днями не выходить из своей комнаты.

И вот представь, дорогая Джорджиана, в этот ужасный период моей жизни приезжает наш кузен Фицуильям. Конечно, я была счастлива вновь увидеть его. И он так трогательно волновался о моем здоровье, так мило развлекал меня всевозможными забавными историями, так заботился, чтобы я не скучала, так прикрывал меня от назойливости матушки. В какой-то момент я почувствовала, что очень доверяю этому человеку. Но произошел один весьма странный случай, который наполнил всю мою душу непонятными волнениями и о котором я хочу рассказать, памятуя о твоем искреннем письме и откровенности.

Это случилось в день, когда матушка получила письмо от мистера Дарси. Скандал разразился просто страшный. Матушка так кричала, сыпала ужасными проклятиями, что я едва не лишилась чувств в этот момент, но, как всегда, на помощь пришел мой милый кузен. Мы незаметно выскользнули из гостиной, где бушевала матушка, и перешли в зимний сад. Я, совершенно расстроившись от случившегося, разрыдалась, жалуясь на свою судьбу. Надо сказать, что такое со мной случилось впервые, обычно я довольно выдержанная девушка и привыкла философски воспринимать матушкины недовольные и обличительные речи, произносить которые она большой мастер. Но видимо свою роль сыграла и слабость после болезни, и доброе отношение ко мне кузена, поскольку на меня обычно обращают внимание, если надо кем-то покомандовать, а кузен был постоянно очень добр и внимателен ко мне.

Буквально через несколько минут я немного пришла в себя и обнаружила, что нахожусь в крепких объятиях мужчины, который смотрел на меня такими завораживающими глазами и тихим срывающимся голосом говорил удивительно нежные и ласковые слова. Я очень испугалась, Джорджиана, что допустила непозволительные вольности в отношении себя, и не нашла ничего лучше, как немедленно сбежать прочь, пока Фицуильям окончательно не разочаровался в моем поведении.

К обеду я не вышла, побоявшись встретиться с кузеном. Он прислал горничную справиться о моем самочувствии и передал записку, в которой в пылких фразах сообщал, что его уверения в преданности мне и стремление помочь остаются в силе, и он готов быть моим верным слугой до конца своих дней.

В общем, Джорджиана, смятение, в которое я снова погрузилась, воскресив в памяти это происшествие, настолько велико, что я не могу продолжать далее мое письмо, которое и так получилось несколько сумбурным. Я надеюсь, что ты не передумаешь писать мне и станешь это делать почаще, иначе я останусь совершенно одна безо всякой помощи извне. Может быть, ты что-то посоветуешь мне, что несколько успокоит мое смятенное сердце. Ты пишешь, что очень хорошо относишься к кузену. Я не знаю, что ответить. Просто я не могу поверить, что он обратил на меня свое внимание, ведь он такой блестящий офицер, такой общительный и веселый. Матушка как-то даже сказала о нем, думая, что я ничего не слышу, что он дамский угодник и, когда вынужден будет искать себе богатую невесту, то ему легко это удастся. Эти слова наполняют мою душу величайшей горечью и боязнью поверить в особое расположение ко мне Фицуильяма.

Прости, Джорджиана, если последние строки моего письма несколько расплылись. Предательские слезы вновь подкрадываются к моим глазам и, не в силах удержаться, изливаются на бумагу. Прощаюсь с тобой в надежде получить поскорее от тебя послание, свидетельствующее о возобновлении нашей старой дружбы. Буду ждать с нетерпением от тебя письма.

Твоя несчастная сестрица Энн де Бер.

июль, 2007 г.

Copyright © 2007 Светланa Беловa

Другие публикации автора

Обсудить на форуме

Fan fiction

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено

В начало страницы