Жизнь в формате штрих-кода
Глава десятая
Когда впоследствии Маша пыталась припомнить случившееся, ее всякий раз
охватывало все возраставшее от раза к разу недоумение: почему, почему она не
настояла на своем, какого черта она не сбежала в тот же миг, когда ситуация
слетела с катушек и понеслась по буеракам в неизвестном направлении без руля и
ветрил. Ответ вырисовывался только один: своим немедленным бегством она раз и
навсегда ставила жирный крест на их отношениях с Платоном, да и с Верой Львовной
вряд ли бы у нее получилось общаться дальше в той же непринужденной и
доверительной манере. Именно поэтому она курсировала сейчас между кухней и
гостиной, перемещая продукты, расставляя хрустальные фужеры на изящных точеных
ножках, сдвигая тарелки с закусками, чтобы все вошло да еще и смотрелось бы
изящно и красиво.
Платон скрывался где-то в недрах дома и на глаза Маше не показывался, и она была
этому несказанно рада. С подачи Веры Львовны она принесла на журнальный столик
витую металлическую корзинку с фруктами, когда у двери заверещал звонок. Маша
выглянула из дверей гостиной, в тот самый момент, когда входная дверь
распахнулась, и в доме оказалась сразу целая куча народа.
- Вера Львовна, с днем рождения! – высокая седовласая дама обнимала именинницу,
едва достававшую ей до плеча.
- Зоя Сергеевна, благодарю,- церемонно ответила та и, рассмеявшись, тоже обняла
гостью.
- Бабуля! - худой мальчишка с темной копной непослушных волос, здорово похожий
на именинницу, нетерпеливо приплясывал рядом с дамами, стремясь побыстрее
избавиться от большого букета белых шаров-хризантем., которые ему, по всей
видимости, вручили за дверью «для приличия».
- Ты - мое солнышко, Владик! – переключалась на него Вера Львовна, целовала в
щеки в лоб, а он, как и положено мальчишке, морщился и вырывался.
В прихожей толпились еще гости, которых чуть позже познакомили с Машей. Игорь
Иванович, крепкий коренастый мужчина с шапкой белоснежных седых волос, муж Зои
Сергеевны. Еще здесь была молодая женщина одних почти лет с Платоном, Катерина,
и как поняла Маша, - сестра покойной жены Платона. Была еще одна дама, Елена
Львовна, невероятно похожая на Веру Львовну, только чуть моложе, и еще один
высокий худощавый мужчина, ее муж Виктор Петрович.
- Ну что, Маша, готова познакомится со всем нашим семейством, или коленки
дрожат? – услышала она над ухом язвительное замечание Платона и невольно
посторонилась, а он почти сразу же оказался в центре внимания вновь прибывших,
его тоже обнимали, целовали, Владик запрыгнул и повис на отце, зацепившись
ногами.
Она впервые видела его сына, и заметила, как Платон сразу переменился и помягчел
рядом с Владькой. Он подхватил сына, взъерошил ему кудряшки, дунул в нос и
боднул головой. Маше показалось, что она вторгается в какую-то интимную зону,
пусть только взглядом, но все же... Ей стало неловко, и она еще чуть отступила в
сторону, надеясь, что ее не заметят, но надежды ее осыпались, как лепестки с
гадальной ромашки. Владик спрыгнул с рук отца и повернулся к ней, с интересом
рассматривая новое лицо, потом, широко улыбаясь, поздоровался:
- Здрасьте, я – Владик.
- Привет, а я – Мария Петровна, - улыбнулась она, и к ней тут же подошла
седовласая дама и с пристальным интересом оглядела ее с ног до головы, потом
поинтересовалась:
- Платон, не хочешь нас представить друг другу?
- Знакомьтесь, это Мария, большой друг моей мамы, - нейтральным тоном представил
ее Платон. – Маш, это Зоя Сергеевна, моя дорогая теща.
Та перевела взгляд с Платона на Машу, потом назад, и подняла брови:
- То есть… Я полагала, что Маша - твоя гостья, Платон.
- Ну что вы, Зоя Сергеевна!
- Так, дорогой сын, что тут у вас?
- Да так, ничего особенного, я просто представил твою очаровательную
приятельницу Марию Петровну.
- Плохо представил. На тройку с минусом. Владислав, ты куда помчался? Хотя бы
здесь не зависай в интернете, ты ведь ко мне пришел! Владик, я к кому
обращаюсь?! Боже, ну что за ребенок. Итак, Зоя, Витя, Катя, Леночка, Игорь
Иваныч, знакомьтесь, господа, это – Маша, большой друг Платоши. И мой тоже.
Маша, знакомься, это... – и вся компания была представлена ей с полными именами
и «регалиями».
На Машу были направлены пять пар глаз, она еле удержалась, чтобы не закатиться в
какую-нибудь щель, но мужественно перенесла испытание, нацепив на губы самую
лучезарную свою улыбку, тем более что ей на помощь пришла Вера Львовна:
- Ну что, господа хорошие, все к столу! Зоенька, проходи. Игорь Иваныч, на
диван, пожалуйста, Катюша, к столу, Лена, ты с этой стороны. Витя – к
ИгорьИванычу. Так, а где у нас Владислав? Несносный юноша! Владик, немедленно
иди сюда!
В этой суматохе все как-то забыли, кто кому и кем приходится. Платон,
воспользовавшись сутолокой, крепко взял Машу за локоть и придержал ее, пока все
не заняли свои места за столом. Потом он усадил ее возле себя, и так оказалось,
что сидят они во главе стола рядышком, локоть к локтю. Хотя то, что она сидела
возле него, ничего не изменило: он пикировался со своей теткой, перекидывался
шуточками с дядюшкой, отшучивался от легких словесных шпилек тещи, сдержанно
отвечал матушке на вопросы, делал какие-то замечания сыну, который на недолгое
время прибежал за стол, но уже через пятнадцать минут, напичканный всякими
вкусностями от любящих бабушек, удрал опять к компьютеру.
Маша в первые минуты застолья еще боялась, что родственники начнут разговоры на
тему «Маша+Платон», потому что то один, то другой бросали в их сторону довольно
красноречивые и любопытные взгляды. Но, видимо, ее сосед по столу излучал такое
защитное поле, что у родственников желания шутить и рассуждать на щепетильную
тему как-то не возникало
Со своей стороны Маша тоже старалась не слишком выказывать нервическое
состояние, по мере сил принимала участие в застольных разговорах, но усидеть на
месте не могла и то и дело срывалась из-за стола вслед за Верой Львовной, чтобы
что-нибудь помочь принести с кухни. В итоге Платон сердито зашептал ей на ухо,
чтобы она прекратила изображать из себя девочку на побегушках, а насладилась
хотя бы вон той чудесной осетриной, которую его матушке поставляет ее давний
приятель, капитан дальнего плаванья.
Но вся суета, разговоры о незнакомых вещах, незнакомая компания в конце концов
вынудили ее, улучив момент, улизнуть из-за стола и, ориентируясь по характерным
звукам компьютера, отыскать Владьку, который сидел возле монитора, весь
устремленный в какую-то боевую компьютерную игрушку.
- Можно к тебе?
- Ага! – тот нажал на паузу, развернулся на вертящемся стуле и сразу спросил. –
А вы что ли, правда, бабушкина подружка?
- Ну, выходит, так, а почему ты спросил?
- Ну, так.
- Просто мне с твоей бабушкой очень интересно.
- Это точно, она у нас такая, крутая, - гордо протянул Владик.
- Покажешь, что у тебя за игрушка? – Маша подошла чуть ближе, готовая, если ее
не заходят пустить к святому, сразу же отступить. Но бросив взгляд на экран, тут
же позабыла о своих благих намерениях. - Слу-ушай, да это же «Принц Персии»!
Который по счету? – оживляясь, она склонилась к монитору.
- Второй, а вы в этом шарите... ой, ну... соображаете, то есть, эээ...играете?
- Так, Влад, можешь расслабиться, от сленга я в обморок не падаю. А в «Принца»,
ну да было дело, играла. У моей сестры муж здорово этими игрушками болеет. Игра
кстати не из легких. – И Маша увлеченно принялась рассказывать в лицах, как она
билась с этим Принцем, как они играли до трех ночи с сестрой и ее мужем, как
забыли про то, что надо укладывать в кроватку племянника, а когда вспомнили,
оказалось, что он сам улегся и десятый сон видит.
Владик вставлял реплики, заливисто хохотал от Машиных гримас и историй. Потом он
показал, куда продвинулся, пожаловался на трудности, с которыми, как ни
старался, никак не мог справиться. Маша помогла немного, но потом и она
застопорилась и тут же спохватилась, что уже засиделась здесь, и неприлично было
вот так бросать компанию за столом.
- Вот ты где. Тебя, между прочим, все потеряли, – Платон в своей излюбленной
позе стоял, подпирая косяк, и снова, кажется, был чем-то недоволен. – И что тут
у вас такое?
- Ой, пап, а Мария Петровна, оказывается, сечет в «Персике».
- Нехорошо так говорить, - машинально поправил Платон, и обратился к Маше. – Ты
как, надолго здесь?
- Нет, я... – «он что, меня выгоняет? джентльмен, черт бы его побрал». Вслух же
она светским тоном заявила. – На самом деле мне, правда, пора. Ладно, Влад,
приятно было познакомиться, поиграем как-нибудь, - она протянула ему руку.
- Ладно, - улыбнулся тот и в ответ протянул свою. После этого Маша обогнула
Платона и, столкнувшись в коридоре с Верой Львовной, торопливо попрощалась,
отговорившись, что ей нужно заехать к родителям, и попросила передать извинения
остальным гостям. Вера Львовна с сожалением пожала плечами, но останавливать ее
не стала. Он догнал ее возле машины.
- Ты из-за меня, что ли, ушла? – Платон был мрачен.
- Нет, не из-за тебя, - устало ответила Маша.
- Ты меня просто не поняла, я не имел в виду, что ты должна уйти!
- Платон, я все правильно поняла.
- Слушай, хватит, а?!
- Что ты злишься?
- Чего я злюсь? А ты не понимаешь, да? Я просто очень хочу понять, - раздельно
цедил он слова. - Ты дружишь с моей матерью, ты играешь с моим сыном, и вы все
здорово ладите, и только меня ты терпеть не можешь и бежишь, как черт от ладана!
– Да не от тебя я сбежала. Просто это ваш семейный праздник, да и меня уже ждут.
- Ах, да! Как я мог забыть? – с досадой хлопнул он себя по лбу. – Конечно!
Конечно, вас ждут. Наверное, очень срочное совещание на работе с господином, как
там его ... Кравцов, - так кажется?!
- Платон, ты чего несешь? – ошарашено пролепетала Маша. – При чем тут Олег?
- А ты полагаешь, он совсем ни при чем? – глаза Платона метали такие молнии, что
Маша всерьез стала опасаться за свою жизнь. – Не далее как вчера вы с ним едва
ли не целовались в твоем кабинете, и он ни при чем?
- Платон, ты что?
- И когда я приехал к тебе как-то после того случая, когда ты сбежала от
меня,... - Маша протестующе подняла руку, но Платон отмахнулся от нее и
продолжал, сердито кривя рот, - да, прибежал к тебе, как пес побитый, черт! И я
позвонил, а мне какой-то п..., то есть,... мужик какой-то через дверь заявляет,
что тебя нет, и будешь не скоро, и – он ни при чем?
- Хватит! – ее терпение лопнуло, и она с размаху стукнула его кулачками по
груди. Он мгновенно среагировал, и ее руки оказались намертво зажаты в его
крепких ладонях.
- Ты что? – возмущенно выпалила она. - Да меня не было дома почти месяц! У меня
потоп, блин, был, полквартиры залило нафиг! Я у Лизки жила, у сестры! А в моей
квартире ремонт шел! И я запретила открывать двери в мое отсутствие. И ни с
каким Кравцовым я не... не... не целовалась! А ты...
- Ты врешь! Ты все врешь! – Она вдруг почувствовала, что он говорит это просто
так, что на самом деле он лихорадочно обдумывает сейчас ее слова. Ей показалось,
что она даже насквозь видит, как бешено вращаются шарики в его голове. Она
хотела сказать ему, какой же он осел, что думает о ней всякие гадости, но только
поморщилась от ощущения бесполезности этих разговоров. Все равно он слышит
совсем не то, что она ему говорит.
Она подергала руки, и он неожиданно легко отпустил ее и даже отступил на шаг. А
она вдруг почувствовала страшную усталость от всего происшедшего и, махнув
рукой, забралась в машину и нажала на педаль.
В зеркало заднего обзора она еще с минуту видела, как Платон задумчиво смотрит
ей вслед, потом поворот опустил занавес за очередной их неудачной встречей.
Выражение глаз Машиного семейства, сбежавшегося к калитке поглазеть, как их дочь
сестра и тетка в мрачнейшем состоянии духа и в парадно-выходном виде выпрыгивает
из машины, открывает ворота, загоняет машину на участок, а после со всей силы
лупит ни в чем не повинной дверцей этой самой машины, было невозможно описать
словами.
- Ой, Машенька приехала, - осторожно обрадовалась мама.
- Маш, я там борщок сварила, может, перекусишь? – это уже вступила Лиза.
- Машунь, как насчет шашлычка, может, замаринуем? – неуверенно предложил Сергей,
и только Степка жизнерадостно задал так интересующий всех вопрос:
- Маша, а ты чего это такая красивая?
Маша обвела всех взглядом, увидела тревожные растаращенные глаза, вытянутые шеи,
взволнованные участливые лица - они сейчас были очень похожи друг на друга - и
вдруг, неожиданно даже для себя, прыснула.
- Маш, у тебя все в порядке? – с тревогой поинтересовался папа, а она от хохота
даже согнулась пополам, еле выговорив сквозь смех:
- Да... отлично у меня... все!
- А чего ты тогда...?
- Да я просто рада, что вы ... у меня... есть!
Все облегченно рассмеялись, зашумели, загомонили, обступили и затеребили ее со
всех сторон.
Уже поздно вечером, когда Маша стояла на террасе, облокотившись на деревянные
перила, еще хранившие дневное тепло, сзади подошла Лиза, приобняла ее за талию:
- Ты чего тут в темноте?
- Да так, хороший вечер.
- Ну, что, сестрик, не хочешь покаяться в грехах?
- Хочу, Лиз, очень хочу, - не оборачиваясь, Маша потерлась о Лизину руку.
- Пошли на наше место? Степка спит, я Серхио попросила за ним присмотреть, так
что пойдем-ка покурим-ка.
- По-любому. Пойдем-ка покурим-ка, - повторила та известное выраженьице
мультяшки Масяни, просмотром которой они с Лизой когда-то увлекались и
периодически использовали ее забавные словечки.
Луна светила во все лопатки, поэтому они без труда нашли тропинку к их любимой
беседке в дальнем уголке сада.
- Ну, так что там у тебя случилось с твоим супер-клиентом?
- А… а почему ты решила, что это именно Платон?
- Деточка, я уже в таком возрасте, что вижу все без слов, - притворно старческим
голосом прокряхтела сестрица и подбодрила: - Ну, давай-давай, я жажду кровавых
подробностей.
- Да как сказать, особенных подробностей вообще-то нет, - помолчав, Маша вдруг
выложила все, что накопилось за эти дни.
- ... В общем, зашли мы с ним в такой тупик, что выхода я не вижу никакого. Я
скорее умру, чем еще раз встречусь с ним, - закончила свой невеселый рассказ
Маша. - Только..., - она замялась, потом с горечью выдохнула. – Ли-из, если бы
ты знала, как я... как я жалею, что так все... криво-косо вышло у нас. Если бы
я... если бы только я не отказалась тогда, согласилась бы... Помнишь, у Пушкина:
«но муж любил ее сердечно». Я тоже любила бы его сердечно, и он в ответ, может
быть, полюбил бы меня... со временем. Но все поздно сейчас, поздно и невозможно.
При встречах мы только ссоримся каждый раз, и, мне кажется, он становится все
более безразличным ко мне, я его только раздражаю своим видом.
Она замолчала, удрученная картиной, которую сама же и нарисовала, а Лиза тоже
молчала в ответ. Потом она хмыкнула и пробормотала:
- Да уж, горе от ума.
- Ты о чем? - Маша пыталась разглядеть в лунном свете выражение глаз сестры.
Та пожала плечами:
- Да я просто удивляюсь тебе, дорогая! Это же надо, такого навертеть,
напридумывать, насочинять то, чего и быть не может.
- Иди ты к черту, Лизка! Я тебе душу раскрыла, а ты...
- Прости, Маш, ну меня, правда, поражает, как же ты не понимаешь очевидных
вещей?
- Каких еще вещей? – буркнула Маша сердито, а Лиза только руками всплеснула:
- Да он влюблен в тебя как... как... как черт знает что! Ма-ша!
- Что ты говоришь? Зачем ты мне говоришь это? – горячо запротестовала та.
- Если бы ты была ему безразлична, стал бы он злиться, ревновать, говорить
колкости?
- Я его просто раздражаю, он думает, что я ему навязываюсь, а я никогда...
- Ой, я тебя умоляю! Не сочиняй то, чего нет! Ты вооружилась монументальным,
стоэтажным предубеждением, залезла на него и сидишь теперь там, на
головокружительной высоте, страдаешь. И это вместо того, чтобы просто спуститься
на землю и по-го-во-рить с человеком! Ну? Знаешь, так легко пообещать себе: ах,
я стану любить его сердечно. Когда-нибудь. А ты попробуй любить его так просто и
– сейчас, а не в мифическом далёко. Попробуй сейчас признаться себе и ему,
что... ну, что ты любишь его. Все же просто.
Выговорившись, Лиза выжидательно умолкла, но Маша тоже молчала, видимо
переваривая услышанное. Они сидели так еще некоторое время, слушая звуки ночи и
думая каждая о своем. Потом Маша зашевелилась и неуверенно проговорила:
- Лиза, я ни в чем не уверена.
- Ты просто боишься! - перебила ее сестра. – А это неправильно.
- Ладно, хватит на сегодня, пойдем спать, я что-то очень устала.
Они поднялись, Лиза приобняла ее за плечи и в таком тесном соседстве они дошли
до дома.
Уснула Маша только под утро. Всю ночь она вертелась с боку на бок, прокручивая в
голове всю недолгую историю ее отношений с Платоном. То ей казалось, что конечно
же, конечно, Лиза так права! Платон любит ее. А то, что он ей так и не сказал
эти слова, которых она ждала от него, ну, этому есть объяснение: он - мужчина,
со своей, какой-нибудь теорией, что представители сильного пола должны быть
сдержаны и немногословны.
Она переворачивалась на другой бок, и тут слово брал непримиримый мрачный
скептик. Он размазывал все ее надежды о чувствах Платона, выуживая из пыльного
мешка воспоминаний самые ужасные, неприятные, нежелательные. Вот Платон рычит на
своих оппонентов в трубку, вот он с высокомерным видом отчитывает ее по поводу и
без повода, вот он высказывает ей весьма рациональные выкладки того, почему они
должны быть вместе. От этих пыльных гадостных мыслей у Маши сводило челюсти, она
откидывала одеяло и садилась на край кровати, потом, конечно успокаивалась и
снова ложилась в вязкую тягучую паутину раздумий.
На следующий день Лиза предложила после дачи поехать в боулинг.
- А то кое-кто у нас бледненький, невеселенький, печальненький, - подмигнув,
толкнула она плечом сестру.
- Ур-ра! И я! И я в боулинг! – заскакал на одной ножке радостный Степка.
Ехать решили в «Пирамиду» - давнее их излюбленное место, где они частенько
зависали, чтобы размять мышцы, зарядиться хорошим настроением, посоревноваться
друг с другом.
Наверное, от рассеянности, а, может, от того, что голова была занята
исключительно их с Лизой вчерашним разговором, Маша выбила подряд два страйка и,
освободив дорожку от своего звездного участия, отправилась в бар заказать
чего-нибудь вкусненького.
Она еще висела над витриной, выбирая для всей честной компании пирожные, как
вдруг над ухом услышала радостный возглас:
- МарьПетровна! Здрасьте, это я!
Она вздрогнула от неожиданности, повернулась на голос и обомлела – перед ней
стоял Владик Крутов, сияющий, удивленно-радостный.
- Здравствуй, Влад. А ты здесь откуда взялся?
- Да я с папой! Мы заехали тусануться в шары! Ой, а вы тоже играете? Пап! –
крикнул он куда-то через плечо и опять развернулся к ней:
- А мы из бассейна едем, и я папу уговорил сюда! Да где он там?
Он что-то еще говорил ей, счастливо улыбаясь, но в ушах Маши стучали молоточки,
а от щек можно было заряжать аккумуляторы и мобильные телефоны, так они
полыхали, да и сердце колбасило в груди так, что даже ребра заболели. «Сейчас.
Сейчас он придет сюда. Я увижу его. Сейчас. Сей...»
- Маша?
Она, собрав всю волю в кулак, подняла на него глаза:
- Платон.
Джинсы, светлые, стильные, чуть измятая тоже светлая рубашка, загорелая кожа в
вырезе расстегнутого воротника. Щетина, тоже стильная. Губы. Глаза... Она-то
успела кое-как приготовиться к его появлению, пытаясь держаться. А вот он,
увидев ее здесь, дрогнул лицом и выдал все чувства, которые шарахнули из его
глаз. В них было столько всего намешано: и удивление, и растерянность, и ... еще
было что-то такое, во что она поверить ни за что не могла бы еще вчера, до
ночного разговора с сестрой, и во что страстно хотела поверить сегодня. Он же
явно заметил и ее замешательство, и ее свекольные щеки, и то, как быстро отвела
она взгляд, уставившись на Влада, который расспрашивал, на какой дорожке она
играет. Она тряхнула головой и быстро сказала:
- Мы там, на третьей дорожке. Я только хотела заказать пирожные и кофе с чаем. А
вы где зарезервировали?
- У папы здесь карт-бланш в ВИП-зоне! – Владик выговорил всю эту конструкцию
гордо и старательно и бросил смеющийся и чуть виноватый взгляд на отца. Видимо,
тот не слишком-то поощрял в сыне такие мажорские замашки и сейчас только слегка
нахмурился и взъерошил и без того лохматые вихры сына. – Ну, пап, ну ты чего? Я
пойду, ага?
- Давай, - кивнул тот и снова перевел взгляд на Машу. За эти несколько минут он
уже вполне овладел собой и, улыбнувшись, заметил:
- Как-то мы часто стали встречаться.
- Я не виновата, - сухо бросила Маша, а он в ответ рассмеялся:
- Да я и не виню. Наоборот.
Тут он подался к ней и медленно взял ее за руку и накрыл своей:
- Наоборот, я рад. Очень. Ну, здравствуй, Маша.
Сотни мурашек рванули от кистей к плечам, а ноги вросли в пол. Когда от
напряжения должна была лопнуть голова, за спиной прозвучало:
- Маш, ты где... ой! Здрасьте!
Любопытствующая Лиза высунулась из-за Машиного плеча. Маша отступила чуть в
сторону и вытащила руку из теплых ладоней Платона, еле заметно сжавшихся, будто
нехотя выпуская ее пальцы на волю.
- Лиза, знакомься, это – Платон. А это моя сестра.
- Да мы уже знакомы, - дернула та плечиком и протянула руку Платону.
Тот пожал протянутую руку и кивнул:
- Ну, да. Я видел вас тогда в больнице, после...
- После того, как вы едва не угрохали Машку, - уточнила Лиза, бесцеремонно
разглядывая Платона.
- Лиза!
- А что – Лиза? Ладно, ведь не угрохал же. Что, тоже увлекаетесь боулингом?
- Скорее не я, а сын. Вот, привез его развлечься.
- Так давайте к нам! У нас там рядом свободная дорожка есть, - Лиза энергично
повернулась к Маше:
- Ты что молчишь, давай приглашай!
- Лиза, у Платона дорожка в VIP-зоне, - одернула та не в меру разошедшуюся
сестричку.
- Ну и что?- пожала та плечами. – Что лучше – компания или зона?
- Компания уж точно лучше зоны, - кивнул Платон, глаза его смеялись.
- Супер! Так, с этим решили. Теперь с баром. Маш, ты заказала?
- Нет, я не успела.
- Ладно, вы идите, а я на всех что-нибудь закажу.
- На мой счет, - вставил Платон.
- Это еще зачем?
- Ну, так будет по-честному. С вас - компания, с меня – стол.
- Легко!
Лиза отправилась к бару, а Платон, подхватив Машу под локоть, увлек ее к входу в
зал.
- Ты вчера произвела неизгладимое впечатление на моих родственников, – Платон,
свободно развалившись в кресле рядом с Машей, прихлебывал ароматный чай и
рассеянно наблюдал за сыном.
- Вот даже как. - Молоточки все еще постукивали в ее ушах, но сердце уже не
колотилось в тахикардическом экстазе. – Надеюсь, впечатление было скорее
благоприятным?
- Еще каким, - он коротко глянул на нее, будто проверяя реакцию на свои слова. –
Особенно твое феерическое исчезновение. А потом и мое… следом за тобой.
- Я должна была уйти, я ведь уже сказала.
- Я помню. С одной стороны, может, это и к лучшему. Иначе моё любопытствующее
семейство под действием горячительных напитков обязательно применило бы к тебе
допрос с пристрастием. Когда ты там с Владькой уединилась, народ за столом едва
из тапочек не выпрыгнул и истерзал меня вопросами: кто ты и откуда.
- Извини, я не хотела доставлять тебе такие мучения, - искренне призналась Маша
и пробормотала себе под нос. - Интересно, что ж ты им рассказал? – и опять
смутилась от двусмысленности вопроса.
Не ответив, он какое-то время смотрел сбоку на нее, она чувствовала, как под его
взглядом загорается фонарем щека. Видимо, не желая доводить дело до
самовозгорания ее щеки, Платон перевел глаза на дорожку и крикнул:
- Владька, ну ты что?! Я как тебя учил?!
Потом, без перехода:
- Я не мог им ничего рассказать, потому что сам ничего не знаю. Кто ты, Маша? –
Он опять смотрел на нее пристально.
Она открыла, было, рот, но сказать ничего не успела: вихрем налетел Владька и
заорал:
- Пап! Ур-ра! У меня страйк!
Тут же подала голос Лиза:
- Маш, ты играть будешь сегодня? Время уже на исходе!
Маша, будто ждала этого, поднялась и, извинившись, пошла к стойке с шарами.
Взяв свой счастливый на сегодняшнюю игру сине-зеленый шар, она невольно
оглянулась: Платон задумчиво смотрел на нее, потирая пальцами подбородок.
Наверное, от этого она запулила свой шар вместо кеглей в боковой желоб, Степка
тут же провыл недовольное «У-у-у!» Маша же, махнув рукой, засмеялась: «не
судьба» и больше уже не играла, но к Платону не вернулась, осталась у дорожки
наблюдать, как играют Сергей и Владик, который снова прибежал на свою дорожку.
Через какое-то время Лиза с семейством засобирались уходить. У Платона еще
оставалось полчаса, и Лиза украдкой шепнула в самое Машино ухо: «Не вздумай
уходить! Останься и поговори с ним, наконец», и уже громко сообщила:
- Ну, ладно Маш, мы поехали. А ты поиграй, потренируйся, а то броски у тебя
совсем никуда не годятся. Пусть господин Крутов тебя поучит. Все! Всем пока! – и
их как ветром сдуло.
Платон заметил:
- А вы с сестрой совсем не похожи.
- Ты прав. Мы и в самом деле с ней разные.
- Я не о внешности.
- И я.
- А племянник у тебя - классный парень. Теперь понятно, откуда у тебя такое
умение управляться с детьми.
- Да какое там умение, - махнула она рукой. – Все просто. Детей надо …любить.
Ну, в смысле, не сюсюкаться с ними, не командовать, не строить, а… - она
запнулась, а он кивнул:
- Да, я понял.
- Хотя это иногда очень сложно бывает делать. Порой они так нас испытывают на
прочность! – в ужасе закатила глаза Маша.
- А то не знаю. Свой оболтус такой же. Голову опустит, а сам, вижу, ни за что не
уступит. Упрямый, как не знаю что.
- Я знаю: есть в кого. – Она смешно сморщила нос. – У тебя и кот такой же…
самостоятельный. Да и Вера Львовна тоже дама сильной воли.
- Это плохо? – живо спросил он, снова пристально всматриваясь в ее глаза.
- Это не плохо, - пожала она плечами. – Это просто – так, как есть. И все.
Они молча смотрели на то, как Владик сражается с кеглями.
- Жаль, что тебе это… кажется, не подходит, - он сказал это очень тихо, будто
про себя и как бы между прочим, но голос при этом был хриплым, будто бы Платон
только что проглотил пятьсот эскимо, как в старой песенке. Этот голос произвел в
ее организме неведомые изменения. Внутри вдруг из ниоткуда взявшийся не в меру
резвый мяч выпрыгнул из самого низа живота и воткнулся ей горло, и она
немедленно перестала дышать. Через секунду она решила, что ей все это
показалось, и ничего-то она не слышала. Потому что он как ни в чем не бывало
вдруг поднялся со стула и крикнул:
- Влад! Есть идея!
Сын немедленно прибежал к отцу, и тот, глядя сверху вниз, предложил:
- Неплохо бы перекусить. Как тебе?
- У-у, здорово! – восторгу Владьки не было предела. – А МарьПетровна с нами? –
Веселье хлестало из его восторженных глаз, и Маша невольно засмотрелась на них.
- МарьПетровна, вы не откажетесь провести с нами еще часок? – светским тоном
поинтересовался Платон, повернувшись к ней с нейтральной улыбкой, и она
окончательно поверила в то, что все-то ей послышалось. Она неожиданно
расстроилась и качнула головой без особой радости.
От Платона эта смена ее настроения не укрылась и он, чуть сдвинув брови,
заметил:
- Впрочем, если ты занята, то можно и в другой раз.
- У меня и в самом деле есть кое-какие дела, - не уступая ему в светскости тона,
ответила она, поднимаясь.
Неизвестно чем бы закончились их политесные экивоки, но тут вдруг Влад подскочил
к ней и заканючил:
- Ну, Маа-арьПетровна, ну, пожалу-уйста, поедем!
- Влад, прекрати!
Тот прекратил, но смотрел на Машу с ожиданием, и она кивнула, чтобы опять
увидеть эту улыбку, которая так красила Платона и сквозила в каждой черточке
Владьки.
январь, 2011 г.
Copyright © 20010-2011 Светланa Беловa
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено |
