|
Элайза Психологизм пейзажной детали
в прозе Джейн ОстенВыбор подобной темы для анализа может на первый взгляд показаться несколько неожиданным. Действительно, пейзаж в прозе Остен никогда не занимал значительного места. В ранних ее произведениях, таких, как "Ювенилии" и "Леди Сьюзен" развернутые пейзажные детали вообще практически отсутствуют. И в дальнейших ее произведениях описания природы или места действия занимают крайне скромный объем, особенно по сравнению с творчеством ее современников-романтиков, с которыми она полемизировала, и предшественников-просветителей, например, Филдинга или Стерна, которых она любила и ценила. В отличие от широкомасштабных полотен просветительских романов, где зачастую представлена вся Англия "в продольном и поперечном срезе", романы Остен отличаются камерностью и отсутствием эпического размаха. Сама Остен определяла тематику своего творчества как описание "жизни нескольких семейств, живущих в сельской местности". (1, стр. 267.)
Действительно, поскольку Остен принципиально предпочитала не описывать того, чего она не знала и о чем не имела собственного представления, место действия в ее романах - практически всегда сельские усадьбы; иногда действие происходит в небольших курортных городках, где бывала сама Остен: в Лайме или Бате, изредка и ненадолго действие может переноситься в Лондон. При этом пейзажные зарисовки будь то сельской или городской местности не занимают в тексте сколько-нибудь значительного объема. Если не считать двух-трех достаточно пространных описаний поместий (таких, как Пемберли или Мэнсфилд-парк), пейзажные детали сводятся буквально к одному-двум штрихам, которые зачастую даже не составляют одного законченного предложения, а как бы "вкрапляются" в текст легкими отдельными "мазками". Исключение составляет ее последний роман "Доводы рассудка"; здесь художественная манера Остен заметно отличается от стилистики ее прежних произведений. Это относится также и к пейзажным зарисовкам.
Даже когда по развитию сюжета возникает мотив путешествия "за поисками новых впечатлений", (2, стр. 220) как, например, поездка Элизабет Беннетт с дядей и тетей на север Англии, Остен со свойственной ей насмешливой иронией тут же предупреждает читателя, чтобы он не настраивался на традиционные в таких случаях подробные описания достопримечательностей, сводя их к сухому перечислению: "целью настоящего повествования не является описание всего Дербишира или каких-нибудь примечательных мест по пути к этому графству. Оксфорд, Бленхейм, Уорик, Кенилворт, Бирмингем и т.д. достаточно хорошо известны." (там же). Но, тем не менее, Остен удается создать у читателя достаточно отчетливое представление о месте действия и о том пространстве, которое окружает героев, избегая объемных пейзажных описаний. Исследователи творчества Остен уже отмечали, что при том, что большинство названий поместий и усадеб в ее произведениях вымышлены, она всегда предельно точна в топографии, в особенности, в определении точных расстояний. Читателю, например, сообщается о том, что Лукас-Лодж находится в пятидесяти милях от Розингс-парка, что поместье мистера Найтли расположено в миле от Хартфилда, и т.д. Таким образом, читатель получает самое "достоверное" и реалистическое представление о месте действия.
Как известно, Остен сознательно полемизирует как с преромантической эстетикой "готического" романа, так и с собственно романтической эстетикой, уже явившей свои образцы в творчестве Вордсворта, Кольриджа и др., и организация пространства в целом и пейзажные описания в частности становятся важными конструктивными аргументами в этой полемике. В раннем романе "Нортенгерское аббатство", где пародируются основные сюжетные и психологические клише "готического романа", пейзаж также становится неотъемлемой частью этого пародирования. Но здесь эти детали пока еще крайне редки и даны в виде иронического авторского комментария.
По мере развития и углубления повествовательной манеры Остен пейзажная деталь становится все более и более функциональной и начинает нести в себе все больше дополнительных смысловых нагрузок. Так, в романе "Чувство и чувствительность" пейзажная деталь перестает быть только элементом авторского нарратива. Писательница все чаще "передоверяет" оценку окружающего пейзажа своим героям, и подчеркнутая оппозиция в восприятии природы романтически настроенной Марианной и более рациональным и трезво мыслящим Эдвардом является одновременно как авторским манифестом в определении критериев живописности, так и важной психологической характеристикой участников этого диалога. Здесь пейзажная деталь, участвуя в прямой речи героев, как нельзя лучше иллюстрирует доминантные черты их натуры. Такова, например, полная восклицаний восторженная речь Марианны, посвященная опавшим листьям в Норленде: "Ах! С каким восторгом, бывало, я наблюдала, как они облетают! Как я наслаждалась, когда ветер закручивал их вихрями вокруг меня во время прогулок! Какие чувства пробуждали и они, и осень, и самый воздух!" (3, стр. 50). Реплики другого участника этого диалога, Эдварда, напротив, подчеркнуто спокойны и ироничны, и в пейзаже его внимание привлекают совершенно иные детали:
"-Места здесь красивые, - ответил он, - но зимой дороги, вероятно, утопают в грязи. - Как можете вы вспоминать о грязи, видя перед собой такое великолепие! - Потому лишь, - ответил он с улыбкой, - что вижу перед собой и весьма грязный проселок". (там же). Далее Эдвард развивает свои взгляды на природу, а также на эпитеты, употребляемые для ее описания, в известном монологе, который я позволю себе здесь процитировать с небольшими купюрами:
"Я назову холм крутым, а не гордым, склон - неровным и бугристым, а не почти неприступным, скажу, что дальний конец долины теряется из вида, хотя ему надлежит лишь тонуть в неясной голубой дымке. Это отличная местность, холмы крутые, деревья в лесу одно к одному, а долина выглядит очень приятно - сочные луга и кое-где разбросаны добротные фермерские постройки. Именно такой пейзаж я и называю отличным - когда в нем красота сочетается с полезностью…Охотно верю, что тут полным-полно скал и утесов, седого мха и темных чащ, но эти прелести не для меня…Корявые, искривленные, разбитые молнией деревья меня не восхищают, я предпочитаю видеть их стройными, высокими, непокалеченными. Мне не нравятся ветхие, разрушающиеся хижины. Я не слишком люблю крапиву, репьи и бурьян…Добротный фермерский дом радует мой взгляд более сторожевой башни и компании довольных, веселых поселян мне несравненно больше по сердцу, чем банда самых великолепных итальянских разбойников". (3, стр. 55)
Показательно, что этот важный для поднимания не только взглядов Остен, но и характера Эдварда монолог заканчивается свойственной ее манере своеобразной "оценочной точкой", которая сразу же определяет отношение обеих сестер к услышанному, и, соответственно, по их реакции читатель получает дополнительные штрихи и к их психологическому портрету: "Марианна поглядела на Эдварда с изумлением, а затем бросила на сестру сострадательный взгляд. Но Элинор только засмеялась". (там же).
Можно сказать, что Остен вполне солидарна со своим героем в критериях оценки красоты и живописности пейзажа: не только реалистичность в описании, но и "полезность" является для нее важной художественной категорией. Пейзажная деталь в ее прозе действительно редко является самодостаточной; она практически всегда несет в себе некую "полезную нагрузку", а подчас и не одну. В таких романах, как "Чувство и чувствительность", "Гордость и предубеждение", "Эмма", пейзажная деталь чаще всего используется Остен в одной из трех основных функций: в качестве сюжетообразующей, для мотивации действий персонажей или для характеристики того или иного персонажа. Иногда эти функции совмещаются.
Примером того, как пейзажная деталь становится сюжетообразующей, может служить эпизод из романа "Чувство и чувствительность" , где прогулка по крутому склону и начавшийся дождь приводят к падению Марианны и "романтическому" знакомству с Уилоуби. В романе "Гордость и предубеждение" размытая после дождя дорога через поля от Лонгборна до Незерфилда служит причиной того, что подол платья Элизабет оказывается сильно забрызган грязью, и это обстоятельство, как и сам факт того, что Элизабет решилась преодолеть три мили пешком через поля, дает повод сестрам мистера Бингли позлословить на ее счет. В завязавшемся в результате этого диалоге определяется отношение различных персонажей к Элизабет и к ее поведению. "Обсаженные кустами дорожки около дома" (2, стр. 50) в Незерфилде, где прогуливаются Дарси и мисс Бингли, оказываются слишком узкими, чтобы к ним могли присоединиться еще два человека. Эта маленькая деталь служит здесь поводом для дополнительной иллюстрации определенных черт характера сразу нескольких персонажей - проявляет неделикатность и бесцеремонность миссис Херст, которая, "уцепившись за свободную руку мистера Дарси,… предоставила Элизабет дальше идти одной" (там же), подчеркивает заинтересованность и чуткость мистера Дарси, который "заметив ее бестактность", предлагает дамам покинуть тропинку и выйти на более широкую аллею, и, наконец, дает возможность Элизабет покинуть неприятную ей компанию, попутно отметив, что втроем они образуют "необыкновенно живописную группу", то есть, сравнив их, по сути дела, с пейзажной картиной. В романе "Мэнсфилд-парк" запертая калитка в парк дает возможность проиллюстрировать своенравие и легкомысленность в поведении Марии, которая, не дожидаясь, пока принесут ключ, пробирается по совету Генри Крофорда сквозь изгородь, несмотря на предостережения Фанни, и этот эпизод становится важным звеном в углублении психологизма образов четверых задействованных в нем героев: Фанни, Марии, Генри и Рашуота. Густой орешник, по которому "словно узким, тесным коридором" (4, стр. 507) пробираются капитан Уэнтворт и Луиза и "куст раскидистого падуба", который защищает присевшую отдохнуть Энн Элиот от их взоров, позволяют ей невольно подслушать их разговор, который имеет такое важное значение для понимания взаимоотношений главных героев романа "Доводы рассудка". Сильный ветер на берегу моря побуждает гуляющих спуститься вниз по крутой каменной лестнице - и это обстоятельство приводит к несчастному случаю с падением Луизы Масгроув на гранитные камни набережной Лайма в ключевом эпизоде того же романа.
При том, что проза Остен далека от сентиментализма и романтизма, на страницах ее романов подчас встречается такая характерная для этих направлений черта, как соотнесение пейзажа и картин природы с настроением и внутренним состоянием героев, хотя выражена она у нее гораздо более редуцированно и неявно. Так, на следующий день после первого предложения Дарси Элизабет выходит в парк, и здесь Остен отмечает, что "за пять недель, проведенных ею в Кенте, в природе совершилось немало изменений, и теперь с каждым днем все пышнее раскрывалась молодая листва на рано зазеленевших деревьях".(2, стр. 181). Упоминание весенних изменений в природе, безусловно, созвучно первым изменениям в отношении Элизабет к Дарси, которые произошли накануне, и, хотя Остен не акцентирует на этом внимания и не подчеркивает этого соответствия в тексте открыто, данная деталь возникает здесь все-таки не случайно.
Описание поместья Дарси, Пемберли - пожалуй, один из немногих примеров того, как пейзажная деталь, используемая для раскрытия характера героя, перерастает под пером Остен в развернутый символ.
"Отдельные части обширного парка составляли весьма разнообразную картину. Начав осмотр с одного из его самых низменных мест, они некоторое время ехали по красивой, широко раскинувшейся роще. …. Это было величественное каменное здание, удачно расположенное на склоне лесистых холмов. Протекавший в долине полноводный ручей без заметных искусственных сооружений превращался перед домом в более широкий поток, берега которого не казались излишне строгими или чрезмерно ухоженными. Элизабет была в восторге. Никогда еще она не видела места, которое было бы более щедро одарено природой и в котором естественная красота была так мало испорчена недостаточным человеческим вкусом" (2, стр. 224-225). Читатель смотрит на Пемберли и оценивает его глазами героини, и очевидно, что поместье олицетворяет в глазах Элизабет его владельца, отношение к которому у нее постепенно меняется. Для иллюстрации этой перемены, которая и составляет основную сюжетную линию романа, Остен старается использовать все имеющиеся в ее распоряжении художественные средства, в том числе и пейзажную деталь, выбор которой в данном контексте приобретает особую роль. Далеко не случаен подбор эпитетов и определений в описании поместья и парка: большое разнообразие, красивый, широкий, значительный, достойный, выдающийся, прекрасный, естественная величавость, естественная красота. Образ протекающего перед домом ручья: "Широкий поток, исполненный естественной величавости… в котором не было заметно никакой искусственности… Его берега не были ни излишне строгими, ни фальшиво приукрашенными" (5, стр. 203 - перевод мой. - Э.) является своеобразной символической проекцией характера Дарси, и не случайно этому описанию подводит итог очередная "оценочная точка" - фраза, отмечающая, какое впечатление этот величественный и прекрасный вид производит на Элизабет: "В этот момент она вполне оценила, что значит быть хозяйкой Пемберли!" (2, стр. 225).
Далее следует достаточно подробное для Остен описание поместья и парка, где также подчеркиваются их естественная красота и величавость. Те же черты отмечает и миссис Гардинер, описывая свое первое впечатление от Дарси: "конечно, в нем есть некоторая величавость, но она скорее относится к его внешности и нисколько его не портит" (2, стр. 235). Характерно, что перед встречей с владельцем поместья Элизабет пересекает реку по "незамысловатому мостику, вполне гармонировавшему с окружающей природой". Эта маленькая деталь также исполнена символического смысла, поскольку именно в этот момент между главными героями, наконец, возникают первые ростки взаимопонимания и доверия. Неоднократно подчеркнутая Остен "необъятность" и красота парка, и то, что его невозможно обойти за один день, тоже служат косвенным намеком на характер и натуру его владельца, в которой Элизабет еще предстоит открывать много нового для себя. Очевидно, отчасти на это и намекает ей в конце романа в письме ее лукавая и проницательная тетушка: "Я не почувствую себя вполне счастливой, пока не осмотрю весь парк целиком". (2, стр.296). В контексте этой символической параллели между видом поместья и характером его владельца реплика Элизабет в ответ на вопрос Джейн, давно ли она любит мистера Дарси: "Пожалуй, началом можно считать тот день, когда я впервые увидела его восхитительное поместье в Пемберли" (2, стр. 338) звучит как шутка лишь отчасти.
Достаточно часто красота пейзажа не описывается прямо, а передается через то впечатление, которое он производит на зрителей: например, описания моря в Лайме в романе "Доводы рассудка" мы практически не встретим, но можем составить впечатление о его красоте хотя бы по следующей фразе: "Молодые люди, проходя мимо унылых заброшенных домов, спускались, спускались, пока не достигли берега; и помедлив, как медлит, заглядевшись на море, всякий, кто только достоин на него смотреть, они направили путь свой к Кобу" (4, стр. 514 - курсив мой).
Исследователями уже отмечалось, что "в пространственном концепте Джейн Остен открытость, разомкнутость пространства не связывается со свободой и естественным поведением, а ассоциируется с благопристойностью (decency, goodness), приятностью для взора и упорядоченностью. Причем, эти признаки у Джейн Остен невозможно представить в оппозициях относительно антитезы замкнутость пространства - открытость пространства. У Джейн Остен любое пространство отличается упорядоченностью и благопристойностью, а замкнутое пространство вызывает лишь раздражение и разочарование, но не является опасным" (6, стр. 84) Соглашаясь со справедливостью этой оценки, хотелось бы при этом все же отметить, что любовь к открытому пространству, к долгим пешим прогулкам по уединенным тропинкам или аллеям парка отличает практически всех любимых героинь Остен, в то время как нелюбовь к прогулкам и предпочтение находиться в замкнутом пространстве (в пределах комнаты или дома) скорее характерно для тех персонажей, к которым автор не испытывает особой симпатии (леди Бертрам, миссис Беннет, Мэри Беннет и т.д.) Любопытно также то обстоятельство, что предложения руки и сердца (важнейшие, ключевые эпизоды в романной структуре Остен), которые делаются в замкнутом пространстве (в комнате, как предложение Коллинза, первое предложение Дарси, предложение Генри Крофорда Фанни Прайс, или в карете, как предложение мистера Элтона Эмме Вудхаус) - встречают чаще всего непреклонный и решительный отказ. Решающие же объяснения в любви между главными героями, в тех случаях, когда они описываются подробно, как правило, происходят у Остен на природе, на открытом воздухе, на фоне разомкнутой пейзажной перспективы - по дороге через поля, как в "Гордости и Предубеждении", или в цветущей аллее, как в "Эмме", или в сквере, как в "Доводах рассудка".
Таким образом, при внешнем лаконизме пейзажных деталей и их сравнительно незначительном объеме в общей структуре романного повествования Джейн Остен, они не только создают общий живописный и гармоничный фон, но и практически всегда несут дополнительную функциональную нагрузку, играя заметную роль как в развитии сюжета, так и в углублении психологизма персонажей. * * *Список цитируемой литературы:
1. Н.И. Демурова. Джейн Остин и ее роман "Гордость и предубеждение" / в кн. Джейн Остин. "Гордость и предубеждение", М., 1967
2. Джейн Остен. Гордость и предубеждение. СПб, 1992
3. Джейн Остен. "Чувство и чувствительность". "Мэнсфилд-парк". М, 1997
4. Джейн Остен. "Доводы рассудка". М., 1996
5. Jane Austen. Pride and Prejudice. London, Penguin Books, 1989
6. Н.Н. Белозерова "Интегративная поэтика", ТГУ, 1999.. 2007 г.
Copyright © 2007 Элайзa
|
