Джейн Остин

Генрих IV к большому своему удовольствию взошел на английский престол в году 1399, убедив предварительно своего кузена и предшественника Ричарда II уступить ему корону и удалиться до конца жизни в замок Помфрет, где того потом и убили. Судя по всему, Генрих был женат, поскольку известно, что он имел четырех сыновей, но не в моих силах сообщить читателю, кто была его супруга. Как бы то ни было, Генрих жил не вечно: стоило ему захворать, как его сынок, принц Уэльский, пришел и забрал корону; по этому поводу король разразился длинной речью, содержание которой читатель может узнать из пьес Шекспира, ответ принца был еще более пространным. И так они между собой поладили, король отдал Богу душу, а на престол взошел его сын Генрих, который к тому времени успел задать трепку сэру Уильяму Гаскойну. 

 Сей принц, вступив на престол, совершенно преобразился, стал весьма любезен, оставил распутных приятелей и никогда больше не поднимал руки на сэра Уильяма. Во время его правления был заживо сожжен лорд Кобхэм, только я не помню, за что именно. Затем Его Величество обратил свои помыслы на Францию, самолично туда отправился и учинил знаменитую битву при Азенкуре. После чего взял в жены королевскую дочь Екатерину, даму преятную^[1] во всех отношениях, если верить Шекспиру. Несмотря на эти свершения, король умер, и корону унаследовал его сын Генрих.

Я мало что могу сообщить читателю о достоинствах этого монарха. Но, если бы и могла, вряд ли стала, ведь он был Ланкастером. Полагаю, вы и так наслышаны про войны между ним и герцогом Йоркским, стоявшим за правое дело, а если нет, то почитайте лучше другую историю, я же не стану углубляться в подробности, а только позволю себе обратить свой гнев на и выказать неприязнь ко всем тем, чьи взгляды и убеждения не соответствуют моим собственным. Сей король взял в жены Маргариту Анжуйскую, женщину, страдания и несчастья которой были столь велики, что при всей моей ненависти к ней, даже я невольно ей сочувствую. В это самое время жила Жанна Д'Арк, устроившая такой переполох среди англичан. Конечно, не следовало сжигать ее заживо, но что сделано, то сделано. Йорки и Ланкастеры вели непрестанные войны, в коих последние обычно терпели поражение (и поделом). В конце концов, Йорки окончательно победили: убили короля, выслали восвояси королеву и возвели на престол Эдуарда IV.

 

Сей монарх прославился лишь красотой и мужеством, что полностью подтверждает имеющийся в нашем распоряжении портрет и та бесстрашная решимость, какую он проявил, обручившись сперва с одной женщиной, а потом женившись на совсем другой.
   Его супругой стала Елизавета Вудвилл, вдова, которая - бедняжка! - впоследствии была заключена в монастырь этим порочным и алчным чудовищем Генрихом VII. Одной из фавориток Эдуарда была Джейн Шор, о ней написана пьеса, но поскольку это трагедия, читать ее не стоит. Совершив все эти благородные деяния, Его Величество почил в бозе, и корона перешла его сыну.

Увы, этот король прожил так недолго, что с него даже портрет написать не успели; он пал жертвой козней родного дяди - Ричарда III.

О личности сего государя историки судят весьма сурово, но, поскольку он был Йорком, я склонна ситать его человеком, достойным уважения. Поговаривали, что он-де убил двух племянников и собственную жену, впрочем, нашлись и те, кто заявляли, что он не убивал племянников, и я предпочитаю верить последним; с такой же убежденностью можно утверждать, что он неповинен и в смерти жены: ибо, если Перкин Уорбек и впрямь был герцогом Йоркским, то почему Ламберт Симнел не мог оказаться вдовой Ричарда? Однако виновен или нет, Ричард III недолго правил мирно и спокойно, поскольку Генрих Тюдор, граф Ричмондский, величайший злодей всех времен, воспылал желанием присвоить себе корону. Он убил короля в битве при Босуорте и объявил себя его наследником.

Сей монарх, вступив на престол, взял в жены принцессу Елизавету Йоркскую, каковым союзом со всей очевидностью показал, что считает свои права ниже ее, хоть и пытался убедить всех в обратном. В этом браке у него родились два сына и две дочери, старшая в последствии стала женой короля Шотландии и имела счастье оказаться бабушкой одной из самых знаменитых женщин в мире. Но о ней у меня еще будет возможность рассказать более подробно. Младшая, Мэри, сначала вышла замуж за короля Франции, а потом за герцога Суффолка, коему родила дочь - будущую мать леди Джейн Грей, той самой, которая, хоть и уступала в могуществе своей милой кузине королеве Шотландии, все же была очаровательной молодой особой и прославилась тем, что любила почитать по-гречески, пока другие охотились. Именно в правление Генриха VII объявились Перкин Уорбек и Ламберт Симнель: первый был посажен в колодки, нашел убежище в аббатстве Больё и был обезглавлен вместе с графом Уорвиком, а последнего приняли на королевскую кухню. Его Величество скончался, и на престол взошел его сын Генрих, заслугой которого можно считать лишь то, что он не был так плох, как его дочь Елизавета.

Полагаю, я оскорбила бы моих читателей, если бы предположила, что перипетии правления этого короля известны им хуже, чем мне. Поэтому я избавлю их от необходимости читать еще раз то, что они уже читали, а себя от обязанности излагать то, что я не совсем хорошо помню, и ограничусь лишь кратким пересказом основных событий, ознаменовавших это царствование. Так, следует упомянуть слова кардинала Уолси, обращенные к отцу настоятелю Лестерского аббатства, что он-де "пришел, чтобы сложить свои кости среди братьев", религиозную Реформацию и проезд короля верхом через Лондон вместе с Анной Буллен. Во имя восстановления справедливости, считаю своим долгом заявить, что эта милая женщина совершенно неповинна в преступлениях, в которых ее обвиняли, доказательством чему служат ее красота, изящество и веселый нрав, не говоря уже о торжественных клятвах в невиновности, необоснованности обвинений, ей предъявленных, и нраве короля: все вышеперечисленное может служить дополнительными доводами в ее защиту, пусть, возможно, и менее вескими по сравнению с теми, кои выдвигались ранее. Хоть я и обещала не перегружать мой рассказ датами, полагаю, что некоторые все же упомянуть следует, и, конечно, выберу лишь самые необходимые; так, думаю, читателю необходимо знать, что письмо несчастной королю датировано 6 мая. Преступления и бесчеловечные поступки этого государя были столь многочисленны (подтверждением чему, как я надеюсь, послужит и данная история), что просто нет возможности перечислять их все; мне нечего сказать в его оправдание, кроме того, что предпринятое им упразднение монастырей, отданых на разрушение и разгабление, пошло на пользу английскому пейзажу, возможно, это и явилось основной причиной принятия такого решения, иначе с какой стати стал бы муж, не имеющий никаких религиозных убеждений, утруждать себя отменой того, что веками упрочивалось в королевстве. Пятая жена Его Величества была плимянницей^[1] герцога Норфолкского, и, хоть невиновность ее в тех преступлениях, за которые она сложила голову на плахе, была в последствии полностью доказана, поговаривали, что она-де до замужества вела распутный образ жизни, но лично я в этом сомневаюсь: как-никак она была родственницей благородного герцога Норфолкского, который проявил такое участие в судьбе королевы Шотландии, что в конце концов сам стал жертвой этого разбирательства. Последняя супруга короля ухитрилась пережить его, что было совсем непросто. После кончины Генриха VIII на престол взошел его единственный сын Эдуард.

 Поскольку принцу едва исполнилось девять лет, когда умер его отец, было решено, что он еще слишком мал, чтобы управлять страной, это мнение разделял и почивший монарх, так что до наступления совершеннолетия опекуном юного короля был избран брат его матери герцог Сомерсет. Это был весьма любезный господин, к которому лично я испытываю глубокую симпатию, хотя никогда не стану утверждать, что он был ровней таким великим мужам, как Роберт, граф Эссекс, Деламер или Гилпин. Герцог Сомерсет сложил голову на плахе, чем по праву мог бы гордиться, знай он, что тем самым разделил участь Марии - королевы Шотландии; однако вряд ли он мог предвидеть то, что еще не произошло, а по сему, вероятно, не испытал особого восторга от того, как с ним обошлись. После кончины герцога Сомерсета заботу о короле и королевстве принял на себя герцог Нортумберленд, он с таким рвением взялся за дело, что юный король вскорости умер, а королевство досталось невестке опекуна - леди Джейн Грей, той самой, которая, как мы уже упоминали выше, любила почитать по-гречески. Действительно ли она понимала этот язык, или к подобным занятиям побуждало ее неуемное тщеславие, коим эта особа, на мой взгляд, всегда отличалась, неизвестно. Как бы там ни было, леди Джейн Грей всю жизнь напускала на себя ученость и с презрением относилась к мирским удовольствиям; она открыто заявила, что вовсе не рада тому, что ее назначили королевой, и, даже направляясь к эшафоту, продолжала вести записи - строчку по-латыни, строчку по-гречески - где описала, как встретила бездыханное тело своего супруга, которое несли ей навстречу.  

Этой женщине посчастливилось взойти на английский престол в обход других претенденток, при этом она пренебрегла более вескими правами на корону, благородством и красотой своих двоюродных сестер - Марии, королевы Шотландии, и Джейн Грей. Признаюсь, я не сожалею о тех злоключениях, коим подвреглась страна в ее правление - они были совершенно заслужены: зачем надо было позволять ей наследовать брату, этому бесстыжему греховоднику, когда можно было предположить, что раз она умрет бездетной, то вслед за ней на престол вскарабкается Елизавета - сей позор рода человеческого и наказание общества. Немало сторонников протестантской религии пало жертвами своих убеждений в это царствование, полагаю, таких было не меньше дюжины. Мария вышла замуж за короля Испании Филиппа, то го самого, который во времена правления ее сестрицы прославится созданием Армады. Королева умерла, не оставив наследника, и тут свершилось ужасное: на троне оказалась разрушительница покоя, коварная предательница, обманувшая возложенное на нее доверие, убийца собственной двоюродной сестры... .

 Этой королеве особенно не везло с министрами. Несмотря на скверный нрав, она вряд ли совершила бы столько злодеяний, если бы подлые и распутные мужчины не потворствовали ей и не подбивали на преступления. Я знаю: многие оправдывают их и верят, что лорд Барли, сэр Фрэнсис Уоллсингэм и прочие, занимавшие в те времена важные посты в государстве, были достойными, опытными и знающими министрами. Но увы! Как слепы должны быть те, кто пишет, и те, кто читает подобное, к подлинным достоинствам, достоинствам, которые были попраны, преданы забвению и развенчаны, как могут они упорствовать в своих суждениях, не замечая очевидного: эти господа, эти хвастливые господа были таким позором своей страны и своего пола, что не только попустительствовали, но и способствовали тому, что их королева обрекла на девятнадцатилетнее заточение женщину, которая, пусть даже узы родства и достоинство были попраны, все же как королева и как та, что унизилась до того, что доверилась ей, имела все основания ждать помощи и защиты; эти господа в конце концов позволили Елизавете осудить благороднейшую женщину на преждевременную, незаслуженную и позорную смерть. Да можно ли, вспомнив хоть на миг об этом позорном пятне, об этом несмываемом позорном пятне на их убеждениях и их именах, продолжать превозносить лорда Бар-ли и сэра Фрэнсиса Уоллсингэма? О! Что должна была испытывать эта очаровательная принцесса, единственным другом которой при жизни был герцог Норфолкский, а ныне ее приверженцами можно считать лишь мистера Уитакера, миссис Лефрой, миссис Найт и меня; несчастная монархиня, покинутая собственным сыном, заключенная в тюрьму двоюродной сестрой, оскорбленная, осуждаемая и поносимая всеми; как должен был страдать ее благороднейший разум, когда ей объявили, что Елизавета повелела предать ее смерти! И все же она перенесла это с непоколебимой стойкостью, сохранив ясность рассудка; осталась верна своей религии и подготовилась встретить жестокую судьбу, к которой была приговорена, с великодушием, которое придавало ей сознание собственной невиновности. Можешь ли ты представить, мой читатель, - нашлись ревностные протестанты, дерзнувшие упрекать Марию в верности католической религии, поступке, который на самом деле делает ей честь. Подобные обвинения являются ярким доказательством их душевной низости и пристрастности тех, кто осуждал несчастную. Мария, королева Шотландии, была казнена в Большом зале замка Фортерингей (священное место!) в среду 8 февраля 1586 года - смерть ее да послужит вечным упреком Елизавете, ее министрам и всей Англии. Прежде чем завершить рассказ об этой несчастной королеве, необходимо упомянуть, что, еще будучи правительницей Шотландии, Мария была обвинена в нескольких преступлениях, но я спешу заверить моего читателя в ее абсолютной невиновности; единственное, в чем можно было бы упрекнуть бедняжку, так это в неблагоразумии, причина которого - открытое сердце, молодость и воспитание. Надеюсь, мне удалось полностью развенчать подозрения и любые сомнения, которые могли возникнуть у читателя, на основании того, что писали о Марии, королеве Шотландии, другие историки, и я могу перейти к прочим событиям, отметившим правление Елизаветы. Примерно в это время жил сэр Фрэнсис Дрейк - английский мореплаватель, первым совершивший кругосветное путешествие, что делает честь его стране и его ремеслу. Но сколь велики ни были его подвиги, и как ни заслужена была его слава моряка, я предвижу, что в этом или в следующем столетии появится новый герой - достойный соперник, кто, пусть пока и молод, обещает со временем оправдать пылкие и оптимистические ожидания своих родственников и друзей, среди которых могу назвать и очаровательную леди, которой предназначаются эти записки, и не менее очаровательную, автора этих строк.

Роберт Деверо лорд Эссекс, пусть в ином ремесле и на ином жизненном поприще, оставил в качестве графа след не менее яркий, чем Дрейк в качестве моряка. Этот незадачливый молодой человек был похож на не менее незадачливого Фредерика Деламера. И если продолжать сравнение дальше, Елизавету --виновницу всех бед Эссекса - можно сравнить с Эммелиной Деламер. Злоключения этого благородного и обходительного графа можно перечислять бесконечно. Достаточно сказать, что он был обезглавлен 25 февраля, в чине лорда-лейтенанта Ирландии, после того как возложил руку на меч и совершил немало иных деяний на благо своей страны. Елизавета ненадолго пережила эту потерю и умерла такой жалкой смертью, что, если бы это не было изменой памяти Марии, я, пожалуй, прониклась бы к ней жалостью.

 Этого короля есть за что упрекнуть: в первую очередь за то, что он допустил смерть своей матери, но все же я не могу не испытывать к нему симпатии. Он взял в жены Анну Датскую, и у них родилось несколько детей; к счастью для короля, его старший сын - принц Генрих - умер раньше отца, а то на его долю могли выпасть все те злосчастья, кои достались его горемычному брату.
   Поскольку я с уважением отношусь к римско-католической церкви, то испытываю глубокое сожаление, когда бываю вынуждена выдвигать обвинения против кого-то из ее приверженцев: и хоть я и нахожу, что правда весьма обременительна для историка, вынуждена признать, что в это царствование английские католики вели себя с протестантами не по-джентльменски. Их поведение по отношению к королевской семье и обеим палатам парламента могло по праву быть расценено последними как неблагородное: даже сэр Генри Перси, будучи, несомненно, одним из самых воспитанных членов этой партии, не обладал принятыми манерами, столь высоко ценимыми всеми, и был всецело поглощен заботами о лорде Маунтигле.
   Сэр Уолтер Рэли и в это правление жил припеваючи, многие относились к нему с почтением и уважением. Но поскольку он был врагом благородного Эссекса, я воздержусь от восхвалений, а отошлю всех, кто хотели бы ознакомиться с обстоятельствами его жизни, к пьесе мистера Шеридана "Критик", где они найдут немало интересных анекдотов и о сэре Уолтере, и о его друге сэре Кристофе Хэттоне. Его Величество был столь любезен, что охотно дарил свою дружбу, и обладал способностью обнаруживать достоинства там, где другие их не замечали. Предмет моего рассказа напомнил мне об одной превосходной шараде о карлике, слышанной некогда, и я охотно позабавлю моих читателей ее разгадыванием, взяв на себя смелость привести ее здесь.

Мой первый слог - имя молодого красавца, столь любезного сердцу монарха, второй - наиболее привлекательная часть его внешности, а все вместе подлинная характеристика достоинств сего придворного паяца.

Главными фаворитами Его Величества были Кар, который в дальнейшем превратился в графа Сомерсета и чье имя, возможно, является частью приведенной выше шарады, и Джордж Вилльерс, впоследствии герцог Бэкингемский. После смерти Его Величества престол перешел его сыну Карлу.

Сей добропорядочный монарх, судя по всему, был рожден терпеть несчастья, равные тем, которые выпали на долю его бабки; несчастья, коих он совсем не заслужил, поскольку был лишь ее потомком. С уверенностью можно сказать, что никогда прежде не набиралось в Англии столько гнусных мерзавцев одновременно; и никогда не было так мало людей достойных. Во всем королевстве их оказалось лишь пятеро, если не считать жителей Оксфорда, которые всегда оставались преданы королю и верны его интересам. Вот имена пяти благородных господ, никогда не забывавших о своем долге подданных и хранивших верность Его Величеству, - сам король, всегда твердо стоявший на своем, а также архиепископ Лод, граф Страффорд, виконт Фолкленд и герцог Ормонд, которые также горой стояли за правое дело. Злодеям же нет числа, и список их столь длинен, что на составление его ушло бы слишком много времени, впрочем, как и на его чтение, поэтому я ограничусь упоминанием лишь главарей преступной шайки. Кромвель, Фэйрфакс, Хэмпден и Пим могут считаться зачинщиками беспорядков, смуты и гражданской войны, в которую Англия была ввергнута на долгие годы. Несмотря на мои симпатии к шотландцам, я вынуждена признать их вину, ведь в это правление, как и во времена Елизаветы, они, подобно большинству англичан, осмелились иметь собственное мнение, отличное от мнения своего монарха, и вместо того, чтобы выказывать подобающее обожание - как-никак оба монарха были Стюарты, - осмелились бунтовать: сперва свергли с престола и заточили в тюрьму несчастную Марию, а в последствии обманули и предали не менее несчастного Карла. Впрочем, события правления этого короля слишком многочисленны для моего пера, а перечисление любых событий (кроме тех, что касаются меня лично) мне неинтересно; главная причина, по которой я взялась за изложение истории Англии, заключалась в желании доказать невиновность королевы Шотландии, что, льщу себя надеждой, мне удалось, и развенчать Елизавету, в чем, боюсь, я недостаточно преуспела и тем самым не полностью выполнила вторую часть моего замысла. А по сему в мои намерения не входит излагать полный перечень бед и злоключений, в которые оказался втянут сей король из-за ошибочной политики и жестокости парламента, и я удовлетворюсь тем, что попытаюсь защитить его от упреков в самовластном и деспотичном правлении, которые ему не раз высказывались. Сделать это нетрудно, поскольку один-единственный довод, я уверена, убедит любого отзывчивого и непредубежденного человека, чье мнение формировалось под влиянием правильного воспитания - и довод этот - он был СТЮАРТ.

[1] Текст оригинала сохраняет орфографические ошибки, допущенные автором

Суббота, 26 ноября, 1791 года

Перевод О. Мяэотс. По изд.: Джейн Остен. Любовь и дружба. Избранное. - М., Текст, 2004
Рисунки Кассандры Остин.