графика Ольги Болговой

Литературный клуб:

Мир литературы
  − Классика, современность.
  − Статьи, рецензии...
  − О жизни и творчестве Джейн Остин
  − О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
  − Уголок любовного романа.
  − Литературный герой.
  − Афоризмы.
Творческие забавы
  − Романы. Повести.
  − Сборники.
  − Рассказы. Эссe.
Библиотека
  − Джейн Остин,
  − Элизабет Гaскелл.
− Люси Мод Монтгомери
Фандом
  − Фанфики по романам Джейн Остин.
  − Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
  − Фанарт.

Архив форума
Форум
Наши ссылки


Цена крови«Каин сидел над телом брата, не понимая, что произошло. И лишь спустя некоторое время он осознал, что ватная тишина, окутавшая его, разрывается пронзительным и неуемным телефонным звонком...»

В поисках принца или О спящей принцессе замолвите слово (Обсуждение на форуме ) «Еловая ветка отскочила и больно ударила по лицу. Шаул чертыхнулся и потрогал ушибленное место - ссадина около левого глаза немного кровила. И что им взбрело в голову, тащиться в этот Заколдованный лес?! А всё Тим - как маленький! - до сих пор верит в сказки…»

В поисках короля«Сидя в городской библиотеке и роясь в книгах, Шаул рассеяно листал страницы, думая о том, к какой неразберихе и всеобщему волнению привело пробуждение королевской семьи. В его родном Бонке теперь царило крайнее возбуждение: отцы города и простые горожане горячо обсуждали ужасные последствия, которые теперь непременно обрушатся на их город...»

Рождественская сказка «Выбеленное сплошными облаками зимнее небо нехотя заглядывало в комнату, скупо освещая ее своим холодным светом...»

Дорога «Человек сидел на берегу... Человек понял, что он очень устал. И даже не столько от долгой дороги, а шел он уже очень давно, сколько от того, что в течение времени он постепенно потерял смысл и забыл цель своего пути...»

Дождь «Люди могут часами смотреть в окно. И совсем не для того, чтобы увидеть что-либо значительное; собственно, что-нибудь достойное внимания, за окном происходит крайне редко. Видимо, это сродни пламени или текущей воде, тоже самым невероятным образом заворживающих человеческое сознание...»


 

Впервые на русском языке опубликовано на A'propos:

Элизабет Гаскелл «Север и Юг» (перевод В. Григорьевой) «− Эдит! − тихо позвала Маргарет. − Эдит!
Как и подозревала Маргарет, Эдит уснула. Она лежала, свернувшись на диване, в гостиной дома на Харли-стрит и выглядела прелестно в своем белом муслиновом платье с голубыми лентами...»

Элизабет Гаскелл «Жены и дочери» (перевод В. Григорьевой) «Начнем со старой детской присказки. В стране было графство, в том графстве - городок, в том городке - дом, в том доме - комната, а в комнате – кроватка, а в той кроватке лежала девочка. Она уже пробудилась ото сна и хотела встать, но...»

Люси Мод Монтгомери «В паутине» (перевод О.Болговой) «О старом кувшине Дарков рассказывают дюжину историй. Эта что ни на есть подлинная. Из-за него в семействах Дарков и Пенхаллоу произошло несколько событий. А несколько других не произошло. Как сказал дядя Пиппин, этот кувшин мог попасть в руки как провидения, так и дьявола. Во всяком случае, не будь того кувшина, Питер Пенхаллоу, возможно, сейчас фотографировал бы львов в африканских джунглях, а Большой Сэм Дарк, по всей вероятности, никогда бы не научился ценить красоту обнаженных женских форм. А Дэнди Дарк и Пенни Дарк...»

Люси Мод Монтгомери «Голубой замок» (перевод О.Болговой) «Если бы то майское утро не выдалось дождливым, вся жизнь Валенси Стирлинг сложилась бы иначе. Она вместе с семьей отправилась бы на пикник тети Веллингтон по случаю годовщины ее помолвки, а доктор Трент уехал бы в Монреаль. Но был дождь, и сейчас вы узнаете, что произошло из-за этого...»

Ранние произведения Джейн Остен «Ювенилии» на русском языке

«"Ювенилии" Джейн Остен, как они известны нам, состоят из трех отдельных тетрадей (книжках для записей, вроде дневниковых). Названия на соответствующих тетрадях написаны почерком самой Джейн...»

О ранних произведениях Джейн Остен «Джейн Остен начала писать очень рано. Самые первые, детские пробы ее пера, написанные ради забавы и развлечения и предназначавшиеся не более чем для чтения вслух в узком домашнем кругу, вряд ли имели шанс сохраниться для потомков; но, к счастью, до нас дошли три рукописные тетради с ее подростковыми опытами, с насмешливой серьезностью озаглавленные автором «Том первый», «Том второй» и «Том третий». В этот трехтомный манускрипт вошли ранние произведения Джейн, созданные ею с 1787 по 1793 год...»


 

 

Творческие забавы

Светланa Беловa

Пинг-понг

(Занимательные игры для взрослых девочек и мальчиков)

Начало    Пред. гл.

Глава двенадцатая

− Женя, к тебе там мама пришла!
    О, Господи! Да будет мне когда-нибудь покой в этом доме! Что же они все ходят и ходят! Я нехотя слезла с кровати и поплелась выслушивать нотации от моей матушки, которая, наверное, пребывала в полном ужасе.
    Мама была немного встревожена, но старалась скрывать это, хотя и безуспешно.
    Мы поговорили, она расспрашивала обо всем, упрекнув, что я ей ничего не рассказала. И она туда же, горько усмехнулась я. Мама, наверное, заметив, как я поморщилась, спохватилась и заговорила немного испуганно, чтобы я не переживала, не волновалась, что все будет хорошо, что она говорила с моим доктором, очень, очень милый мальчик, и кажется вполне знающим, несмотря на возраст, и чтобы я лежала себе и лежала, и все там наладится само, организм умный, он не допустит…
    Короче говоря, я все это слушала, кивала, но больше всего мне хотелось сейчас вернуться к себе и забраться с головой под одеяло. Ну почему, почему люди никак не поймут, что меня просто надо оставить в покое, что я никого не хочу видеть сейчас, что мне надо просто спать, все время. Я с трудом дождалась, когда мамуля уйдет, завершив свои речи на мажорной ноте. Потом, придя в палату, снова улеглась, отвернувшись лицом к стене.
    Дни тянулись как канаты - длинные, однообразные, серые. Погода испортилась, и я в парк почти не выходила, не хотелось. Доктор Андрей Иванович укоризненно качал головой и ворчал, что, дескать, с таким настроением надо в плакальщицы идти работать, а не маленького ожидать. Он постоянно старался меня как-то расшевелить, но мне ничего не хотелось, совсем ничего. Соседки мои выписались, на их место пока никого не положили, может, не хотели погружать пациенток в мою такую унылую атмосферу.
    Приходили опять Лерка с Аркадием, тоже пытались взбодрить меня, развеселить. Я старательно делала вид, что им это удалось, и они несколько успокоенные уходили. Заезжала даже Галина Пална, ее я совсем не ожидала увидеть, и ее приезд меня немного взбудоражил. Она похмурилась на мой унылый бледный вид, всучила пакет с клубникой и заявила, чтобы я родила ей непременно внука. Я усмехнулась, что не могу на это дело повлиять. Но она подняла палец, дескать, надо постараться. Потом сказала, чтобы я не беспокоилась ни о чем, все дела мои движутся, что-то взял на себя Васенька, - ох этот Васенька! - что-то девочки, так что я должна думать только о нем. Я вздрогнула, о ком это она, потом расслабилась, ах, да, малыш.
    Потом лежа в постели и таращась в потолок, я вдруг словно бы очнулась, села и приложила руки к животу. Что это? Что со мной? Что я делаю? За что ему такой ужас моих душевных терзаний? Сердце вдруг быстро-быстро заколотилось, и я подумала: это он, он говорит мне, что все будет хорошо. Он поддерживает меня сейчас, мой маленький.
    Эх, Васнецова, стыдно должно быть тебе! Ты, взрослая, умная девица, достаточно сильная, большая - и ищешь защиты и помощи у крошечного существа, которое еще и не родилось. Давай прекращай эти настроения. Глеб, ну что, Глеб! Он так больше и не пришел, значит все ясно. Значит здесь надо поставить точку. Андрей Иванович сказал, что говорил с моим мужем и заверил того, что все со мной будет хорошо. Муж! Ха!
    Ну, ладно, не заводись! Значит, все. А ты собственно ни на что и не надеялась никогда. Ты всегда ведь знала, что тебе с ним не быть, так что теперь? А теперь надо выполнить то, что на сегодня главное для тебя. И это уж точно не Глеб! Я, не в силах больше лежать, подошла к окну. Сегодня был по-настоящему летний солнечный день. Все наши мамочки вылезли в парк и прохаживались степенно и медленно, неся свои благословенные ноши. Я вдруг неудержимо захотела туда, к ним, и немедленно.
    С этого дня что-то во мне переломилось, и когда на вечернем обходе Андрей Иванович заглянул ко мне, он даже руками развел от восторга: наконец-то Васнецова пришла в себя.
    Через день я выписалась.


Глеб швырнул сумку у порога, устало потер лицо. Командировка выдалась просто ужасной. Он никак не мог сосредоточиться на деле. После его показательных выступлений в больнице он все еще пребывал в некотором странном подвешенном состоянии, пытаясь найти хоть какой-то выход из ситуации, в которую он сам себя загнал. Первым его порывом на утро следующего дня было ехать к ней и объясниться. Но он представлял, как говорит ей: я знаю, что это мой ребенок, а она ему… Тут он спотыкался и даже представить не мог, что она ему может ответить. Да все что угодно, включая повторение отправки его на все четыре стороны! Тем более что ей, скорее всего, сейчас не до него вообще. Да и врач велел беречь ее! Да уж, он поберег! Скорее всего, доктор сам его вытолкает из больницы, увидев, как он "бережно" обращается с женой. Не то чтобы он боялся какого-то доктора, нет! Но Женя! Как бы он не напортил еще больше.
    Так он метался полдня, параллельно пытаясь работать, руководить, совещаться, подписывать бумаги и между строками документов снова видеть ее лицо. Ближе к обеду он решил все же ехать к ней, но тут позвонил тот чиновник из Зеленогорска, с которым он познакомился на конференции в Питере. Тот радостным тоном сообщил, что обо всем договорился, и его, господина Артемьева, ждут завтра у них в мэрии с коммерческим предложением. Глеб чертыхнулся про себя, вслух же сказал, что он вряд ли сможет подъехать, а прибудет его зам. Но чиновник похолодевшим тоном ответил, что на первых переговорах должен присутствовать именно руководитель. Никакие замы здесь не интересны. Глеб поморщился и ответил, что их договоренности в силе, и он непременно будет. Потом он дал задание отделу продаж подготовить для него типовое коммерческое предложение со всеми нужными презентациями для командировки.
    Так ничего и не решив с Женей, он наутро уехал в Зеленогорск и там влез с головой в работу. Это позволяло немного отвлечься от того мучительного и тяжелого, что было в его душе. Днем он метался по городу, встречаясь с людьми, договариваясь, улаживая кучи всяческих мелких и крупных проблем и вопросов по организации филиала, и к концу дня был просто уже не в состоянии никого видеть. А вечером после всех дневных забот и хлопот он совершенно без сил падал в постель, но сон к нему не шел, а возвращалось то мучительное и тяжелое, вновь захлестывало душное чувство вины и невозможности что-то предпринять отсюда.
    Но все когда-то кончается, прикатила к концу и его мучительная командировка. Завтра он будет в городе? завтра он все выяснит и поговорит с ней. Завтра. А, собственно, почему завтра? Он набрал номер Бардина, коротко рассказал ему все и попросил выяснить хоть что-то о Жене. Тот кряхтел, хмыкал во время его рассказа, а потом сказал, что перезвонит Глебу через полчаса. Эти полчаса были, пожалуй, самым трудным его ожиданием. Бардин позвонил чуть раньше и сообщил, что говорил с начальницей его Жени, та три дня назад навещала ее в больнице. Правда, ничего утешительного нет, Женя все еще пребывала в угнетенном состоянии, и более того, Глеб, кажется, обрел в лице Галины Палны, начальницы Жени, неприятеля. Причем такого, сурового, активного неприятеля. Глеб, коротко поблагодарив, отключился, не в силах больше продолжать этот разговор.
    На следующий день, закончив оставшиеся дела, Глеб попрощался со всеми, оставив на организационный период деятельности филиала нового директора, которого ему здесь порекомендовали в той же мэрии и, собрав вещи, отбыл в Энск, полный решимости разрубить к черту эту проблему и объясниться, наконец, с Женей, а там будь что будет.
    На следующее утро после приезда он примчался в больницу и наткнулся на лестнице на того самого доктора, с которым он в прошлый раз беседовал. Доктор его узнал и с улыбкой заметил:
    − Что-то вы так рано! Выписка будет готова где-то через час. Ну, если вы уже здесь, то я попробую сделать раньше.
    − Выписка? А… То есть Женя уже…
    − Ну да, лечение окончено. А она что же, не сказала вам?
    Глеб качнул головой:
    − Нет. Но я подожду тогда внизу.
    − Хорошо. Я постараюсь уладить побыстрее. Ну, берегите ее, чтобы сюда больше не попадать.
    − А… как она сейчас?
    Врач удивленно на него уставился:
    − А вы сами не заметили разве? Прогресс замечательный, состояние стабильное, ну и настроение соответственно. Я там напишу рекомендации, какие будет необходимо выполнять. Так что… Всего хорошего!
    Они пожали друг другу руки, и Глеб, потоптавшись на площадке, решил все-таки не подниматься и сбежал вниз.


Я забрала документы у Андрея Ивановича, наслушалась всяческих напутственных слов, получила кучу рекомендаций и пожеланий. В конце своей пламенной речи доктор встал, чтобы попрощаться:
    − Ну, что же, не смею задерживать. Тем более вас уже ждут.
    − Ждут? - удивилась я. - Кто?
    − Идите вниз там и увидите.
    Я пожала плечами и вышла из кабинета. Странно, я, кажется, никому не говорила, что выписываюсь. Просто не хотела расплескать раньше времени тот внутренний радостный настрой, который поселился во мне в последнее время. Ключи свои я забрала у Аркашки еще в первый их с Лерой приезд и собиралась просто уехать на такси, без никого.
    Я вышла на крыльцо. Солнце, словно только этого и ждало, обрушило на меня приветственный ливень из своих лучей, и я даже зажмурилась от восторга и счастья. Правда, когда я открыла глаза, улыбаться мне резко расхотелось, да и восторга со счастьем поубавилось. Потому что прямо перед собой я увидела того, о ком запрещала себе думать все эти дни, и воспоминания о котором все еще доставляли неприятные болезненные ощущения.
    На ступеньках стоял Глеб и в упор смотрел на меня. От неожиданности я ахнула, сердечко трепыхнулось, так что я едва не слетела с лестницы, а на лице на один миг вылезла предательская улыбка. Но я ее немедленно загнала внутрь и нахмурилась, приняв суровый и неприступный вид:
    − Откуда ты здесь?
    − Я хотел тебя увидеть.
    − Вот как? - я вздернула брови. - И сильно хотел?
    − Очень.
    − Чего же не пришел?
    − Меня не было в городе.
    − Ого, как ты перепугался, даже из города удрал! Ты не бойся, я не собираюсь гоняться за тобой…
    − Жень, пойдем в машину, - перебил он, протянув мне руку. Я машинально протянула ему в ответ свою, но в последний момент отдернула:
    − Никуда я с тобой не пойду!
    − Я прошу тебя. Очень. Мы просто поговорим. А потом ты, если захочешь, можешь уйти.
    Я пожала плечами и нехотя кивнула:
    − Ну, что же, пойдем. Поговорим.
    Я шла за ним к его машине, независимо задрав голову, а внутри все тряслось, дрожало и прыгало. Зачем он здесь? Судя по его несчастному виду, орать на меня и ссориться он не собирается. Что же тогда? Пришел мириться? Я терялась в догадках.
    К машине он подошел чуть раньше и, открыв заднюю дверцу, выволок здоровый букетище роз. Я злорадно усмехнулась, не отказав себе в удовольствии поддеть его:
    − Интересно, а это за какую роль?
    Глеб страдальчески поморщился:
    − Женя, прости меня за те дурацкие слова. Это тебе, с выздоровлением.
    − Ну, почему же дурацкие? Нормальные слова. А как еще можно разговаривать с особой, которая все время врет, притворяется, играет? - голос у меня даже зазвенел.
    Я отвернулась и, обойдя машину, забралась на пассажирское сиденье. Последними словами я сама себя накрутила, в голове всплыли снова те обидные речи, что он говорил мне тогда, у меня даже подбородок задрожал от переживаний, которые опять вылезли из дальних уголков, где они так хорошо прятались в последние дни.
    Глеб ничего не ответил на мою шпильку и молча уселся за руль. Потом, видимо, собравшись с мыслями, он повернулся ко мне и начал:
    − Жень, я был у доктора.
    − Да что ты? И что, ты серьезно болен?
    − Я у твоего доктора был.
    Я сглотнула:
    − Ну, знаю, что был. Дальше что?
    − Жень, почему ты мне не сказала сразу? Ну, что он… ребенок, что он от меня?
    Я тихим от злости голосом ответила:
    − Я бы сказала, но ты так орал, так психовал, так испугался, что, наверное, оглох от собственного крика и страха.
    Он утвердительно кивнул:
    − Ну, да, и орал, и не слышал, и сто раз уже раскаялся, что так с тобой обошелся. Но потом… Это ведь тогда случилось? Ну… когда мы…
    − Да. Тогда. - Я с вызовом посмотрела на него. - И я виновата, что сама решила все за тебя, за нас, но я… я так любила тебя тогда, - после этих моих слов Глеб вздрогнул и подался ко мне, а слова горохом сыпались из меня. - Я же понимала, что мы … расстанемся, а он … Он был бы у меня всегда, такой похожий на тебя, что…
    − Но почему ты не сказала обо всем? - он взял мою вздрагивающую ладошку и погладил успокаивающе большим пальцем
    Я отвернулась и уставилась в окно, на прогуливающихся в парке людей, а потом, справившись с собой, ответила:
    − Когда я сказала своему парню, что хочу от него ребенка, он на следующий день бросил меня. А мы с ним были вместе гораздо дольше, чем с тобой. А тебе я хотела сказать, но ты… ты был женат. Ну, то есть я думала, что ты женат, а потом… Когда ты оказался… свободен, ты уехал в Питер, и я решила, что скажу тебе потом. А потом… я не успела. - Слезы вовсю текли из глаз, и Глеб здорово перепугался.
    − Жень, все, все! Господи, ты не плачь! Сейчас,- он выудил с заднего сиденья бутылку воды и, лихорадочно отвинтив крышку, сунул мне. Я отпила немного, протолкнув ком в горле, и судорожно вздохнула. А Глеб снова взял меня за руку и заговорил, заглядывая мне в лицо:
    − Женя, понимаешь, я об этом не думал. Ну, то есть, думал, конечно, но как-то так… отвлеченно. Как не о завтрашнем, и даже… не о послезавтрашнем. Вообще-то я не совсем такой, положительный… Наверное, слишком … авторитарный, и недостатков у меня куча. Я, может быть, не всегда слушаю, что мне говорят, навязываю свое. Но все это… это не важно. Потому что есть более важные вещи в жизни. И надо… это важное брать в расчет.
    Я слушала, силясь понять его.
    − А…ты сейчас вообще про что говоришь?
    Он удивленно поднял брови:
    − Я? О ребенке, конечно.
    Слезы моментально высохли:
    − Что значит - о ребенке?
    − Ну, мы теперь вместе, и все будет в порядке.
    Я даже отшатнулась от него к стеклу, потом тихо и раздельно заговорила:
    − Ну, вот что. Я тебя ни к чему не собираюсь принуждать и навязываться тоже не хочу. А благородство свое оставь для более подходящего случая. Мне от тебя ничего не надо, понял? Я сама все это заварила и справлюсь тоже сама.
    С этими словами я сунула ему цветы, дернула ручку дверцы и выпрыгнула из машины. Правда, далеко я не убежала. Глеб догнал и схватил меня в охапку:
    − Стоп-стоп, куда?
    − Пусти меня, слышишь?
    − Ну, перестань ты! Ну, все.
    − Нет, не все! И хватит меня хватать все время!
    Глеб держал меня крепко и успокаивающе поглаживал по плечам, по спине. А я все никак не могла перестать трястись. Но, в конце концов, я чуть успокоилась, а он снова осторожненько потянул меня к машине. Открыв дверцу, он усмехнулся:
    − Не надо от меня бегать. Я все равно тебя догоню. И нервничать не нужно. Я теперь рядом, и все будет хорошо.
    Я в последний раз всхлипнула и устало сказала:
    − Отвези меня домой. У меня нет больше сил спорить с тобой. Но я тебе еще раз повторяю: мне от тебя не надо ни жалости, ни благородства твоего.
    Глеб взял меня за плечи и с улыбкой спросил:
    − При чем тут благородство какое-то? Это скорее эгоизм.
    Я непонимающе уставилась на него, а он продолжил:
    − Женя, ну ты что, я ведь люблю тебя как сумасшедший. Неужели ты до сих пор этого не поняла? Ведь это же ясно. Как твоя подруга Таня мне однажды сказала: неужели все надо объяснять словами?
    Я с вызовом вздернула подбородок:
    − А, то есть когда ты орал на меня в тот день, ты меня любил?
    Глеб с улыбкой покачал головой:
    − Как ненормальный! Я просто подумал, что ты… не моя, и вот, разозлился. И в пансионате любил, и когда ты не приехала ко мне уже здесь, тоже любил. Я все время только и делаю, что люблю тебя, а ты же все это время от меня бегаешь. Еще хорошо, что я такой выносливый, другой бы умер вообще!
    Я просто стояла и таращилась на него, и такое вдруг счастье обрушилось на меня, что я даже боялась рот открыть, чтобы не выплеснуть все наружу, иначе мир бы просто утонул, столько во мне этого счастья было! А он был рядом, совсем уже рядом и совсем уже мой! И он, наверное, углядел эту гору счастья в моих глазах, и потянулся ко мне, чтобы отпить хотя бы глоток, чтобы я уж совсем не захлебнулась одна этим своим счастьем.
    И мы так стояли и пили это счастье вдвоем и не могли никак остановиться.


(Продолжение)


октябрь, 2008 г.

Copyright © 2008 Светланa Беловa

Другие публикации Светланы Беловой

Обсудить на форуме

 

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба www.apropospage.ru без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


Copyright © 2004 apropospage.ru


      Top.Mail.Ru