Светланa Беловa Н а в е я л о 22 июня Сегодня последний день нашей развеселой поездки. На завтрак я не пошла, хотя Лева и пытался выкурить меня из комнаты. Лучше порепетирую непроницаемое выражение лица перед зеркалом, поскольку в 11 у нас подписание контракта. 11.00. Захожу в конференц-зал. Народу довольно много. Даже небольшая компания журналистов в углу, готовятся к съемке, как будто заключаем сделку века. Хотя в контракте действительно фигурирует кругленькая сумма, и на подписание даже приехали два министра, ну и наш Лева тоже не последний человек. Короче, завтра мы будем блистать на первых страницах газет. Но газет этих мы, наверняка, и не увидим, поскольку у нас вылет домой во второй половине дня. Мысли бегут, бегут, и я, в конце концов, сознаюсь себе, что просто боюсь прервать поток этих мыслей, иначе Марк ворвется в них своими стремительными шагами, а мне надо додержать себя в руках. Недолго осталось. Я же выдержанная девушка, справлюсь. Краем глаза вижу Марка, который сверлит меня взглядом, как только я вошла. Но, дабы не сломать зыбкое спокойствие в душе, отворачиваюсь и подхожу к Леве, который внимательно и несколько тревожно смотрит на меня (надеюсь, что никаких следов вчерашнего вселенского потопа на моем лице не осталось, я все утро над этим работала.) − Ты куда вчера исчезла? − шепотом спрашивает он у меня. Я пытаюсь шутить: − Лев Андреевич, разве вы не знаете, что незамужней даме такие вопросы задавать неприлично? Лева качает головой и ворчит: − Здрасьте, неприлично. А я пол-отеля обегал вчера, думал, ты с балкона свалилась. Дальше прояснить мое темное прошлое мы не успеваем, поскольку распорядители объявляют о начале церемонии. К столу подписания подходит Марк (который просто ослепителен в своем потрясающем костюме и умопомрачительном галстуке). Дыхание у меня перехватывает, и я, кажется, даже забываю, как дышать. А рядом опускается наш заказчик, на чьих приисках и будут монтироваться пресловутые драги для золотодобычи, из-за которых я испортила всю свою жизнь. Через несколько минут все закончено. Марк и наш заказчик дежурно улыбаются в объективы фотокамер. Хотя у заказчика улыбка кажется более искренней, чем у моего возлюбленного. О, нет, уже, наверное, не моего. После нашего вчерашнего разговора, Марк, наверняка, спокойно найдет мне замену. А я уйду в монастырь. В голове всплывает оптимистичная мысль, что монастырь, видимо, следует выбирать мужской. Эта мысль несколько приободряет меня, и тем самым я стараюсь слегка оживить свое уже, кажется, совершенно умершее сердце. Ну, и, естественно, после подписания и фотографирования мы все дружненько перемещаемся к фуршетным столам в соседний зал. Я пристраиваюсь к нашей компании, стараясь, впрочем, держаться подальше от Марка. Что, в общем-то, и несложно, поскольку он стоит довольно далеко, рядом с нашим заказчиком. После того, как провозглашают общий тост за процветание, дружбу и сотрудничество, Марк, извинившись, решительно направляется в мою сторону и, подойдя, негромко и, по-моему, сердито говорит: − Мы можем поговорить? Я шепчу в ответ: − Возвращайся к монголам, ты нарушаешь все протоколы.
Он грозно хмурит брови: − Плевать на все протоколы на свете.
Я упрямо выдвигаю вперед подбородок и резко отвечаю: − А мне не плевать. Ради этой поездки я… В общем, это не важно. Извини. Вчера мы все выяснили. Больше говорить не о чем.
В этот момент Рита, подошедшая сзади, улыбаясь, шипит: − Марк, ты сошел с ума? Тебя ждут. Может быть, ты оставишь личные дела на потом?
Марк сердито ей отвечает, чтобы она оставила его в покое, но, видя мой взгляд, который прогоняет его, все же разворачивается и уходит с неестественно прямой спиной.
Рита же в этот момент своим противным голосом заявляет:
− Алина, я вас попрошу не устраивать из серьезного мероприятия дом свиданий, − и, не дожидаясь пока я, м-м-м, например, проткну ее шпагой насквозь, быстренько убегает вслед за Марком.
Я, не успев не только взмахнуть шпагой, но даже что-нибудь путное ответить этой заносчивой мымре, стою, как полная дура. "Ну, так стой, как умная", говорю я себе словами моего братца и, собрав свою изрядно побитую выдержку в кулак, пытаюсь сделать независимое лицо, поскольку меня втягивают в разного рода беседы разного рода господа и дамы. Замечаю, как Марк периодически смотрит на часы и на меня. Но утренние тренировки независимого выражения лица, кажется, не прошли даром.
В конце концов, пытка фуршетом подходит к концу. Весь народ расходится. Марк вместе с Левой задерживаются с нашим заказчиком, я же аккуратно линяю с милой тусовки и мчусь к себе в номер. Поскольку вчерашнего разговора мне хватило, а еще один я просто не переживу.
…Мы снова в аэропорту. Вылет буквально через несколько минут, уже объявлена посадка. Мертвой хваткой держусь за Леву, чтобы Марк не подошел ко мне со своими разговорами. Но тот только мрачно поглядывает на нас и на Риту, которая подпрыгивает возле него и смотрит ему в рот.
Пока я складывала вещи, в номер пару раз стучали, но я открыла только, когда Лева, едва не выломав дверь, заорал:
"Алин, ты снова потерялась? Выезжаем!"
В самолет я проскальзываю впереди всех и, подойдя к самому первому ряду, прыгаю в кресло возле иллюминатора. Отвернувшись к окну, слышу, как рядом садятся, и спрашиваю:
− Лева, я буду у окна, ты не против? − и, повернувшись, натыкаюсь на взгляд Марка, который смотрит на меня исподлобья и отвечает:
− Как тебе будет угодно. Правда, я − не Лева. Лев великодушно уступил мне свое место. Так что здесь ты от меня не сбежишь. Здесь выхода за спиной нет. Даже в окно не выпрыгнуть.
Все это он произносит очень мрачным тоном без тени улыбки на лице.
Я нахожу взглядом Леву, который, довольно подмигивая мне, усаживается с какой-то юной девицей позади нас и немедленно начинает с ней флиртовать.
Внутри меня все вскипает от злости, я поворачиваюсь к Марку спиной, хотя в кресле это довольно трудно сделать, выдираю из сумочки какой-то покет-бук и устраиваюсь типа читать, хотя букв не вижу совершенно.
Марк покашливает за моей спиной и недовольно вздыхает. Но я полна решимости так и просидеть всю дорогу.
Милая стюардесса с улыбкой просит нас пристегнуть привязные ремни и желает нам приятного полета.
Начинаю лихорадочно выгребать эти самые ремни из-под себя, а потом не менее лихорадочно пытаюсь сцепить эти ужасные пряжки. Марк внимательно наблюдает за моими усилиями, чем раздражает меня еще больше. Я справляюсь, наконец, но отвернуться уже не получается. Приходится просто откинуться на спинку кресла и закрыть глаза. Чувствую, как правая щека моя начинает прямо-таки дымиться: Марк упорно буравит меня взглядом.
В конце концов, сдавшись, поворачиваю голову и, сердито глядя ему в глаза, спрашиваю:
− Марк, может, хватит? Мы все вчера выяснили, я тебе ответила: предложение твое я принять не могу. Потом наедине с собой я долго обдумывала твои слова и поставила точку. Ты, я надеюсь, поступил так же. Так что эти твои жертвы с обменом местами совсем не нужны ни мне, ни тебе. Что ещё?
Марк наклоняет голову ко мне и очень тихо, только для меня одной, говорит своим таким удивительно глубоким голосом, что у меня просто мурашки по коже бегут:
− А если я скажу, что тоже долго думал над нашим разговором? Если скажу, что страшно огорчен тем, что обидел тебя? Если скажу, что готов перечеркнуть этот разговор, если он так расстроил тебя, и постараться его забыть?
Но я хочу, чтобы ты поняла: я в тот момент сказал все честно и не стал притворяться, сказал так, как я чувствую. Я действительно считаю, что мы должны непременно быть вместе, даже если эта причина − наша близость, секс, если хочешь. И я не скрываю, что мне хотелось бы чего-то большего и надолго. Это так естественно, поскольку без тебя моя жизнь довольно однообразна. А ты − это своего рода праздник, карнавал. Просто события последних дней перед поездкой и во время неё несколько отрезвили меня. Мое самое горячее желание, чтобы ты была моей безраздельно и абсолютно. На это ты, безусловно, не пойдешь. А я ведь уже не мальчишка, чтобы бегать за тобой, обижаться, выяснять отношения, вылавливать каких-то твоих кавалеров. Я не хочу унижать этим ни тебя, ни себя. Но твоя бурная реакция на мои слова дала мне надежду, что, возможно, ты тоже хочешь чего-то большего в наших отношениях, что я, возможно, ошибался насчет нас с тобой. Только поэтому я решил продолжить наш вчерашний разговор, хотя, повторяю, я не люблю и, самое главное, не умею выяснять отношения. И я благодарен, что ты выслушала меня.
Я ядовито усмехаюсь и тоже очень тихо отвечаю:
− А как мне было тебя не выслушать, ты ведь сам сказал, что отсюда не сбежишь. То есть ты опять делаешь, как нужно тебе, как ты считаешь правильным, как ты хочешь. Я понимаю, ты привык командовать в своем коллективе, тебя все слушаются, заглядывают в рот. Даже по поводу наших отношений ты все решил сам. А я для тебя вообще кто? Вещица, удовлетворяющая твои желания, к которой ты сегодня хорошо относишься, а завтра у тебя будет другое настроение и − всё? И ты знаешь, − делаю я контрольный выстрел, − я не удивляюсь, что ты до сих пор одинок. Между прочим, если ты еще об этом не знал, отношения между любящими людьми − это как сад, который требует ухода и каждодневного, ежечасного труда. А если идти по пути наименьшего сопротивления и жить без забот и нравственных усилий, то сад очень быстро завянет и превратится черт знает во что. И мне жаль, что я не поняла в тебе ничего, как оказалось. Я смотрела на тебя, как на мечту, я просто летала на крыльях, поэтому так больно падать. И мне обидно, что если уж ТЫ в конце концов так разочаровал меня, то, наверное, больше не нужно пытаться и искать свою любовь.
Всё это я вываливаю на Марка, который с каждым моим словом становится все более мрачным. Закончив, я отворачиваюсь к иллюминатору, потому что предательские слезы начинают просто закипать. Да что же это такое, я постоянно плачу из-за этого человека. Это я-то, такая вся самоуверенная и уравновешенная. В этот момент стюардесса привозит нам обед и спиртное. Я поворачиваюсь и прошу принести коньяку и побольше. Марк в тревожном изумлении таращится на меня, а я уже чувствую, что мне все по барабану и, приняв из рук милой девушки полный фужер напитка, делаю гигантский глоток. Горло у меня перехватывает, слезы льются ручьем, и голова просто уезжает, поскольку я сегодня без завтрака, да и фуршет как-то не оставил никаких следов в организме. Марк, помолчав несколько минут, интересуется: − Ну, как, тебе стало легче? − Как-кая тебе разн-ница? − отвечаю, пытаясь сфокусировать на нем взгляд. − Ты все сказал вчера? Все. Вот и отстань. Н-не мешай мне совершать приятный полет. И не п-порти аппетит, - с этими словами запихиваю в рот кусок курицы с листком салата. Марк тоже начинает, глядя на меня ковыряться в своей тарелке, но, видимо, он не обладает таким завидным аппетитом, как я. После того, как я слопала весь обед, запив его неимоверным количеством коньячного продукта, неожиданно меня неудержимо разбирает смех и тянет на откровения:: − Марк, я т-тебя п-поздравляю, ты балбес! У тебя был зам-мечательный шанс что-то изменить в твоей жизни и сломать твое одиночество. Ты знаешь, вообще, что я в тебя вл-любилась, как дура? (При этих словах Марк вздрагивает так, что едва не переворачивает самолет.) А! Тебе на это плевать. Я вообще не понимаю, как это я раньше тебя не раск-кусила. Это ж надо придумать: милая, давай ты будешь со мной спать, когда мне этого захочется, а хочется мне этого вс-сегда. Ты уж и не вылезай из м-моей постели. А для души у меня − нап-пример, есть девушка Рита. Я с ней буду говорить, а с тобой спать, − я недоуменно развожу руками. − А что когда спят, не разговаривают? Женщина должна раз − лежать, и два − тихо? Эт-то, что ли, твое кредо? И заявить девушке, что она его интересует только ниже пояса, это как? Здесь он негромко перебивает: − Ну почему только ниже пояса, ты меня интересуешь вся целиком. Я машу на него рукой: − Не смей перебивать меня, я и сама с-собьюсь. Хотя… Пожалуй, зак-кончим на этом, я все сказала, − из меня выходит весь запал, и я оседаю в кресле, как лопнувшая шина. Марк выслушивает весь этот бред, который я ему выдала, а потом, тихо смеясь, заявляет: − Боже, солнце мое, да ты напилась! Просто в стельку!
Я сдвигаю брови и грожу ему пальцем: − П-попрошу не вмешиваться и не указывать, как мне проводить свое свободное время. Мы с т-тобой вчера рассссстались, поэтому ты здесь не командуй, пожалуйста. Коньяк в конце концов нажимает какие-то кнопки во мне, и я падаю в сон. …Я постепенно просыпаюсь, кое-как открываю глаза и понимаю что лежу. Под головой у меня маленькая подушка, а под подушкой…Я поворачиваю голову и понимаю, что лежу у Марка на коленях. Марк тоже дремлет и крепко держит меня за плечо. Выкарабкиваюсь из его объятий, он в этот момент, конечно же, просыпается и, моргая, нежно смотрит на меня. Ну, уж нет, на эту удочку я больше не попадусь. Пытаюсь привести себя в порядок, глядя в крошечное зеркальце, но прическа моя испорчена безнадежно. Поэтому, спрыгнув с кресла, отправляюсь в туалетную комнату. В зеркале бледная и несчастная девушка с взлохмаченной головой. И эта голова начинает еще и раскалываться от боли. Сооружаю на голове нечто приемлемое, чтобы не распугать окончательно всех пассажиров. Потом запираю лицо на замок и с невозмутимым видом возвращаюсь на свое место. Марк молча смотрит на меня с каким-то ожиданием в лице, но все его ожидания оказываются напрасными. Я страшно вымотана полетом, который, кажется, через полчаса будет окончен, а еще больше, наверное, коньяком, поэтому отворачиваюсь от него к иллюминатору и снова закрываю глаза, намереваясь еще подремать, пока мы не сели. Марк тоже поднимается с кресла и уходит, и в этот момент Лева, пользуясь случаем, наклоняется к моему уху над спинками кресел и насмешливо шипит: − Слушай, а у вас оказывается роман, поздравляю. Как интересно и, главное неожиданно! Почему ты мне ничего не сказала? Я устало отвечаю, что он опоздал с поздравлениями, и наш роман только что окончательно исчерпал себя. Лева ретируется, поскольку между портьер появляется Марк, а я снова отворачиваюсь к окну и закрываю глаза. Так, в полном молчании мы и закончили наше восхитительное путешествие. В аэропорту все попрощались, получили багаж и разбежались по машинам. Уже садясь к встречающему меня Сергею, вижу, что Марк и Рита разошлись по разным машинам. Но пытаюсь сделать вид, что это меня больше не интересует, и со встрепанной душой уезжаю домой в свою берлогу, зализывать раны.
22.30. Какое счастье − я дома. Только что приняла ванну, выпила чашечку какао с тостом и валяюсь в заслуженном отдыхе на любимом диване. Позвонил шеф. Сказал, чтобы я завтра не торопилась. Совещание назначили на после обеда, так что он будет рад видеть меня часикам к двенадцати. Бодро рапортую, что все в порядке, хотя больше всего хочется завыть.
Проваливаюсь в сон… 23 июня 10.30. Как-то не спалось с утра, примчалась на работу, кое-как пробралась между завалами бумаг и, кажется, даже не успеваю дышать, столько посетителей. Народ, очевидно, здорово по мне соскучился. С утра доложили все новости. Мой зам приволок плитку любимого мною шоколада с какао-бобами. В конце концов, всех выпроводила, чтобы насладиться чашкой чая. Дир с утра зависал в администрации, и только что приехал. Заглянул ко мне, долго исторгал восторженные вопли, потом уволок, как добычу, в свою пеще…м-м-м, кабинет. Мы с ним с удовольствием поболтали, и я поймала себя на ощущении, что я и вправду рада вернуться к обычной жизни. Ощущение, что Марк остался где-то далеко и, по-моему, не в реальности, а в сказке, которая случилась со мной. А теперь я словно пробудилась от волшебного сна и … Заглянула секретарша и сообщила, что прибыли "Лев Андреевич и Марк Дмитриевич". Ох, нет, кажется, я все еще продолжаю спать. Стараюсь не встречаться глазами с Марком. Лева как всегда весел и энергичен. Предлагает отметить наш свежеиспеченный контракт. Я отнекиваюсь, прикрываясь срочными делами. Уговаривать меня пытается только дир, а Лева, как мудрый змей, смотрит на меня всепонимающим взором и останавливает моего шефа, отпуская меня с миром. Марк, отвернувшись, внимательно изучает карту нашей необъятной Родины на стенке. Обшивочка моя немедленно начинает дымиться. Я стремительно выскакиваю из кабинета шефа, пулей влетаю к себе и, схватив сумочку, продолжаю свой полет вниз, к машине и далее по проспекту, по набережной, через мост − домой! В конце концов, имею полное право послать эту работу на сегодня. Лучше приеду завтра и в тишине посижу в завалах бумаг. По крайней мере, никто не будет неожиданно появляться и будоражить нежное девичье сердце. 24 июня Удивительно плодотворный день. К часу дня я достигла одной из трех вершин в горах бумаг на моем столе. Поскольку никто меня не отвлекал, не врывался в кабинет и не предлагал срочно-судорожно чего-нибудь сделать, я с восхитившим даже меня саму настроем все преодолевала и преодолевала завалы. Но к четырем часам пополудни голова моя уже кружилась от количества выхлебанного кофе, поэтому я решила все же сдаться на подходах ко второй вершине и отправиться куда-нибудь перекусить. Поскольку есть в одиночестве после целого одинокого дня я уже была просто не в состоянии, то страшно обрадовалась звонку Юльки, которая болталась в центре и тоже собиралась предаться греху чревоугодия. …Мы сделали заказ, и Юлька, сложив смиренно ручки на столе, потребовала новых историй про мою большую любовь. На что я грозно ответила, что все мужики сволочи, даже если они Мужчины мечты всей жизни, и что она была как всегда чертовски права. Мне совершенно не стоило доверяться эмоциональному убийце, негодяю-искусителю и разрушителю нежных девичьих сердец в одном лице. Юля зависла еще на первой характеристике Марка, а потом с открытым ртом выслушала леденящую кровь историю рухнувшей любви. Причем никаких "Я так и знала" не последовало, чем я была крайне удивлена. После подробного изложения всех перипетий наших с Марком отношений во время поездки я уставилась на нее в ожидании мудрых советов мудрой подруги. Но Юлька только смущенно хмыкала и в перерывах между хмыканиями уточняла некоторые детали: − Значит, он сказал, что ты ему нужна такая, какая есть, несмотря на все сплетни, что он услышал о тебе? − Н-ну да… − И он сказал, что готов быть с тобой рядом, даже если эти отношения просто ограничатся сексом! − Да… Ужас просто, правда? − Ну да, ужас, конечно, − неуверенно отвечает моя советчица и судья.− То есть он имел в виду, что просто не в состоянии пробиться сквозь толпы поклонников и найти хотя бы час для себя в твоем дневном графике и поэтому готов, чтобы ты ему уделяла время хотя бы ночью? А ты готова была уделять ему все свое время, но он этого не понял… По крайней мере. Мне-то понятно, что вы запутались оба, кто чего хочет друг от друга. Я со вздохом отвечаю: − Ну, слава богу. Хоть кому-то что-то понятно. Потом Юльку осеняет: − Ты знаешь, на твоем месте я бы открыла ему свое сердце. Иногда это помогает… Господи, что еще! − она испуганно смотрит на мое ошеломленное лицо. Я едва не сползаю под стол и тихо ей отвечаю: − Как я могла забыть! Я же говорила тебе, что с горя напилась в самолете в зюзю. Так вот. Я вспомнила: я сказала, что влюбилась в него, ты представляешь? − И после этого ты гордо дала ему полнейшую отставку, и он, конечно, понял какого дурака свалял и как оскорбил тебя.− Юлька облегченно вздыхает. − Ну, наконец-то, все разъяснилось. Он, наверное, думал, что интересует тебя только как мальчик для секса и ни о каких планах на дальнейшую совместную жизнь и речи быть не может. Я тихо перебиваю: − Юля, я что, произвожу впечатление сексуально озабоченной легкомысленной идиотки? − Ну что ты? − хохочет Юля. − Насчет "легкомысленной" и "идиотки" я, думаю, поспорила бы. Но то, что между вами искрит, по-моему, не нуждается в микроскопе. Твой Марк, наверное, и ухватился за очевидное, что уж точно влечет тебя к нему. Ну, то есть сделал на это ставку. Я исподлобья гляжу на нее: − То есть ты хочешь сказать, что мне надо было с ним объясниться по-человечески без дерганий, и сейчас я бы не с тобой тут сидела, а… Юля снова хохочет и продолжает за меня: − …а барахталась с ним в подушках, ты это хотела сказать? И ты еще с ним вздумала спорить, что он тебя не интересует как сексуальный объект! − Да интересует он меня. И не только как сексуальный. Но и в других смыслах тоже. Ты думаешь, я ошиблась? − Дорогая, насчет идиотки я, наверное, возьму свои слова назад… 25 июня, вечер Подъезжаю к своему дому уставшая, но вполне счастливая. Вчера после рандеву с Юлей мне позвонил братец и вытащил за город на "барбекю". Это так у него называется абсолютно разнузданная вечеринка с участием его семейства, ближайших соседей по даче − двух молодых семейных пар, ну и меня конечно. Причем к жаренному на углях мясу прилагается еще и исключительно замечательная банька с хорошей такой бочечкой холодной воды для контраста. Поэтому я даже долго и не раздумывала над выбором: или валяться на диване, треская сладости и глядя какой-нибудь романтический фильмец с К**Ф**, или наслаждаться общением в веселой компании. Даже не заехав домой, понеслась сразу на дачу. Правда вечеринка была в очень усеченном виде: всего две пары. Мой брат с женой и я со своим кавалером, роль которого благосклонно согласился исполнить Максик. Зато мы вдоволь накувыркались с ним на лужайке, до закипающих кончиков ресниц напарились в баньке, до дрожи напрыгались в бочку, которая была бр-р-р какая холодная. Ну и где-то к 2-м часам ночи все позаваливались спать. А весь следующий день предавались восхитительному безделью. Открываю дверь в квартиру и пытаюсь включить свет в коридоре. Никакой свет включаться не желает, видимо, произошла какая-то поломка на подстанции. Приходится без лишних телодвижений отходить ко сну в 10 часов вечера, прямо как младенцу. 26 июня Просыпаюсь как от толчка. Помню, что снился мне Марк, опять Марк и снова Марк. Вяло иду на кухню варить кофе и краем глаза замечаю мигающий огонек на автоответчике. Вчера без света не работал телефон, и я даже не смогла прослушать сообщения, а их за мое отсутствие, наверное, накопилась масса. Спустя две минуты я стою возле аппарата в роли соляного столба и пытаюсь переварить информацию. Сообщение всего одно, но какое!.. "Алина, это Марк. Сегодня суббота, но тебя снова нет дома. Прости за назойливость, но я все же хотел прояснить ситуацию. Мне больно думать, что мы с тобой вот так и расстанемся. Я хочу сказать…признаться, что н-ну… в общем, я тоже люблю тебя, так люблю, что просто теряю рассудок. Видимо в помрачении я так обидел тебя в этой злосчастной поездке. Если ты все же хочешь поговорить со мной, я буду ждать звонка до завтрашнего вечера. А если…если ты не позвонишь, я все пойму и больше не буду тебе докучать. Никогда". июль, 2007 г.
Copyright © 2007 Светланa Беловa 
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено
|
