Пинг-понг (Занимательные игры для взрослых девочек и мальчиков)
Глава восьмая
Она, обернувшись, махнула рукой и ушла. Глеб еще постоял некоторое время, словно она должна была вернуться. Но нет, стойка диспетчеров опустела, и он, нехотя развернувшись, пошел к выходу.
Ну что же, у него теперь есть ее номер телефона, и он соберет все свои мозги в кучу, но не допустит, чтобы она удрала от него.
Бог ты мой, как же она снова отдавалась его поцелую и таяла в его объятиях! Он едва не забыл, что они находятся в общественном месте и что исследовать содержимое ее кофточки на глазах у сотен пассажиров, с любопытством разглядывающих целующуюся парочку, все-таки не стоит. И она опять так на него смотрела и стискивала кулачки, и вздрагивающими пальцами писала циферки своего телефона, и эти вздрагивания были такими нежно-трогательными и такими интимными что ли, что он едва удержался от желания схватить ее в охапку и снова целовать, целовать, целовать. Когда она пошла к выходу, он загадал: обернется или нет, - и стоял в таком напряжении, что даже шею заломило. А когда она обернулась и бросилась к нему, с души словно бы камень свалился.
Тут, прервав его мысли, вдруг завибрировал телефон, и сердце дернулось от надежды: "неужели…?!" Но нет, судьба, усмехнувшись, подсунула ему пустой конфетный фантик вместо лакомства: это был его зам, который уже целых три дня его не дергал, а был в автономном плаванье, и об успехах этого плаванья и собирался сейчас поведать своему шефу.
Глеб выслушивал его отчет и одновременно усаживался в такси. В общем, ничего сверх-ужасного за время его отсутствия в фирме не случилось, были даже некоторые успехи, за что зам и был похвален, были и недочеты, не без этого. Но Глебу настолько сейчас было не до того, чтобы распекать во все лопатки своего заместителя, что он, попрощавшись, даже поразился, куда подевалась его голова на этом отдыхе!
Теперь им владела одна идея: поскорее вернуться в город, поскорее встретиться с Женей, поскорее решить все, что с ними будет дальше. Тут он себя остановил: чего ты торопишься? Да, она любит тебя. Зоя, вообще-то тоже любила, не без этого. Уверен ли ты в Жене, хорошо ли ты ее узнал за эти две недели. Ведь одно дело отдых, и совершенно другое - будни, обычная городская жизнь. Причем у каждого своя. Как знать, не поспешил ли ты. Стоп, но он ничего не сделал такого, необратимого. Он ей ничего ведь не обещал… Слушай, сам у себя спросил он, ты что, трусишь что ли, женщину испугался? А кто готов был голову прозакладывать, чтобы успеть увидеть ее до отлета? Ты вчера так страдал и мучился, так радуйся теперь и не раздумывай, черт возьми. Будет день - будет и пища!
Под аккомпанемент этих противоречивых мыслей он выбрался из машины и поплелся в корпус. В номере принял прохладный душ и, прихватив полотенце, отправился к морю, не в силах сидеть в одиночестве без… без Жени. Тут он усмехнулся: ну теперь-то все вопросы исчезли? Тяжко без нее? Да уж, несладко, сам себе ответил он и энергично зашагал к пляжу.
...Эти последние деньки его курортного безделья промчались на удивление быстро. Своим одиночеством он не слишком-то тяготился, порой разделяя его с Таней. С ней он мог хоть иногда говорить о Жене. Артем, ее сын, сначала недоверчиво косился на здорового мужика, раньше забиравшего все свободное время его подруги Жени, а теперь, в отсутствие Жени, пристающего к мамочке с разговорами, но когда Глеб сыграл с ним несколько партий в мини-гольф, потом сходил на автодром, потом поучил его плавать, недоверие растаяло само собой.
За обедом как-то к нему подсела Эльвира, которая, оставив мысли добиться его расположения, тут же приобрела себе целую кучу поклонников, неотступно следовавших за ней повсюду.
- Я смотрю, у вас весьма странные вкусы: не успела вас покинуть ваша блондинка, как вы приударили за мамашей с двумя детьми. Странные нынче мужчины пошли. Очень странные!
С этими словами прекрасная охотница, наконец, покинула Глеба и уже до конца отпуска совершенно его игнорировала.
По вечерам на Глеба накатывало непреодолимое желание позвонить Жене, когда он, сидя за столиком у бассейна, видел бурлящую, кипящую всеобщую влюбленность, которая его окружала везде и повсюду. Он уже набирал цифры ее номера, но в последний момент сбрасывал. Ему нужны были ее глаза, он должен был видеть ее реакцию, когда скажет ей главные слова, когда откроется перед ней так, что дальше уж некуда. После пяти неудачных попыток позвонить Жене он вдруг задумался: а почему не звонит она?
Может быть, все-таки обдумала все хорошенько и просто выкинула его визитку к чертям собачьим? Тут он одернул себя: дескать, может, хватит обвинять, не зная сути дела. Ведь это ты сказал ей, что свяжешься с ней. Она, наверное, и ждет твоего звонка. Так-то оно так, только все-таки надо подождать… Может быть, по приезде в город ситуация будет другой. И оба мы с ней станем другими, и роман наш покажется всего лишь эпизодом, приятным воспоминанием и не более. От этих мыслей ему мгновенно становилось больно, и он вновь ругал себя за дурацкий мазохизм.
Звонил Сергей, выслушал историю их прощания в аэропорту, довольно похмыкал и, поскольку Глеба опять понесло в рассуждения о тяжких сомнениях, заявил, чтобы Глеб не строил никаких предположений до встречи с Женей.
Наконец пришел последний день его отдыха. Глеб сходил опять к лечащему врачу, взял целую гору рекомендаций на продолжение лечения, получил приглашение приехать на следующий год, а еще лучше - явиться через полгода, собрал свои вещи, распрощался с Таней и Артемом и уже вечером, накануне дня отъезда, вышел на балкон посидеть в тишине и неожиданно для себя вдруг набрал номер Жениного телефона. На шестом гудке в трубке щелкнуло, и вдруг совсем рядом, словно она сидела в соседнем шезлонге, Женя сказала:
− Я слушаю.
− Женя, это я. Это Глеб, - вдруг испугавшись ее молчания, назвал он себя.
− А… да. Я поняла, - голос ее дрогнул, она вдруг замолчала там, в трубке, и он тоже молчал, чувствуя почему-то громадную неловкость от ситуации. Потом, рассердившись на себя за эти совершенно немужские рефлексии, он сказал быстро, не раздумывая, как в ледяную воду прыгнул:
− Женя, я завтра прилетаю, рейс ***. Так что мы сможем встретиться и все обсудить. Ты подумай, когда сможешь и позвони мне, хорошо?
− Да, конечно, я позвоню, - ответила она, потом тихо позвала, - Глеб!
− Да? Я слушаю, Жень.
− Я… Я очень рада слышать тебя. Хорошо, что ты позвонил.
Эти обычные слова вдруг так шарахнули ему в солнечное сплетение, что даже горло сжалось, и он не сразу смог ответить, а она уже тревожно твердила в трубку "Алло, алло, Глеб!"
− Я здесь, Женя, ты просто меня так… так обрадовала своими словами, что…Черт, я даже растерялся чего-то, - рассмеялся он от своей неловкости.
− Я тоже.
− Что?
− Я тоже растеряна. Ты не звонил.
− Я пытался, но… В общем не собрался.
− А сейчас собрался?
− Ну, выхода-то у меня другого не было. Женя, я соскучился, серьезно. Ты слышишь меня?
− Я… я тоже, очень…
− Так, стоп, ты что там, плачешь что ли? Женечка, ты что, ты прекращай! - черт возьми, он понятия не имеет, что делать с плачущими женщинами! - У тебя что-то случилось?
− Да, случилось!
− О, господи! Что?
− Я же сказала, соскучилась…
− Жень, ну ты уж доживи до завтра, слышишь?
− Слышу.
− Обещаешь?
− Да.
Глеб набрал в грудь воздуха и … и не сказал все-таки ей ничего. Ну, надо ему видеть ее глаза! Вот приедет, тогда… И он сказал ей в трубку:
− Я целую тебя. Как тогда, в аэропорту, помнишь?
− Я все помню… И я…тоже целую тебя. До завтра, Глеб.
− Я буду ждать!
Я нажала красную кнопочку и аккуратно положила примолкшую трубку на стол. Потом мы с телефоном дружненько помолчали, переваривая случившееся. Мне показалось, что телефон тоже распереживался за меня. И будто в подтверждение этих мыслей, трубка подпрыгнула и поехала по поверхности стола, гудя и вздрагивая.
Я схватила ее, трясущимся пальцем нажала на отзыв и с разочарованием услышала свою бурную подругу Лерку:
− Ну, привет, подружка! С приездом! Немедленно доставай самое шикарное платье, приводи в порядок прическу и мордочку лица, загар не стирай, пусть остается. Я буду у тебя через полчаса! Я не слушаю, ничего совсем не слышу, никаких твоих отговорок, все, считай, что я уже у тебя под дверью. Жди!
С этими словами моя драгоценная сумасшедшая подружка отключилась, а я поднялась с дивана и поплелась наряжаться. Лерку легче убить, чем договориться с ней. Я это прекрасно знала, поэтому даже и не пыталась сопротивляться.
Она заявилась ровно через полчаса в полном сиянии и блеске. Я натянула умопомрачительные босоножки, которые купила под влиянием все той же Лерки в период своего страдания по Вовчику, поскольку в нормальном состоянии даже не рискнула бы их померить, не то что приобрести. Подруга, увидев мой роскошный загар, просто взвыла от зависти и принялась причитать, как хорошо работать наемным работником и уезжать в законный отпуск, и как она страдает от своей тяжкой бизнесменской доли!
Мы отправились в ночной клуб, "Дамскую туфельку", где проторчали до глубокой ночи. Впечатление было несколько испорчено тем, что от запаха дыма меня здорово мутило. Я, конечно, списала это все на смену часовых поясов, на то, что я довольно плохо спала последнее время. Да и общее состояние тоски по Глебу нельзя было назвать приятным. Правда Лерка по своей всегдашней привычке активно участвовать в моей личной жизни сделала так, что львиную долю вечера мы посвятили разбору на запчасти моего курортного романа. И как же мне было приятно говорить и говорить о нем, о Глебе
Придя домой, я еле доплелась до постели и рухнула в нее, надеясь немедленно уснуть. Но не тут-то было! Глеб немедленно появился и улегся рядышком, взирая на меня своими потрясающего цвета глазами, которые странным образом меняли свой цвет в зависимости от… да от всего: от погоды, настроения, от того, смотрел ли он на меня, или на море, или на роскошную телячью отбивную.
Наши сегодняшние разговоры с Леркой привели к тому, что я лежала в темноте и снова перебирала, словно драгоценности в шкатулке, те долгие и такие короткие мгновения нашего курортного романа. Я вспоминала наши морские прогулки, наши ночные блуждания по парку, наши долгие разговоры ни о чем и обо всем на свете. Я помню, как была поражена, сколько же всего он знает, а он смеялся в ответ и говорил, что ему по работе положено знать все и чуть-чуть больше.
Я вспомнила, как он пытался однажды завести разговор о нас, о том, что будет потом, но я как обычно, перепугавшись какой-то конкретики, а, скорее всего, побоявшись испортить такой восхитительный вечер, быстренько, бегом прямо свернула с этой скользкой темы и все очень находчиво представила в виде того, что мы, мол, случайные пассажиры, попавшие в одно купе. Наутро, дескать, придет пора расстаться, поэтому не стоит углубляться в реальность.
Может быть, уже в тот раз мне все же стоило наплевать на свою осторожность и попробовать поверить в то, что судьба преподнесла мне утешительный приз. Да ну, какой утешительный, главный! А я струсила. Ну, и кто бы не струсил на моем месте? Встреться мы хотя бы не на море, а в нормальной обстановке, проживи вместе не две недели… Ага-ага, с Вовчиком ты год почти жила - и что? Да и вообще, это я уже оправдательную речь начала, в обычной обстановке мы все время чем-то заняты - работой, домом, друзьями. И в общей сложности времени на любимых, близких нам людей остается совсем мало. А на курорте это время просто сконцентрировано на одном, поэтому оно вроде бы и мало, но если взять по меркам будней - вполне окажется, что столько мы и тратим друг на друга.
Вот так я лежала полночи, утешала себя, успокаивала и все это делала только для того, чтобы не думать о самом главном - Глеб возвращается. Игры кончились. Снова кончились, на этот раз совсем.
Глеб вылез из такси возле дома и забрал у водителя свои вещи, которые тот достал из багажника. Потом зашел в подъезд, поприветствовал тетку-вахтершу и, войдя в лифт, нажал кнопку своего этажа. Он почему-то был очень рад вернуться домой, словно его ждал какой-то потрясающий сюрприз. Он, конечно же, понимал, чего так ждет. Правда, Женя пока не позвонила. Он уж было вознамерился сам набрать ее номер, но снова что-то его остановило.
Вместо этого он оглядел квартиру. В принципе все в порядке. И пыли особой не накопилось за его отсутствие. На двенадцатый этаж пыль как-то не очень залетает, да и окна хорошие, плотные. Он походил еще по дому, стараясь смотреть на свое жилище словно бы Жениными глазами, но придраться было, кажется, не к чему.
Только после этого он отправился в душ. Потом, расчесав мокрые волосы, взялся разбирать вещи. На середине этого упоительного занятия он не выдержал и достал мобильник, проверив все ли нормально с ним. Может, он случайно отключен, или деньги на счете кончились. Но нет, все было в порядке и с телефоном, и с балансом счета.
Глеб положил телефон на туалетный столик, чтобы уж точно не прозевать, и все-таки едва не пропустил звонок. Он сваливал отпускные вещи в корзину с грязным бельем, когда услышал пиликанье, доносящееся из спальни.
Глеб, сильно ушибив плечо о дверной косяк, пронесся в комнату и схватил трубку.
− Да-да?
− Здорово, Глеб. Ты уже в городе? - звонил его старый приятель, Мишка, бывший сосед по старой квартире, с которым они в прежние времена здорово иногда сидели по выходным с пивком и футболом по телеку, а после того, как Глеб переехал, иногда перезванивались.
− А, Миш, привет. Да, только что зашел.
− Ага, с приездом тебя, дорогой. Знаешь, тут такие дела. В общем… эээ, бывшая твоя, Зоя,… она, короче, приехала и позвонила. Ты вроде говорил, что у тебя какие-то вещи ее оставались со старой квартиры. Так она хочет их забрать.
− О, господи, Миша, ну ты время нашел. Что, в другой день нельзя? Я только что с самолета. Устал, как сволочь, и никакого желания принимать гостей у меня нет.
− Да я понимаю. Но она в другой день не сможет. Может, она заедет к тебе да заберет пакет? Там ведь не много вещей?
− Да нет, не много. Пакет один и есть. Альбом с фотографиями, какие-то открытки, еще что-то. Короче чепуха. А что это ты так ней печешься?
− Да, так получилось. Просто она очень просила, ну я и… Пообещал, короче. Ну это, я ее подброшу к тебе, а то она твой новый адрес не знает.
У Глеба сложилось ощущение, что Мишка разговаривал буквально из соседнего двора, поскольку через десять минут уже заверещал звонок домофона.
Он открыл входную дверь и на секунду задержался взглядом на стоявшей за дверью молодой женщине.
− Здравствуй, Глеб, - она смотрела на него внимательно и чуть настороженно: прогонит, нет?
− Привет! - обыденным голосом произнес Глеб и махнул рукой. - Заходи. Что за срочность такая?
Пока она входила, осматривалась, он забрался в темнушку и выудил оттуда завернутый в оберточную бумагу пакет:
− Этот?
− Да. Спасибо, что не выбросил. Я тогда, - она запнулась на этом слове, - не забрала, забыла, а ты вот… сохранил.
Глеб пожал плечами:
− Да случайно. Никакой особой заслуги в этом у меня нет. Все?
− А ты шикарно устроился. Раньше у нас…, у тебя была совсем крошечная квартира, - она несколько увяла, говоря эти комплименты его стильному холостяцкому жилью. - Хорошо зарабатываешь?
Глеб пожал плечами:
− Так получилось. Попал в струю с работой, которая оказалась вдруг очень популярной и нужной. Да и ребята помогли, Витек, Кирилл, Олег.
Зоя помолчала, потом спросила, не глядя на него:
− Ты один живешь, я смотрю. Что, так никого и не встретил?
− Почему же, встретил…
− Прости, я не должна была…
Она еще помолчала, разглядывая сувениры, выстроившиеся на полке. Потом, будто решившись на что-то, попросила, развернувшись к нему:
− Не сочти за наглость, с утра на ногах, а во рту ни крошки. Угостишь чаем?
Глеб почесал кончик носа:
− Я вообще-то только что приехал, в доме шаром покати. Ну, ладно, я спущусь вниз, возьму что-нибудь к чаю…
− Может, мы вместе? - встрепенулась Зоя.
− Нет, - качнул тот головой, - не надо вместе. Я вернусь через четверть часа, а ты отдохни. Сама же сказала - с утра на ногах. Вот, телевизор посмотри, пульт на журнальном столике.
Зоя нехотя кивнула, соглашаясь.
Глеб сгреб ключи, телефон и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
Как только он спустился во двор, мобильник, словно дождавшись, когда он останется один, затрясся мелкой дрожью. Глеб, разглядев номер, быстро нажал отзыв и выдохнул в трубку:
− Женя! Черт возьми, как я рад, что ты позвонила!
− Здравствуй, Глеб, - в ее голосе он услышал то, что и ожидал: едва сдерживаемое волнение, которым словно был пропитан телефон.
− Как ты?
− Все хорошо, правда! - голос был преувеличенно бодр, и Глеб уточнил:
− Ты приедешь?
− Н-не знаю, - она почему-то замешкалась, словно хотела что-то сказать, но не сказала, а спросила, - Может, лучше завтра? Ты устал, я бы не хотела…
− Я вернулся с отдыха, - напомнил он. - Итак, попробуем еще раз: ты ведь скучала по мне?
− Да, я…- она запнулась, потом тихо продолжила, - я очень скучала, правда. И я приеду, если ты хочешь.
− Я буду очень ждать, слышишь? Мне очень нужно видеть тебя!
Женя снова пообещала приехать и попрощалась.
Глеб затолкал телефон в тесный карман джинсов и поймал себя на том, что идет через двор с совершенно сумасшедшей улыбкой, которую он тут же постарался надежно скрыть от взоров окружающих людей, боясь расплескать счастье.
Я спрятала трубку в сумочку и, подняв глаза, уставилась на дом Глеба, высокий современный замок современного рыцаря, стоявший напротив скверика, где я уже минут пять сидела на лавочке, раскрашенной в веселенькие игрушечные цвета. "Ну, и чего ты не сказала, что ты уже здесь? Испугалась что ли?" Я сердито посоветовала своему внутреннему голосу заткнуться. В самом деле, сколько можно сомневаться, он ведь сам сказал, что ждет меня, и сказать что-то там хочет. Ох, вот только сюрпризов мне не надо. Только если это приятный, очень приятный сюрприз. Ну, раз приятный - ладно уж, милостиво разрешила я себе.
Уже с утра раннего я таращилась, не отрываясь, на циферблат часов, вместо того, чтобы углубиться в аналитическую справку по нашему новому клиенту. В три часа я не выдержала и позвонила в справочную аэропорта, где мне сообщили, что рейс **** прибыл без опозданий и даже чуть раньше положенного. Я снова вместо погружения в работу сидела, уставившись в пространство, и представляла, как он выходит из самолета, как получает багаж, как здоровается с водителем, который его встречает, или берет такси.
Когда в моих мечтах Глеб уже вставлял ключ в замочную скважину, столь приятные сердцу умозрительные построения неожиданно были прерваны, отчего я так и подпрыгнула на месте. Танечка из бухгалтерии сунула голову в дверь и спросила:
− Але! Женя, там Васенька торт принес, именины у него, ты что, забыла? Уже стол накрыли, так что давай закругляйся!
Васенька был нашим новым сотрудником, долговязым очкариком, умником и трудягой, которого наша Галина Пална откопала по какому-то знакомству и который без слов взвалил на свои тощие плечи кучу работы и взваливал бы еще, если его вовремя не остановить.
Я на секунду выкарабкалась из мечтаний о Глебе, прибежала к столу, поздравила Васеньку, похохотала вместе с девчонками, которые привычно объяснялись в неземной любви заливающемуся девичьим румянцем Васеньке. Потом запихала в рот кусок торта, который испекла матушка именинника, частенько отправлявшая с Васенькой всякие стряпушечки "для девочек", как она напутствовала эти подношения, а "девочки" с великим удовольствием лопали плюшки и передавали матушке целые кучи приветов и благодарностей.
Но секунда благополучно прошла, и образ моего курортного "предмета" снова замаячил в голове. Нет, это уже было невыносимо! Надо как-то от этого было избавляться, и я решила, что после работы поеду к его дому и … позвоню ему. Если он скажет… ну что-то такое, отчего я пойму, что у него тоже мой незабвенный образ маячит в голове и не дает покоя, то скажу, что я - вот она! Целуйте меня во все места! А если, …если не услышу чего-то такого-эдакого, то… То может удастся его просто увидеть и, успокоившись, уехать домой.
Я отыскала скверик напротив его дома и уселась набираться храбрости. Когда уровень храбрости достиг нужной отметки, я позвонила и в его голосе вроде бы услышала ту радость, на которую рассчитывала. Только почему-то признаться, что я совершила такую глупость и торчу, как преданный рыцарь, под его окнами, я не смогла. А теперь надо выдержать какое-то время, будто я еду к нему. Спустя всего лишь минуту, я поняла, что вытерпеть еще полчаса на этой проклятой лавочке я не смогу, потому что желание видеть его… Да просто уже зашкаливает это самое желание!
Я сорвалась с лавки, успев ухватить сумку, и влетела в его подъезд. Нажав кнопку лифта, я, конечно же, просчиталась и вышла этажом ниже. Так что пришлось карабкаться два длиннющих пролета до квартиры Глеба. Когда оставалось преодолеть еще несколько ступенек, до меня донеслись голоса.
Я завернула за угол и остановилась, увидев в дверях квартиры Глеба высокую красивую темноволосую девушку, которая разговаривала с почтальоншей.
− Да, это квартира Артемьева, но он вышел ненадолго. Подождете?
− Ой, мне еще в два дома бежать, ждать-то и некогда. Вон телеграмм сколько, - и она потрясла у девушки перед носом пачкой листков.
Девушка пожала плечами:
− Если хотите, можете вручить мне, я распишусь, где вам надо.
− Вам? А вы кто, жена? - со вздохом спросила почтальонша, усталая тетка в потертых мешковатых джинсах и детской бейсболке на макушке.
− Д-да, жена, - слегка запнувшись, ответила девушка.
− Ну ладно, распишитесь, только отдайте обязательно, а то мне нагорит! - тетка проследила, как девушка поставила какую-то закорючку в ее гроссбухе и, развернувшись, поковыляла мимо меня к лифту.
− Отдам, - повернувшись ей вслед, пообещала девушка и тут заметила, как я таращусь на нее.
− Вам кого?
Я очнулась от одеревенения и качнула головой:
− Нет, я ошиблась адресом, я ошиблась…
Я развернулась и, забыв о существовании лифтов, поплелась пешком вниз.
Глеб с раздражением посмотрел на свой мобильник, который уже, наверное, в двадцатый раз сообщал мерзким голосом, что вызываемый абонент недоступен. Он перезвонил еще раз, потом еще, потом терпение его кончилось, и он зашвырнул телефон в дальний угол. Какой-то бред опять творится! Она сказала, что приедет, в итоге он мечется по квартире из угла в угол, не находя себе места, хотя часы уже показывают четверть двенадцатого. Наверное, она уже не придет, слышишь, пытался он урезонить себя, но вместо успокоения с дурацкой настойчивостью опять выуживал из дальнего угла телефон и снова набирал номер. Результат оставался все тем же.
Когда она позвонила, счастью его не было предела. Правда, через пару минут он оценил юмор ситуации: у него дома сидит пусть даже и бывшая жена, но - посторонняя женщина, а на горизонте маячит его долгожданная возлюбленная, которая может нагрянуть очень скоро.
Похватав в магазине какие-то продукты, печенье, конфеты, взяв коробку с пирожными, он бросился к кассе, рассчитался и едва не бегом кинулся через двор в свой подъезд. Зоя вручила ему телеграмму, сказав, что приходил почтальон, и она расписалась вместо него, Глеба. Телеграмма была по работе, они участвовали в аукционе на приобретение недвижимости, и телеграммой организатор торгов сообщал о переносе даты аукциона. Глеб сунул телеграмму в карман, пронесся на кухню, где быстро приготовил чай и едва не подпрыгивал от нетерпения в ожидании, когда Зоя, наконец, покинет его гостеприимный дом.
Зоя же не слишком торопилась и, кажется, собиралась о чем-то с ним поговорить, но он в ответ на ее наводящие вопросы плел какую-то чушь. В итоге Зоя, страдальчески поморщившись, сказала, что он, кажется, ее совсем не слушает, на что Глеб с обезоруживающей прямотой заявил, что да, в самом деле, не слушает, голова забита совсем другим, и она выбрала очень неудачное время для разговора, при этом он весьма выразительно поглядывал на часы. Зоя покорно проглотила его завуалированное приглашение уйти, и, поднявшись, поблагодарила за чай.
С того момента прошло уже более пяти часов, а ситуация не менялась: в обозримом пространстве Жени не наблюдалось, и Глеба это уже начало здорово злить. Черт возьми, надо было взять ее адрес вместе с телефоном. Но он так уверовал, что вот она - с ним, что никуда от него уже не денется, что дело осталось за малым - уговорить ее каким-то хитрым способом, чтобы она уже окончательно поверила ему и чтобы уже никуда от него не убегала. А что же, черт побери, получается: они снова в начале пути, он гоняется за ней, она убегает от него. Да когда же закончатся эти прятки бесконечные?!
Он пытался включить сейчас голову, пытался выискать какое-то оправдание ей. Ну, мало ли что могло произойти. Вон к нему - кто бы в такое поверил?! - заявилась бывшая жена, пыталась делать, кажется, какие-то реверансы вокруг него, это он уже позже понял, а в тот момент, когда она что-то там говорила и снова взглядывала на него прыгающими глазами, он как глухонемой слепец был поглощен одной мыслью: сейчас, вот совсем уже скоро он увидит ее, свою Женьку, и вернется туда в счастье, в любовь. От жгучего желания он просто не мог ничего воспринимать вокруг и практически выдворил Зою за дверь. И не испытывал при этом никакой неловкости от неджентльменского своего поведения.
Он в который раз принимался перебирать их с Женей последний разговор: может быть, он что-то не так сказал, не так сделал. Может быть, он снова стал слишком давить на нее, чтобы она признавалась в своих чувствах, а сам был не слишком-то откровенен? Он опять просил ее сказать, что она очень скучала по нему. Он вместо того, чтобы бросить все и бежать, лететь, мчаться к ней, по старой привычке любимца женщин предоставил ей самой тащиться к нему через весь город, самодовольно вопрошая, как это она тут без него безумно тосковала. Он даже по лбу себя стукнул в порыве эмоций. Идиот! Кретин! Конечно, она обиделась.
Правда, могла бы прямо сказать об этом. Она вроде бы никогда не врала ему, кроме того случая… Когда он от ужаса едва разума не лишился, поверив, что он для нее всего лишь легкое курортное развлеченьице. Кстати, странно, что они так об этой их ссоре и не поговорили. Это он, балбес, все откладывал на потом! Глаза ему ее понадобились, видишь ли, экспериментатор хренов! Какого черта он не звонил ей из пансионата? Да надо было каждый день звонить, слушать ее голос, убеждать, что она ему нужна, как никто другой.
В конце концов, эти психологические упражнения вымотали его до последних пределов и он засунув под голову диванную подушку свалился прямо в гостиной на диван и так и заснул. Снились ему какие-то бредовые сны с летающими зонтиками. Зонтиков было много, они порхали, как разноцветные бабочки, по ветру. Только при виде него складывались и норовили треснуть ему по голове своими твердыми костяными ручками или металлическими наконечниками. И когда он проснулся, то даже вздохнул от облегчения, что его голова цела. О разбитом сердце он предпочел в это утро не думать.
Я выползла во двор дома, где жил Глеб со своей женой, как выяснилось. Потом перешла дорогу к соседнему дворику, где оставила машину. Все эти пять минут ходьбы я старалась ступать аккуратно, наблюдая за каждым шагом, придирчиво обходя каждый камешек на дороге, каждую ямку, обращая внимания на каждую мелочь. Я так старалась, так контролировала дыхание, так покачивала сумочкой в такт шагам и все надеялась, что эти мелочи, секунды, жесты, все это отвлечет меня от того, что творилось внутри. Там был мороз. Я старалась туда даже не заглядывать, там все было очень страшно и до того мерзко, что начни я об этом задумываться сейчас, на пути домой, это все неминуемо привело бы к какой-то катастрофе.
Я очень аккуратно залезла в машину, завела мотор, нажала на клавишу прибавления звука на магнитофоне, а снять с нее палец забыла. И когда магнитофон заорал просто оглушительно, я заорала вместе с ним. Я кусала кулаки, запихивая их в рот. Они, конечно же, не запихивались, но я очень старалась, захлебываясь слезами.
Потом я вдруг как-то быстро замолкла, выключила магнитофон совсем, вытерла глаза тыльной стороной ладони, видимо, размазав все, что там еще сохранялась. Перед выездом сюда я ведь готовилась, как приличная… дура! Полная и набитая битком дура! Я еще посидела, костеря себя на все лады, причем довольно громко. Счастье, что стекла на машине были чуть затемнены, да и на меня не слишком-то обращали внимание. Народ куда-то мчался в этот вечер, и ему было не до сумасшедшей зареванной неудачницы.
В этот момент мой желудок подпрыгнул внутри меня. Я кое-как удержала его содержимое и лихорадочно зашарила в бардачке в поисках пакетика. Пакетик был найден, желудок милостиво подождал, когда я разверну шуршащее изделие полиэтиленовой промышленности, и с удовольствием низвергнул из своих глубин все, что там в этот момент находилось.
После этого мне вдруг стало так хорошо, словно из меня вышла вся боль, вся мерзость жизни, в которую меня ткнули сегодня мордой. Не лицом, нет, именно мордой. Лицами в такое дерьмо никого не суют!
Я вылезла из машины, отправила кулек в мусорницу, потом села снова за руль, протерла руки и лицо влажной салфеткой, засунула в рот подушечку "Эклипса" с вишней и нажала на педаль. Домой я решила не ехать. В конце концов что мне, некуда отправиться завить горе веревочкой? Я позвонила матушке, и она с радостью необычайной и какой-то неестественной пригласила меня на чай.
Я наплевала на все свои несчастья, железной рукой запихала их в виртуальный сейф в моей голове и ключ выбросила. Так меня учила делать Лерка, когда беды одолевали. У мамули я неожиданно так отдохнула душой, так пришла в себя, что почти совсем успокоилась.
Она была дома не одна. Виктор Петрович нанес ей визит с цветами и тортиком, так что она ко мне совершенно не приставала с расспросами и не выуживала их опытной рукой, а была полностью поглощена своим гостем, хотя старалась это умело, как ей, видимо, казалось, скрывать. Я же в свою очередь старалась играть роль милой дочки в гостях у матушки.
И такой теплой компанией мы замечательно посидели допоздна. Затем Виктор Петрович откланялся, а я выразительно посмотрела на смущенную и порозовевшую маму. Она в ответ на мой взгляд задрала голову и стала неловко отнекиваться. Дескать, Виктор Петрович зашел случайно, и она вовсе его и не ждала, и это просто недоразумение, и т.д. Я захохотала, стала обниматься и целоваться с ней, отчего матушка пришла в еще большее смущение и со словами "Да ну тебя!" стала убирать со стола. Потом вытащила свежее постельное белье и категорично заявила, что я остаюсь сегодня с ней, поскольку я очень бледна, у себя явно не высыпаюсь, сижу в интернете или читаю до поздней ночи. А здесь я хоть нормально высплюсь.
Короче, мамуля включила строгую и заботливую мать, а я по давней привычке подыгрывать ей в ее маленьких домашних спектаклях, просто подчинилась.
Почему-то это ее такое светлое нежданное счастье меня до того растрогало, что я снова тихонько поплакала в подушку, но не горькими, а облегчающими слезами, потом повернулась к стеночке и крепко заснула без снов.
Утро, правда, было не слишком добрым. Снова накатывала тошнота, и я, позвонив на работу, предупредила, что пойду сдаваться к своему невропатологу, поскольку моя сосудистая система, кажется, совсем разладилась. Ну, еще бы! Не каждый день тебя подставляют твои любимые мужчины. Тут я снова скомандовала своим мыслям "Стоп!" и отправилась в поликлинику, где раздумывать о том, какие подлецы живут на свете и какого черта они все время попадаются именно мне, времени у меня не было совершенно.
Через два часа я, как во сне, выползла из дверей поликлиники и плюхнулась на лавочку в скверике, расположенном рядышком. В голове все плыло, я пыталась переварить то, что мне сказали врачи, и пыталась понять, как же мне жить дальше с новостью, что у меня будет маленький…
октябрь, 2008 г.
Copyright © 2008 Светланa Беловa
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено |
