Творческие забавы

Ольга Болгова

1  2  3  4  5  6

Кажется, я поняла, где мы находились: за окном сверкнуло рекламными и новогодними огнями знакомое здание торгового центра, затем впереди по курсу выросла и ушла влево скала с развалинами замка наверху. Насладиться зрелищем я не успела, потому что Нейтан вновь повернул, машина выехала на набережную и помчалась вдоль променада, за парапетом которого синел волнующий душу морской простор. Еще несколько минут с неизменными поворотами на забавной мини-развязке, под которой тянулись рельсы узкоколейки, и он остановил машину.

- Приехали, можете выходить.

Я выбралась наружу и огляделась. Мы находились на берегу. Впереди расстилался галечный пляж, где в живописном беспорядке, который, очевидно, имел свой внутренний, невидимый чужому глазу порядок, расположились разноцветные лодки: черные, коричневые, бело-голубые, красно-белые, желто-зеленые, свежеокрашенные и ободранные, с изящными линиями килей, носов и корм, с мачтами, на которых сушились разноцветные капроновые рыбацкие сети. «Moonshine of Hastings», прочитала я название, написанное белой краской на корме стоящего ближе всех старого судна. Слева возвышались три прилепившихся друг к другу сооружения, обшитые доской темного, почти черного цвета, похожие на три поставленные в ряд башни древнего форта. Перед ними вбитый одним концом в гальку лежал огромный полу-съеденный ржавчиной якорь, словно символ вечного причала. Напротив - другое здание, обшитое такой же темной доской, с квадратной аркой, под которой тянулись тонкие рельсы узкоколейки, и деревянной лестницей, ведущей на второй этаж. На верхней площадке лестницы на древке, прикрепленном к перилам, развевался Веселый Роджер - пиратский флаг с черепом и скрещенными костями, а на стене дома красовалась надпись «Maggie's». Шум и запах моря и свежей рыбы, крики чаек, холодный ветер, лодки, странные здания - и над всем этим, сжимая пространство, возвышалась замковая скала. Белая чайка, чуть не задев меня крылом, спланировала на перила лестницы и села, сложившись в силуэт, словно на страницу альбома по орнитологии, слегка покачиваясь, готовая в любой миг взмыть в небеса, свободная от суеты и невзгод.

- Это Стейд, - сообщил подошедший ко мне Нейтан. - Стейд, так называется этот пляж, причал для лодок здесь существует уже не один век, это самый большой лодочный причал в Англии. А вот это, - он показал на башни, - сушильни для сетей. - Идемте.

Он начал подниматься по лестнице, и я последовала за ним. В небольшом зале ресторанчика, куда мы вошли, было людно, почти все столики заняты. Старые фотографии лодок и рыбаков, черно-белые, в узких рамках, оживляли крашеные грязновато-оранжевые стены. Официантка прогнала чайку, усевшуюся на подоконник приоткрытого окна, захлопнула ставню и помахала рукой в нашу сторону. Инспектор кивнул и, слегка подхватив меня за локоть, повел туда, куда указала жестом официантка. Так он здесь завсегдатай! Или пользуется служебным положением в личных целях?

Мы сели за столик у окна, за которым открывалась гавань, очерченная дугой длинного, уходящего в море мыса с башней маяка в конце. Официантка, молодая и стройная, с небрежно стянутыми в хвост русыми волосами смерила меня быстрым оценивающим взглядом и спросила, обращаясь к инспектору.

- Как обычно, Питер? Рыба и чипсы? Принести меню?

- Привет, Мэри, да, как обычно, - кивнул Нейтан.

- Советую взять рыбу и чипсы, самые вкусные на всем побережье, - сказал он мне.

Мне оставалось лишь согласиться и попросить бутылку воды и чашку кофе.

Питер… Надо же... Официантка выслушала меня, изогнув бровь и кося глазом на инспектора. Видимо, ей очень хотелось спросить, где он подцепил иностранку.

- Эспрессо? Латте? Капуччино? - поинтересовалась она.

- Эспрессо, - важно ответила я.

Она ушла, и за столом на несколько секунд воцарилось молчание. Я вновь нарушила его первой, обнаглев от уютной обстановки, ревности официантки Мэри и поступившей информации.

- Вас зовут Питер? - спросила я, надеясь, что мне, как иностранке, спишется постоянное переспрашивание.

- Да, именно так… А ваше имя… Анастасиа.

- Да, именно так, - в тон ему пропела я, чувствуя, что начинаю флиртовать. - Но вам проще будет называть меня Ася.

- Асья, - повторил он, улыбнувшись.

Улыбка вновь преобразила его лицо, сделав на миг каким-то мальчишеским. А мое имя прозвучало в его исполнении весьма приятно.

Мэри была расторопна, вероятно, здесь царил, судя по летающим по залу официанткам, культ быстрого обслуживания. Вскоре на нашем столике, покрытом клеенчатой скатертью в красную клетку, появились две огромные тарелки с не менее огромными кусками рыбы, запеченной в кляре, с румяной зернистой корочкой, по паре на каждой тарелке, с аппетитной поджаристой картошкой фри; сосуды с кетчупом, горчицей, каким-то соусом, высокие стаканы, бутылка воды с запотевшим стеклом.

- Очень большая порция, - пробормотала я по-русски, берясь за нож и вилку.

- Простите?

- Это вы меня простите. Я сказала, что порция очень большая…

- Да, порция, я понял. Мэгги славится этим…

- Мэгги - хозяйка ресторана?

- Да, она содержит ресторан. А внизу, на первом этаже - рыбный рынок…

- Самый лучший на побережье? - не удержалась я.

Он кивнул с самым серьезным видом, лишь в глазах мелькнула усмешка.

- Самый лучший. Есть музей рыбацкого дела, в старой рыбацкой церкви, она была разрушена во время войны. А чуть подальше, по берегу - музей кораблекрушений и аквариум. Здесь всегда много туристов. Но вам, вероятно, это не интересно?

- Очень интересно! - искренне и с излишним жаром воскликнула я. - Когда я была маленькой девочкой, мечтала о море, много читала, знаете… как это бывает.

- Знаю, - кивнул он с таким видом, словно прочел мои мысли о детских романтических грезах.

Я замолчала, смутившись, и занялась едой. Рыба в хрустящей корочке была свежа, вкусна и ароматна, таяла во рту. Ничего похожего с той «фиш-энд-чипс», что я покупала в какой-то закусочной. Инспектор тоже принялся ловко орудовать ножом и вилкой.

Я сдалась, съев половину порции, отложила вилку, потянулась за бутылкой, чтобы налить воды. Инспектор перехватил, наполнил мой стакан. Джентльмен!

- Вы можете забрать рыбу с собой, я упакую, - сообщила подошедшая к столику Мэри, расставляя пузатые чашки грубого белого фарфора с дымящимся ароматным кофе.

- Спасибо, спасибо, наверное, не нужно, или… - засуетилась я.

Инспектор Питер взял дело в свои руки, в быстром темпе обговорив проблему с Мэри. Она принесла пластиковый контейнер и, улыбнувшись мне, удалилась, а я принялась за кофе, поглядывая из-за чашки на Нейтана. Он сидел напротив, превратившись из мрачноватого полицейского во вполне и даже очень симпатичного зрелых лет мужчину, с веснушками на лбу и щеках, с синими глазами и приятной улыбкой. Меня совсем разморило от вкусной еды, ароматного кофе, запахов моря и человеческого участия.

- Отчего вы приехали в Англию? - услышала я и, несмотря, а может и вопреки сентиментальному настроению, растерялась и рассердилась. Он привел меня сюда, чтобы я расслабилась, и он мог бы устроить допрос в неформальной обстановке доверия? Ох, что это я, ведь я хочу все ему рассказать!? Балансируя между желанием поделиться с человеком, который интересовался моими проблемами - пусть и профессионально, и циничным недоверием - наростом жизненного опыта, я начала, немного сердито, но откровенно:

- Я же рассказывала. Мы познакомились с Джеймсом по интернету, есть такой сайт знакомств. Моя дочь, она… хотя это неважно, она нашла его и написала за меня первое письмо. Я совсем не хотела, мне не нравится такой способ знакомства. Я не замужем… - добавила я и замолчала, собираясь с мыслями и словами.

Инспектор смотрел на меня, держа на весу свою чашку, она утонула в его широкой ладони. Ждал продолжения. И я продолжила.

- Мать, ты совсем закисла, - сказала моя дочь Маша, наблюдая, как я отдираю с противня остатки сгоревшего пирога, которым пыталась попотчевать гостей.

- Отвлеклась, - вяло огрызнулась я, проглотив традиционную мысль, что будь у меня внук или внучка, возможно, пироги бы получались лучше. Мысль была несправедлива и неверна - внуки рождаются вовсе не для того, чтобы удовлетворить желания старших родственников, да и не так уж я страдала от их отсутствия.

- Тебе нужно с кем-то познакомиться! - заявила дочь, с уверенностью, доставшейся по всем признакам от отца, фокусируя решение проблемы на моей пассивности в области личной жизни.

Такие разговоры и прежде начинались не раз и не два, но после того как моя старшая двоюродная сестра вышла замуж за вдовца, капитана дальнего плаванья в отставке и владельца загородного дома и мерседеса, беседы на матримониальную тему особенно участились. Кузину приводили в пример, напирая на то, что я - женщина в расцвете сил и ума, в общем, ягодка опять.

- Что за необходимость свести меня с кем-то? Я никогда не делала этого намеренно и не собираюсь!

- А-а-а… будешь ждать романтической встречи… - протянула дочь с сарказмом. - Ну-ну. Такого не бывает, все нужно брать в свои руки.

- Ты потрясающе прагматична, - проворчала я.

- Интересно в кого? Скажи, у тебя была хоть одна такая, романтическая, в жизни? Ну, кроме отца и все такое…

- Была, - уперлась я.

- Это с твоим Смоличем, что ли?

Я корила себя, что в минуту откровения рассказала дочери ту историю.

- Во-первых, он не мой, а во-вторых, она вполне сойдет за романтическое мгновение, - ощерилась я.

- Ну да, ну да, прикольно. И ты до сих пор хранишь его автограф. «Девушке, которая проливает кофе». Мать, тебе сколько лет?

- Это не корректно! - парировала я. - И при чем тут мои года?

- Одно другого не исключает. Я найду тебе кого-нибудь на сайте знакомств.

- Даже не думай! - рыкнула я. - Ничего более банального и опасного и придумать нельзя!

- А чего ты боишься? Брачный аферист тобой не заинтересуется, у тебя все равно ничего нет. И почему не рискнуть?

- Нет, - отрезала я, выбросила в мусорное ведро обугленные куски несостоявшегося пирога и поспешила сменить тему разговора.

Тем не менее, она возникла вновь, когда кузина предложила познакомить меня с приятелем своего капитана, по ее сведениям, разведенным. Озадачившись вопросом, что капитан и его друг сотворили со своими женами, если одна ушла в мир иной, а вторая развелась, я представила себе грядущую сцену знакомства и тотчас вспомнила незабвенный танец со стулом в исполнении звезды советского кино шестидесятых, когда ее киногероиня попала в подобную ситуацию. Чтобы не обижать заботливую кузину и лишний раз не навлекать на себя гнев престарелой тетушки, которая гневалась по любому существующему и отсутствующему поводу, я сказала, что уже переписываюсь с неким мужчиной, поэтому не хочу подавать призрачные надежды знакомому капитана. Дочь, воспользовавшись моим замешательством, напомнила, что подыскивает кавалера в интернете, на что я, разозлившись, ответила:

- Тогда уж ищи англичанина!

- И то правда, - отреагировала Маша. - Зря что ли ты упиралась на курсах.

Я махнула рукой и счастливо забыла об этом разговоре, как о глупой перепалке, поэтому, когда дочь через пару недель позвонила и завопила в трубку, что нашла шикарного англичанина, владельца скобяной лавки и кларнетиста, живущего в приморском городе на берегу пролива, не сразу поняла, о чем и о ком идет речь.

- Попрактикуешь свой английский, а там видно будет, - заявила дочь в качестве веского аргумента.

Так я попала в переделку по имени Джеймс Монтгомери. Справедливости ради, замечу, что, когда я собралась ехать в Гастингс, дочь заволновалась и даже начала отговаривать, кляня себя, что втянула родную мать в авантюру.

Разумеется, я не рассказала все эти подробности инспектору Нейтану. Во-первых, они не имели прямого отношения к делу, а во-вторых, у меня бы просто не хватило на это сил и слов. Но я попыталась объяснить, почему-то посчитав это важным, что вовсе не хотела знакомиться таким способом, хотя решила, что могу нанести Джеймсу ответный визит, после того как мы встретились с ним в Петербурге.

- Вот и нанесла… - подытожила я первую часть своей истории.

- Да, визит получился не очень удачным, - согласился Нейтан.

При любом результате я получила встряску, которая так или иначе изменит, уже изменила мою жизнь. Такое не забывается и либо дает энергию для перемен, либо лишает ее совсем. Сейчас я, как ни странно, ощущала не потерю, а что-то иное. Я сделала глоток остывающего кофе и встретилась взглядом с Нейтаном.

- Мне бы очень хотелось узнать, что случилось с Джеймсом, - сказала я, потому что действительно этого хотела, а еще, чтобы оправдаться перед собственным внутренним ощущением - его позитив казался мне постыдным.

- Мне бы тоже, - кивнул Нейтан.

- Но хоть что-то известно? Какие-то детали, что-нибудь об этом Раскине или о матери Джеймса? - спросила я.

- Или это тайна следствия? - добавила через некоторое время, поскольку инспектор сосредоточенно попивал свой кофе, задумавшись о чем-то, игнорируя мои насущные вопросы.

- Или я все же подозреваемая? Но в чем? - я попыталась пробиться через его молчание.

- Вы, Асья, свидетель, но пока не ясно чего, - наконец разродился Нейтан. - Вы меня понимаете?

Я кивнула, сердясь и доверяя этому неторопливому молчальнику.

- Кадоген Раскин на самом деле тот, кем он вам представился. Он отправил вас по почти правильному адресу: в доме на Райской улице живет мачеха Джеймса, миссис Клей, жена его отца.

- Не мать, а мачеха? Но… возможно, я просто не поняла его, - смешалась я.

- Вчера я ездил в Истборн по делам, и заехал туда, - пояснил инспектор.

- Вы были там, в том доме? Когда?

- Видимо, когда вы были там или чуть позже, - ответил он, как ни в чем не бывало.

- Послушайте, но как же… Почему вы ничего мне не сказали?

Он вздохнул.

- Хотите еще что-нибудь? У Мэгги очень вкусные пироги…

- Вы просто мерзавец! - сказала я по-русски.

- Что? - наморщив лоб, спросил он, подарив мне миг злорадного превосходства.

- Давайте пироги, пусть будут пироги! И еще кофе, капуччино! - разошлась я, от негодования на Нейтана. - И вы расскажите все, что… можно. Иначе, зачем мы здесь?

- Но вы же были голодны… - ответил этот негодяй и махнул рукой своей Мэри.

Объемся пирогами, и будь что будет! За окном пролетела чайка, скользнув крылом по стеклу. Морская даль сливалась с небесами, граница меж водой и воздухом размывалась акварелью. Мэри принесла пироги на широком плоском блюде.

- С почками, с сыром и с джемом, - сообщила она, улыбнувшись Нейтану.

- Вы почувствовали, какие там были ароматы? В том доме, у миссис Клей? - спросила я, занявшись пирогом.

Нейтан кивнул, тоже не отказываясь от душистой выпечки.

- Вот видите… А утром не сказали ни слова.

- Не хотел вас волновать…

- Надо же!

- Послушайте, Анастасиа, возможно, вы упускаете что-то, забываете…

- Я забываю? Это вы скрываете от меня, что происходит.

- Уверяю вас, нет, - ответил инспектор, глядя в упор честными синими глазами. Уж мне ли не знать, как могут лгать такие синие глаза!

- Давайте так. Я буду говорить, а вы соглашаться или нет, - сказал он.

От неожиданности я кивнула.

- Вы беседовали с Монтгомери перед вылетом из России?

- Да, по скайпу.

Он хмыкнул, словно высказал неодобрение пользованию подобными средствами связи.

- То есть вы видели его на экране… на мониторе. Или нет?

Я подтвердила, что видела именно того человека, который приезжал в Петербург.

- И он вас не встретил в Гатвике. Вы добирались до места…

- Автобусом, а здесь - на такси. Водитель был такой… черный.

- Дверь в дом была открыта?

- Да и там никого не было.

- Вы не заметили кого-нибудь, когда входили в дом?

- Нет, кажется, нет.

- Утром пришла экономка, и вы обнаружили записку?

Надо же, как хорошо он все помнил. Хотя, это, должно быть, профессиональное качество. И очень удачно организовал допрос: уютненько, чайки, море, накормил… почти соблазнил. Я поймала себя на крамольной мысли, что была бы не против. Не против, чтобы соблазнил? «Старая курица, и как тебе не стыдно, о чем ты думаешь? - тотчас укорила я себя. - Сначала пропавший торговец скобяными изделиями, теперь - полицейский». Мне действительно стало стыдно, и я знаю, что покраснела. Хорошо, что румянец на щеках можно было списать на счет горячей еды и кофе.

- Да, записку… - пробормотала я. - Сначала он писал спокойно, а потом заспешил.

- Почему вы уверены, что это писал Монтгомери?

- Я не уверена. Миссис Хоуп сказала, что вроде он. Видите, какая получается картина. Он ждал меня, собирался встречать, а потом что-то неожиданное заставило его написать эту записку и исчезнуть куда-то.

- Пешком, - добавил Нейтан.

- Пешком… - повторила я.

- Возможно, ваше появление смешало чьи-то планы.

Я замолчала, потрясенная давно витающей, но отгоняемой прочь мыслью.

- А может, это пустые страхи, и он просто прячется от меня, испугавшись, что я что-то потребую от него. Неужели я сказала это вслух, мужчине, инспектору полиции?

- Пустые страхи, а все остальное - просто игра воображения… - назло себе повторила я.

- А как же ночной злоумышленник, разбитое стекло, Раскин, миссис Клей, и запертая дверь кабинета? - Нейтан аккуратно перечислил все невзгоды, явно наслаждаясь моим признанием собственной несостоятельности. Я подхватила эстафетную палочку:

- Ночью в дом мог прийти сам Монтгомери, а я в темноте не поняла. Дверь могла быть неплотно закрыта, и стекло разбилось от удара. А Раскин… он просто приехал к своему школьному приятелю.

Я замолчала, глядя на инспектора, обмирая от стыда из-за признания, что все это время морочила английской полиции голову. Я ведь осознанно гнала эту версию прочь от себя, боясь унижения.

- Любопытно… - сказал инспектор.

- А гибель Пола может быть несчастным случаем, - добавила я кирпич в стену, за которой замуровывала саму себя.

- Учитывая, что его ударили по голове, - усмехнулся Нейтан.

Я замолчала и принялась разрезать пирог.

- Почему вы пошли на встречу в замок? - спросил инспектор.

Я начала объяснять про фотографию, уже не в первый раз.

- Вы очень… - Нейтан замолчал, снова терзая в широких ладонях давно остывшую чашку-малютку. - Анастасиа. Гм-м. Умная.

- Можно заказать еще кофе? - брякнула я, не найдя, что ответить на сию неожиданность.

Мелкими глоточками расправляясь с капучино, я чувствовала, как от избытка кофеина меня уносит куда-то ввысь. Нейтан же, повторив свою мысль, что своим появлением я кому-то помешала, развил ее в направлении злого умысла некого мистера Икс - им мог быть как Монтгомери, так и другие лица, появившиеся на сцене или еще находящиеся  за кулисами. Он так и сказал, «находящиеся за кулисами», и я чуть было не спросила, любит ли он театр, «как люблю его я?»

Когда он дошел до сегодняшних событий, я едва не хлопнула себя ладонью по лбу.

- Простите меня, я позабыла!

- Что? - насторожился Нейтан.

- У меня с собой были нарды, триктрак, backgammon…

- Вackgammon? - переспросил он. - О чем это вы, Анастасиа?

- Когда я поехала сюда, то взяла с собой игру. Ну, это у меня…. Хотела подарить Джеймсу, - соврала я, не в силах объяснить, какого черта потащила с собой свои нарды.

Нейтан смотрел на меня, нахмурив лоб. Не такой уж он непроницаемый, этот английский полицейский.

- Они пропали…

- Как? Когда?

«Наверное, подумал: очередной заскок русской дамочки», - решила я, но, собравшись с духом - языковая практика зашкаливала все возможные пределы - принялась объяснять, как собирала вещи, как достала нарды и, вернувшись за чемоданом, не обнаружила их там, куда положила.

- Вы уверены, Анастасиа?

Он с таким старанием произносил мое имя с ударением на третье А, что я каждый раз внутренне Ахала, в хорошем смысле.

- Я искала повсюду в комнате. Коробка не могла испариться.

Инспектор пригладил свою негустую шевелюру и посмотрел на меня испытующе, как педагог-наставник на нерадивую ученицу.

- Что это были за нарды?

- Старинные, но не то чтобы очень, я их указала в декларации, как личную вещь.

Он кивнул.

- Ну что ж, если ваши нарды действительно пропали… посмотрим…

- Пропали! - упрямо подтвердила я.

Ждала продолжения, а он спросил вдруг, нравится ли мне в Англии, тотчас хмыкнул, видимо, сообразив, что вопрос в текущем контексте прозвучал нелепо.

- Мне нравится, - сказала я. - Нравится этот ресторан и море, и чайки, и старые церкви и даже… дома.

Он кивнул.

- Простите, не очень верный вопрос.

- Нет, почему, очень хороший вопрос, - засуетилась я.

Мы расплатились - точнее, расплатился он, а я лишь паниковала, решая, как возместить его расходы - и вышли на улицу. Предчувствие сумерек окрасило городской и морской пейзаж в легкую берлинскую лазурь. Усилился ветер, сморщив, измяв морскую гладь. Я не сразу почувствовала холод - обильный ланч и волнение согревали.

- Отвезу вас, если не возражаете, в небольшую гостиницу, она недалеко отсюда. И цены там умеренные, - предложил Нейтан.

Разумеется, я не стала возражать, но и бурно благодарить не смогла. Я была смущена и очень.

***********

Лечение царапин и моральных увечий на узких скрипучих кроватях в случайно пустых комнатах, где гремит музыка из-за стены, и порывы обрываются стуком не той двери, хотя уже почти все равно, что было и что будет.

Из отделения милиции Заходского в институт прислали уведомление о «задержании студентов факультета «Мосты и тоннели» Акулова Леонида и Зверевой Анастасии». Благо, что декан был суров и взрывоопасен лишь снаружи, но внутри - добр, как Карлсон, а комсорг потока, близкий приятель Лени, - разумен и не лишен чувства юмора, что скорее являлось исключением, чем правилом. Примером правила явился комсорг группы, начисто лишенный вышеуказанных качеств. Он попытался провести собрание на полном серьезе, но, не найдя поддержки среди вверенных ему комсомольцев, стушевался и не желая отрываться от коллектива, проголосовал за замечание без занесения в личное дело. Ася, оказавшись центром внимания, да еще и по такой скользкой причине, не умерла со стыда лишь потому, что присутствующий на собрании наглец Леня строил ей глазки и гримасы, отчего она едва сдерживала смех. В целом разборки ограничились этим фарсовым собранием и вызовом в кабинет главы факультета, где на головы несчастных-счастливых влюбленных обрушился словопад добряка декана. Высказав все положенное, он отпустил их с миром с пожеланием учиться, учиться и учиться, как завещал… короче, далее по всем известному тексту.

Приключение в Заходском и его последствия окончательно прорвали плотину Асиной сдержанности, и она утонула в Акулове, как в омуте. Тонуть - опасно для жизни, следовательно, Ася подвергалась ежеминутной опасности, будучи безоглядно влюбленной и сосредоточенной на одном человеке. Внешняя жизнь, тем не менее, тащила одеяло на себя - нужно было сдавать сессию, чтобы перебраться на следующий, последний курс; вечный финансовый крах вынуждал подрабатывать. Потайные рок-концерты и вечеринки не отпускали Леню, а Ася упорно пыталась вытащить его в театр, осуществляя свое вечное подспудное желание войти в зал не в гордом одиночестве, урвав лишний билетик и сгорая от любви к актеру на сцене, а под руку со своим собственным кавалером - она всегда с естественной завистью смотрела на такие пары. Ася выстояла очередную ночную очередь театралов, со списками и утренней зарей над Владимирским проспектом, и удачливо приобрела два билета на хорошие места в театр Ленсовета, на знаменитую «Дульсинею Тобосскую». Леня в долгу не остался и козырнул билетами на концерт «Машины времени» в «Юбилейном», первый публичный концерт в Ленинграде. «Дульсинея» потрясла Асю, но не слишком затронула Леню. «Машина времени» была великолепна, хотя группе досталось второе отделение - первое было идеологично заполнено выступлением танцевального ансамбля, и заждавшиеся фанаты забросали бы ни в чем неповинных танцоров гнилыми помидорами, если бы таковые имелись у них в распоряжении. Но помидоров, ни гнилых, ни здоровых, в продаже не наблюдалось совсем, а у поклонников русского рока имелось терпение, взращенное еще их отцами, хоть и по иным поводам.

Так пришло лето, а с ним и испытания на прочность. Леня собрался в стройотряд, что отправлялся на БАМ, на строительство широко известного Северо-Муйского тоннеля. Асю в отряд не зачислили, несмотря на ходатайство Акулова. Девушек брали всего четверых, на роли поварих, и все четыре, кроме наличия протекции, должны были уметь готовить, дабы не погубить дрянной кухней желудки парней. Асе такое испытание было не по плечу, а другие соискательницы оказались вне конкуренции. Одной из них явилась Лариса - веской причиной для утверждения ее кандидатуры было не столько ее кулинарное мастерство, сколько способности иного рода - не отказывать мужской половине безо всяких обязательств и лишних ухаживаний. Сказать, что это беспокоило Асю, значило просто промолчать. Ночами, а часто и днями, ей мерещилась сцена, каковую она когда-то наблюдала, явившись в неурочное время в свою комнату. Леня принадлежал ей душой и телом - думать так было слишком смело, думать иначе - слишком немыслимо, а там, в Сибири, в простоте и свободе общего жилья разве можно устоять против Ларисиных прелестей, да и будет ли он пытаться устоять? Мысли эти терзали Асю, а подруга Леля, изо всех сил стараясь не подливать масла в огонь, волей-неволей делала это, разумеется, из благих намерений, которыми, как известно, выложена дорога не в самое лучшее место.

Однажды солнечным днем, когда бешено цвела сирень за окном, а предпоследний экзамен был почти успешно сдан, пришла Лариса. Ася сидела на кровати, по-турецки подвернув под себя ноги, и в очередной раз рассматривала странный подарок загадочного Лениного дяди, Владлена Феликсовича: старинные нарды в коробке, обтянутой потертой, хранившей аромат древности кожей, терракотового оттенка, с вытисненным словом: Backgammon. Под крышкой - красное бархатное поле, расчерченное длинными узкими белыми и черными треугольниками; черная и белая полосы аккуратно уложенных в узкий паз шашек. В уголке, в маленьком отделении, хранились три кубика - так называемые кости, выточенные из настоящей слоновой кости. Когда Ася, заглянув в пакет, переданный ей Владленом, увидела эту коробку, она ахнула от удивления и восхищения. Она заторопилась было ехать в Заходское, чтобы вернуть слишком дорогой подарок, решив, что Владлен что-то перепутал, но Леня остановил ее: «Пусть у тебя хранится. Раз дядька тебе отдал, значит, считает, что так надо. С ним спорить - пустое дело. Считай, отблагодарил за то, что спасли его вещи, ну и за твой моральный ущерб…». «Но он же меня совсем не знает, - возразила Ася. - Как я могу принять такой дорогой подарок?» «Не переживай, - в своей обычной манере ответил Леня, целуя ее, - Если очень захочешь, вернешь».

Так нарды остались у Аси. Леня научил девчонок играть, и иногда они вечерами выстраивали колонны черных против белых, состязаясь, кто первым пройдет круг и займет неприятельское поле.

- Привет, подруга! - прощебетала Лариса, оглядываясь, словно ища того, кто спрятался в комнате, где спрятаться было невозможно. - Чем занимаешься?

Спросила и с любопытством уставилась на коробку в руках Аси.

Ася закрыла крышку и положила нарды на тумбочку. С каких таких пор она стала Ларисе подругой?

- А Лели нет, она ушла, - сухо ответила она и встала, намекая Ларисе, что вовсе не собирается вести с нею беседы.

- Ну и ладно, - миролюбиво откликнулась Лариса. - У тебя водички попить нет?

- Только кипяток в чайнике.

- Пойдет, - согласилась та.

Ася налила воды в чашку, подала Ларисе, напрягаясь, пытаясь выставить щит стрелам, которые та явно намеревалась спустить со своей тетивы.

- Что это за штука у тебя? Шахматы?

- Нет, нарды…

- Ты что, в нарды играешь?

- Иногда.

- С Ленчиком, небось?

- И с ним тоже.

- Да не злись, я же не виновата, что он со мной был.

- Я вовсе не злюсь, и тебя не виню, с какой стати.

- И правильно делаешь…

Разговор очень скоро стал напоминать Асе сцену из спектакля, в котором играл Смолич. Играл, конечно, рубаку-парня, у которого все всегда с девушками получалось, а вот с одной, что больше всех приглянулось, не выходило - не любила она его.

- Ты пришла… зачем? - спросила Ася, решив закруглить ведущий в какую-то опасную зону диалог и моля, чтобы не пришел Леня, имевший привычку являться, когда вздумается.

- Я к Лельке по делу забежала, но раз уж ты тут одна, скажу, как подруге, - объявила Лариса и сделала почти театральную паузу.

- Как… подруге?

- Ну ладно, опять злишься, не подруге, но как женщина женщине. Я ведь еду в стройотряд, ты же знаешь.

- Знаю, - мрачно кивнула Ася, содрогаясь от догадки о цели этого разговора.

- Ты не переживай, с Ленчиком у меня все кончено.

Ася опустилась на стул, чувствуя противную дрожь в коленях. Она ненавидела себя за эту слабость - терять самообладание в критические моменты. Задним числом она, разумеется, всегда придумывала, что можно было сказать и как поступить в уже прошедший момент. Махала кулаками после драки.

- Но… слушай, давай выпьем, у меня вино с собой, - вдруг предложила Лариса.

- Да нет, Лариса, ты что, я совсем не хочу.

Но та уже не слушала. По-хозяйски убрав чертежи, лежащие на столе, достала из пакета бутылку и пакет печенья.

- Штопор давай!

- Нет у нас штопора, - огрызнулась Ася.

- Ох, ну что за дела, сейчас найду, подожди.

Лариса исчезла за дверью, а Ася, морщась и злясь на себя, поставила на стол посуду и села, упиваясь желанием оказаться как можно дальше от собственной комнаты. Вернулась «подруга», откупорила бутылку и разлила прозрачную золотистую жидкость по кружкам.

- Знаешь, с вином проще сказать, вроде, расслабляет, - заявила Лариса, осушив свою кружку и закусив печеньем. - Я давно тебе признаться хотела, но все не решалась, ты такая девочка, Асенька… Мы же еще тогда, ну ты помнишь… с Ленчиком поспорили. Я, кстати, проиграла спор, из-за тебя. А я в тебя верила, Аська!

Слова Ларисы закружились хороводом, завертелись вокруг, ударяясь о стены и стекло окна, возвращаясь, копошась и толкаясь. Ася глотнула кислого вина, от вкуса которого спазмом сжало горло.

- Я ему сказала: тебе ни за что эту девочку не уломать, - продолжала Лариса. - А он, конечно, уперся: на раз-два-три уговорю. Ну, мы и поспорили.

- На что?

- Что на что?

- На что поспорили?

- Ой, да ерунда, это же шутка была, не всерьез.

Поспорили… И Леня пустил в ход все свое природное и благоприобретенное обаяние. Да разве ему стоило труда уговорить Асю? Пара несложных препятствий, связанных с ее девственностью и неловкостью, и она сама, как птичка в силки, мотылек на огонь, лягушка в пасть змеи, мышь в мышеловку… - Ася тупо перебирала в уме возможные эпитеты, описывающие ее падение в коварные Ленины объятия. Но ведь ты же знала, знала, что он такой! Какой? Какой он? Он был разный, она никогда не могла ухватить, понять его, он всегда ускользал, словно шпион из сетей, расставленных неприятельской разведкой. Она и не заметила, как он появился в комнате, словно из ниоткуда, уселся за стол, красивый до невозможности, в светлой в полоску рубашке, безобразно синеглазый, улыбчивый и коварный.

- Да у вас тут пир горой, девчонки! Что пьем? Грузинские вина… Плесните-ка и мне.

- Ленчик, радость наша! Аська, не ревнуй, все в прошлом! - завопила Лариса.

Ася поймала вопросительный Ленин взгляд.

- Ты, оказывается, выиграл спор, - слова сами сорвались с языка, словно тяжелая капля, наполнившаяся сверх меры.

- Какой спор? - улыбаясь, спросил Леня, переведя взгляд на Ларису.

- Ты же сам знаешь, - сообщила та.

- Ничего я такого не знаю… Ася, плесни мне вина. Что тут у вас происходит, девчонки?

Ася достала третью кружку.

- А поесть у вас ничего нет? - поинтересовался Леня, осушив кружку.

- Ничего, кроме Ларисиного печенья, - гостеприимно призналась Ася.

В воздухе повисла незримая электродуга, зарядив его колючим электричеством, но вдруг грохнула дверь, и в комнату ввалилась веселая парочка: Леля и Мишка Утюгов.

- Ребята! - с порога завопила Леля. - Как здорово, что вы все здесь! Мы с Мишей заявление подали!

- Какое заявление? - тупо спросила Ася.

- Брачное… - объяснил Утюгов, обнимая Лельку.

Поздравительные вопли и объятия почти разрядили атмосферу. Новоиспеченные кандидаты в супруги принесли с собой большой промасленный пакет, набитый еще теплыми, щедро обсыпанными сахарной пудрой пышками, и бутылку Советского полусухого шампанского.

- Сладкого не досталось, - оправдывался Утюгов, - но полусухое равно полусладкому, правда, девчонки?

Девичьи посиделки с драмой плавно перетекли в празднование помолвки.

Ася обняла Лельку, шепнула: - Что ж ты ничего не сказала?

- Так мы спонтанно решили - шепнула ей в ответ подруга. - Да и ты, кроме своего Ленчика, ничего вокруг не замечаешь.

Ася покаянно уткнулась ей в плечо.

- Ладно, прощаю, - щедро буркнула Леля, - что у вас тут за разборки?

- Так, потом расскажу.

Шампанское разлили по кружкам, пышки пошли на ура. Леня устроился рядом с Асей, по-хозяйски положив руку на спинку ее стула, наклонялся к ней, дышал в волосы, шептал что-то, а она, волнуясь и обмирая от его близости и прикосновений, злилась, что делает не то, что должна была бы сделать - не сидеть с ним рядом, пылая, а сурово отвергнуть, бросив в лицо хлесткие слова о его легкомысленной подлости.

- Ты прощаешь меня, Асенька? - шепнул он ей, когда вечеринка иссякла, и гости засобирались уходить. Лариса удалилась первой, затем поднялся Леня, за ним - Ася.

Шепнул, признавая, что спор существовал, но не признавая, что это могло быть каким-либо поводом для ссоры или разрыва. Ася посмотрела в его лукавые глаза и, вопреки своим прежним теоретическим убеждениям, как надо вести себя с мужчинами, поступающими подобным образом, простила его, словно починила свой поломанный палисадник. И как можно было не простить и не поверить этим синим глазам, которые если и могли лгать, то столь легко и победоносно?

- Я подумаю, - сказала она, понимая, что звучит слишком примирительно. На миг ей стало стыдно за себя и свою слабость, но Леня смел ее стыд поцелуем.

- На что вы спорили? - спросила она, но Акулов махнул рукой, заявил, что все это было давно и неправда, что Ася всех ему милей, и подкрепил свои слова весьма убедительным способом. Второй приступ стыда накрыл Асю, когда она рассказала о споре подруге. Леля расстроилась, обругала Ларису, но не решилась давать советы. Они попытались отгадать, какую цель преследовала Лариса своим признанием, но ответ получался слишком неутешительным, поэтому обсуждать его не стали, отложив в дальний темный угол.

Через две недели стройотряд отправился на строительство знаменитой магистрали. Провожая парней в Пулково, девушки не кричали ура и не бросали чепчики в воздух, за неимением таковых, но смахивали девичьи слезы, которые, как известно, высыхают, не успев пролиться.

Ожидание казалось долгим, но время летело быстро - Ася и Леля проходили практику на строительстве моста через Неву, возле деревни Марьино. Каждый день ездили туда на электричке, возвращались поздно, уставшие. Ася засыпала, но неизменно просыпалась ночью, ворочалась, смотрела, как ползут по потолку уличные тени, слушала ночной шум соседнего таксопарка и думала о Лене, вспоминая в подробностях ту или иную встречу, ту или иную ночь. О Ларисе и опасностях с ее стороны старалась не думать, хотя это было весьма сложно. Днем жизнь становилась легче - питерское лето всегда одаряло событиями с избытком.

По выходным занимались подготовкой к Лелькиной сентябрьской свадьбе, на которую Ася с Леней были заявлены свидетелями. Последнее вызывало у Аси, и не только у нее, живые ассоциации - желанные, но пугающие. Лелька получила талоны для новобрачных, Утюгов перед отъездом выдал ей свои сбережения, а Асе - тетушка, расщедрившись, выделила целых сто рублей, и девушки паслись в свадебном салоне, покупая вещи, доступные лишь в брачный период - стеганые гэдээровские халатики, чешские кожаные туфли ненашенской мягкости, немецкое белье невиданной красы и, конечно, длинное свадебное платье с фатой для героини дня.

Писем от жениха и возлюбленного ждали и не ждали - вряд ли они дошли бы раньше, чем вернутся их адресанты.

***********

Гостиница оказалась маленькой и уютной. Оставшись в одиночестве в небольшом чистом номере, с ванной, телевизором, широкой кроватью, встроенным шкафом и столиком с парой кресел, сняв пальто и сапоги, я решила прилечь на полчаса и не заметила, как заснула. Не помешали даже две чашки крепкого кофе, выпитого за обедом с инспектором. В полусне разделась и забралась под одеяло. Спала хорошо, почти с удовольствием, почти как дома. Во сне или в коротких пробуждениях думала о Питере Нейтане, пускаясь в позорные для моего возраста и положения фантазии, вспоминала о пропавшем… - о худшем думать не хотелось - Джеймсе и его погибшем приятеле, корила себя и засыпала, обняв прохладный бок подушки, пахнущей чем-то английским.

Окончательно проснулась, когда за окном было уже темно. На электронных часах, стоящих на столике, высвечивалось зеленое 5:12 pm - мой четвертый день в Англии вступал в вечернюю пору. А казалось, он был, по меньшей мере, сорок четвертым.

Сделав усилие, выбралась из кровати, подобрала раскиданные в приступе сонливости вещи, умылась, оделась и отправилась на прогулку, дабы проветрить затуманенные сном и глупыми фантазиями мозги. На улице было пустынно. Хорошо, что я надела мягкие туфли на мягкой подошве - иначе каблуки гулко-ужасающе стучали бы в тишине. Город словно вымер, лишь проносились автомобили со своим левосторонним движением.

Я снова и снова прокручивала в голове события последних дней, пытаясь найти, если не разгадку, то хотя бы какую-то логику. Возвращалась к мысли, что злоумышленника не существует, и догадка о банально сбежавшем Джеймсе была верна. Но какую роль играли Кадоген и погибший Пол? А если злодей и существует, то действует он слишком суматошно, Хотя, как бы действовала я, если бы мне нужно было что-то найти в доме? Разумеется, очень нервно и наделала бы массу ошибок. Возможно, злоумышленник - полный профан в преступной деятельности. Задумавшись, я выпала из текущего момента, чуть не забыв, что иду по пустынному вечернему городу. Неужели у англичан не возникает желания выйти на прогулку? Ответом отчасти послужила ярко освещенная витрина и вход в паб, внутри которого было довольно людно. Чужой город, чужие загадки, чужие люди за стеклом, а я, бредущая в холоде вечера, лишь наблюдаю из темноты, как они живут, веселятся или грустят. Дверь паба распахнулась, выбросив наружу пару подвыпивших парней. Один из них затормозил, уставившись на меня, и что-то выкрикнул. Слов, кроме одного, уже ставшего международным, я не разобрала, но смысл примерно поняла и расценила, как сигнал к немедленному отступлению. Пролетев спортивной ходьбой с десяток метров - бежать не позволяли жалкие остатки возрастной гордости и лишний вес - свернула за угол и подумала, что заблудилась. Вот к чему приводит привычка погружаться в размышления и ходить пешком по незнакомым городам. Погони за мной, к счастью, не было, и я, отдышавшись, попыталась сосредоточиться и сообразить, куда и откуда шла. Через дорогу напротив красовалась белыми металлическими вензелями ограда какого-то сада, за ней к небесам тянулись голые ветви деревьев и кустов, на них то тут, то там, освещенные уличными фонарями, желтели и краснели бутоны, похожие на розы. Я подошла поближе, чтобы изучить сие удивительное явление. Цветы в январе на совершенно голых кустах! Они казались чуть подсохшими, но не выглядели искусственными. Или это хитрая уловка садовника? Вот так и жизнь, пафосно подумалось мне, иногда преподносит нам цветы на голых ветвях обыденности, но в результате все они оказываются фальшивыми, ненастоящими. Внезапно я поняла, куда идти, и, стряхнув на мокрый тротуар ворох ненужных метафор, зашагала вдоль ограды. Через полчаса я причалила у дверей своей гостиницы, носящей гордое птичье название «Eagle House».

Конечно, я долго не могла уснуть, маялась от раздумий и тревог, бродила по комнате, переключала программы телевизора, почти не понимая, о чем идет речь. Снова перерыла чемодан, глупо надеясь найти затерявшуюся среди вещей коробку с нардами, и, разумеется, не нашла. Уснула почти под утро, когда первые лучи солнца намеревались позолотить… короче, около четырех. Во сне почему-то составляла английские фразы в сослагательном наклонении: «если бы я не сделала то и то, то не произошло бы это и это», причем, страшно гордилась, что не допускаю ошибок. Проснулась поздно. Сразу подумала об инспекторе, затем - о миссис Хоуп, которой не вернула ключи. Третья мысль прилагалась к первой и второй - нужно отправляться на Вудкем Драйв. За остаток вчерашнего дня и ночь там наверняка что-то изменилось - к худшему или к лучшему. Я быстро собралась, расспросила, как смогла, девушку-портье и вскоре ехала на автобусе в указанном направлении. Почти спокойная, разве что чуть быстрее, чем следует, колотилось сердце.

Дом стоял на том же месте, где я его вчера оставила. Возможно, что-то произошло, но он не сообщил об этом. Я огляделась, подозревая, что за мной наблюдают скрывающиеся где-то полицейские, и свернула на дорожку, ведущую к крыльцу.

Открыла дверь и вошла, чуть содрогаясь от ощущения, что вхожу в дом с привидениями, где за каждой дверью ожидает нечто ужасное. Стояла тишина, которую в народе зовут гробовой. Заглянула в гостиную, на кухню. Никаких изменений, ни следов борьбы или действий группы захвата, ни присутствия живых людей.

Что чувствуют люди, близкие которых вот так, как Джеймс Монтгомери, канули в никуда? Как этот дом, подумалось мне. День за днем пустой, потерявший хозяина, гулкий и жутковатый. День за днем стены и вещи покрываются пылью, ее слой становится все толще, и все вокруг, как и образ пропавшего человека, подергивается дымкой, размывается, но никогда не исчезает. Впрочем, это были лишь мои гипотетические рассуждения, ведь Джеймс не стал для меня близким, не успел стать. Его исчезновение не вызывало боли - лишь тревогу, недоумение, беспокойство, обиду, страх - букет чувств, которые ранят, но не убивают.

Часы показывали начало одиннадцатого, и я расстроилась, решив, что миссис Хоуп уже приходила и лишь поцеловала закрытую дверь. Вполне возможно, потому что, если молочник привозил молоко и опять оставил бутылку, она могла забрать ее с собой. В этой суматохе экономка так и не оставила мне номер своего телефона, потому и позвонить ей я не могла.

Мне совсем не хотелось перемещаться по дому, как и оставаться в нем - неизвестно какие еще сюрпризы припрятаны здесь для его гостей и посетителей. В раздумье застряла у столика в коридоре, машинально перебирая письма. Тогда, в день моего приезда, записка Джеймса, видимо, лежала сверху - ведь миссис Хоуп сразу нашла ее, - отчего-то подумалось мне. Интересно, что полезного извлек из этой странной записки инспектор Нейтан? Мысль об инспекторе ввела в сумбурное состояние, и я, прислонясь к дверному косяку, стала вспоминать вчерашний совместный ланч, допрос в комфортной обстановке и прощание в гостинице, когда инспектор исчез, едва доставив меня на место. Словно сбежал с поля брани. Или я, как всегда, выдумываю то, чего нет и не было? Внезапно зазвучавший звонок заставил меня подпрыгнуть на месте. Миссис Хоуп? Я бросилась открывать дверь, но, засомневавшись, застряла на полпути. Затем двинулась дальше, решив: будь что будет. Опасения оказались напрасными - на крыльце стояла долгожданная экономка собственной персоной. Я готова была обнять ее за столь своевременное появление и рассыпалась в извинениях и надеждах, что ей не пришлось приходить во второй раз.

- Что вы? Не переживайте, мэм. Я не приходила сегодня, все в порядке.

- Возвращаю вам ключ и ухожу. Устроилась в гостинице и больше не буду беспокоить, - заверила я ее, подавая злополучный ключ.

- Хорошо, - кивнула она.

- Вы ничего не слышали о мистере Монтгомери?

- Нет, ничего, - ответила она, рассеянно, словно думая о чем-то своем.

Я хотела было спросить, не случилось ли чего в доме вчера вечером или ночью, но не стала, решив, что если бы она что-то знала, то поделилась бы со мной, как с непосредственной участницей событий. А раз не спешит делиться, скорее всего, ничего не знает.

- Тогда… я пойду, спасибо вам за все, - сказала я.

Миссис Хоуп словно очнулась ото сна, всплеснула руками, словно итальянка, и предложила выпить чаю, прежде чем я покину дом. Отказываться было неловко. Экономка засуетилась, бросилась на кухню, я прошла вслед за ней, села на диванчик у стола, решив не вмешиваться в процесс.

- В какой гостинице вы остановились? - спросила миссис Хоуп, поставила на стол чашки и корзинку с печеньем и уселась напротив.

-  В «Eagle House», - ответила я.

- Где это?

- Мне трудно объяснить, - посетовала я. - Я же не знаю города.

Она понимающе кивнула. Обстановка располагала к разговору. У меня имелась пара вопросов, которые хотелось бы задать.

- Могу ли я спросить… Вы давно работаете у Джеймса?

- Нет, не очень давно, - ответила она. - Берите печенье, я сама испекла.

- Очень вкусно, - похвалила я, откусывая суховатое печенье, щедро сдобренное корицей и еще какой-то пряностью. Не смогла вспомнить, как звучит корица по-английски. Задала общий вопрос, пользовалась ли она пряностями. Миссис Хоуп сообщила какие-то названия, я с понимающим видом закивала головой и заулыбалась, подтверждая, что именно этими приправами пользуюсь и сама, когда занимаюсь выпечкой. Отчего все-таки Джеймс не сказал ей, что я приезжаю? Ведь он ждал меня и, кажется, радовался моему приезду, значит, должен был подготовить комнату в доме и предупредить экономку. Забыл? Образ общительного и довольно скрупулезного Монтгомери, каким он показался при встрече, никак не вязался с такой забывчивостью и легкомыслием. Или я слишком многого хочу от мужчины? Ему и в голову не пришло предупредить экономку? Зато пришло в голову исчезнуть без следа. Разъярив себя такими мыслями, я задала волнующий вопрос:

- Неужели Джеймс ничего не говорил о том, что я приеду?

Она отрицательно покачала головой и спросила, не добавить ли мне чаю. Я отказалась, поблагодарила и поднялась с места. Разговор все равно не клеился, и мне было пора уходить. Миссис Хоуп последовала за мной в прихожую.

- Куда вы пойдете? - спросила она.

- Погуляю по городу…

- Вас подвезли сюда или вы сами добрались?

- Кто мог меня подвезти? - спросила я, тотчас подумав, что вчера-то как раз меня подвезли.

- Ну… не знаю, - сказала она.

- Я приехала на автобусе, остановка тут не далеко, - объяснила я с наглостью коренной жительницы, объясняющей приезжей особенности работы городского транспорта.

- Знаю, - кивнула она.

- Хорошо, - подвела я итог и двинулась к выходу.

- Вы забрали все вещи? - спросила вдруг миссис Хоуп.

Я вопросительно уставилась на нее.

- Я что-то оставила? Вы были здесь вчера после моего отъезда?

- Нет-нет, просто… подумала… не забыли ли вы что-нибудь?

Приятная забота… Нарды! Мои нарды? Она имеет в виду их? Но откуда она может знать, что они пропали? Или я опять неправильно поняла?

- Вы имеете в виду, - медленно начала я, старательно выговаривая слова, - что я позабыла какую-то свою вещь, а вы ее нашли?

- Свою вещь? Нет, нет, я просто спросила, на всякий случай… на всякий случай.

Миссис Хоуп улыбнулась, но как-то через силу, словно объективу фотоаппарата, когда занудный фотограф просит улыбнуться, упоминая сыр, или по старинке обещает появление загадочной птички, которую никто никогда не видел.

Если она не знает о пропаже моих нард, то зачем спрашивает о забытых вещах? Если знает, отчего не сказать прямо, а не ходить вокруг да около? Мы напоминали двух дипломатов, которые не могут закончить разговор, потому что каждый желает поставить свою точку.

- До свидания, миссис Хоуп, я пойду, мне пора, - в очередной раз сказала я, так и не упомянув про потерянные нарды. Причину своей сдержанности я объяснить не могла, поступала интуитивно или из упрямства.

Я шагнула в прихожую, и в следующую секунду произошло нечто совершенно неожиданное. Экономка, как ниндзя, кинулась в сторону двери, перегородив проход своим хрупким телом.

- Вы никуда не пойдете!

Я ошеломленно уставилась на нее, кажется, даже открыв рот. Я сплю и вижу сон или не понимаю ни слова по-английски?

- Что? Что вы сказали? - по-русски пробормотала я.

- Я вас не понимаю! Поднимитесь в свою комнату и проверьте, все ли вы забрали! - воскликнула она, перегораживая дверь.

«Дворецкий сделал это!» - мелькнула в голове сакраментальная фраза. Я замерла, совершенно растерявшись. Не драться же с экономкой за право свободного выхода из этого проклятого дома! Но миссис Хоуп, судя по всему, была настроена весьма решительно.

- Что вы хотите? - спросила я. - Это вы взяли мои нарды?

Она уставилась на меня. Может, в запале я снова спросила по-русски? Я собралась повторить вопрос, но миссис Хоуп вдруг сменила гнев на милость, резко, словно сдулась.

- Ваши нарды? Извините. Я… я, погорячилась. Мне нужно с вами поговорить, это важно.

Отчего было не сделать это за чаем, если есть что-то важное для обсуждения, а не устраивать спектакль?

- Это касается Джеймса? - спросила я.

Она кивнула и виновато улыбнулась:

- Пойдемте в гостиную?

- Да, хорошо, - неохотно согласилась я.

По правде говоря, мне хотелось поскорее убраться из этого дома, но наши желания не часто совпадают с тем, что мы считаем необходимым сделать.

Я присела на диван, положив на колени сумку, в полной боевой готовности. Миссис Хоуп устроилась напротив на стуле.

- Вы что-то знаете о Джеймсе? - начала я. - Что? С ним все в порядке? Или…?

- Понимаете… - сказала она и замолчала, словно прислушиваясь. - Я не знаю, что случилось с Джеймсом, но… разговор касается его собственности.

- Его собственности? - ошеломленно переспросила я. - Но… «при чем тут вы?», - чуть не добавила, но осеклась, решив избежать грубости.

- Вы же знаете, о чем я говорю, - заявила миссис Хоуп, теребя свои пальцы, словно пытаясь их согреть.

- Конечно, не знаю.

- Знаете! - в голосе ее прозвучало что-то тревожное.

И это называется важный разговор? Скорее, похоже на допрос.

- Миссис Хоуп, - сказала я, стараясь сдержать дрожь в голосе, - вы делаете что-то странное. Я … я не понимаю, что вы хотите.

- Что я хочу? Чтобы вы вернули то, что взяли!

Она вскочила, вылетела из комнаты, я тоже поднялась с места и мысленно заметалась, не зная, что предпринять: бежать следом или остаться. Пока я сомневалась, теряя драгоценные секунды, миссис Хоуп явилась в гостиную… с моими нардами в руках. Она поместила их на столик, спихнув на пол журналы, и уставилась на меня, как судья на преступника, вина которого доказана. Я онемела. Впрочем, дар речи вернулся, когда я взглянула на миссис Хоуп, та буквально буравила меня взором - я отчетливо ощутила, как задымилась переносица, и виртуальный буравчик по правилу приступил к своему разрушительному делу.

- Послушайте, послушайте, но почему, зачем, зачем вы взяли нарды? И как, когда? - пробормотала я, перемешивая языки.

- Где вы нашли ее и как? Где нашли? Где вещь? Где? - спрашивала меня миссис Хоуп.

- Это мои нарды! Они лежали в моем чемодане! Я привезла их с собой, и они пропали, здесь, в доме! Как они оказались у вас? - почти вопила я.

- Где вещь? Где? Верни… - миссис Хоуп выругалась, довольно круто, но я не могла бы с уверенностью передать точный смысл ее фразы. Я протянула руку, чтобы взять коробку, но миссис Хоуп оказалась проворней. Она схватила мои нарды и, нажав на тайную панель, вытащила узкий потайной ящичек, второе дно. Там всегда лежала записка, которую я когда-то нашла, узнав тайну шкатулки. Сейчас тайник был пуст.

- Где оно? Где? - пыхтела миссис Хоуп.

- Что оно? Это… это мои нарды! Я привезла их сюда! - взревела я. - А здесь должна быть записка!

Миссис Хоуп молчала, вероятно, пытаясь успокоиться. Я взялась за нарды и вытянула коробку из ее рук, она не сопротивлялась - миссис Хоуп, не коробка. Это были без сомнения мои нарды, я бы узнала их даже по запаху, не говоря о характерных пятнышках и потертостях на коже и тисненых буквах. Экономка вдруг заговорила, быстро, возмущенно, требовательно, я с трудом успевала за ней. Мне удалось вставить свое слово, когда она замолчала, задохнувшись от своей пылкости.

- Вы говорите, что-то хранилось здесь, в тайнике? - спросила я.

Она гневно уставилась на меня.

- Верните, это не принадлежит вам!

- Что, что вернуть? Это мои нарды, а в тайнике всегда лежала записка. Кстати, где она?

- Вы написали эту записку, я не понимаю вашего языка! - взъярилась она.

- Я не писала этой записки, она лежит… лежала здесь сотню лет.

- Со-тню лет? - переспросила она, растягивая слова. - Вы понимаете меня! Вы притворяетесь, что не понимаете… Я не хотела ничего плохого вам, но… но мне придется, если вы не вернете вещь!

- Какую вещь? Объясните по-русски… тьфу, объясните, я не понимаю.

Похоже, убедить ее в моей некомпетентности было невозможно.

- Кол! Сюда, Кол! - воскликнула она.

Я оглянулась на звук позади. В гостиную вошел и остановился незнакомый человек. Хотя, возможно, он был мне знаком - невысокий, худощавый, вероятно, именно он проник в дом тогда ночью, и с ним я столкнулась на лестничной площадке.

- Кол? - пробормотала я. - Это… это вы были здесь ночью? Это ваш муж, миссис Хоуп? Как вы вошли?

Ответа на мой тест-вопросник не последовало. Вступила его супруга.

- Вам будет плохо, очень плохо, если вы не вернете вещь.

- Как Джеймсу? - спросила я, озаренная внезапной догадкой.

Взгляд миссис Хоуп застыл, словно ее окатило ледяной волной. Меня окатило той же волной, а внутри, под барабанную дробь сердца, оторвался и полетел куда-то вниз то ли желудок, то какой другой орган, как бывает при прыжке с высоты. Неужели все это происходит со мной? И где, где инспектор Нейтан?

- Нам нужно уходить, бобби могут вернуться, - Кол обрел дар речи.

- Уходить? - взвилась миссис Хоуп. - Уходить и оставить ей вещь? Мы заберем ее с собой, она все расскажет!

- Что здесь происходит? - завопила я.

В следующую секунду Кол шагнул ко мне, схватил в объятия и зажал рот рукой. Хватка его была крепка, и я могла лишь дергаться и биться в безнадежных попытках вырваться.

- Мы и так влипли, - тем временем говорил Кол, словно шептал мне в ухо. - Она же русская, хватит с меня…

- Если она вернет вещь, у нас будет все, Кол, все! Это стоит того!

- Ты достала меня! Этой вещи никто не видел и никто не знает о ней. Может, ее и нет!

- Она есть, она есть! Триктрак, вот он, и тайник здесь…

- Но он пуст…

- Значит, он знает…

- Если бы знал, то давно бы сказал.

Диалог звучал примерно так, я билась, задыхаясь, тщетно пытаясь вырваться из цепких объятий Кола, но, как ни странно, понимая все, что они говорили, словно это был мой родной язык. Видимо, заработали внутренние резервы организма?

Звонок! Звон дверного колокольчика прозвучал как набат. Миссис Хоуп и Кол замерли, замолчав на полуслове. Тишина… и колокольчик зазвенел вновь, долго и требовательно, даруя мне надежду и силы. Кол чуть ослабил объятия, и я, повинуясь, видимо, какому-то внутреннему инстинкту сопротивления, со всего маху наступила туда, где по расчетам должна была находиться его нога. Расчет оказался верным, он взвыл, отпустив руку, которой зажимал мне рот, и я завопила, что есть мочи, диким звериным воплем. В следующий миг он ударил меня, и я полетела, ударившись обо что-то головой. Все померкло.

Я открыла глаза и увидела лицо рыжеволосого дворянина в кружевном воротнике. Он смотрел в упор, с каким-то укором, словно говоря: а что вы здесь делаете, мэм? Я пошевелилась, обнаружив, что лежу на диване, напротив знакомого портрета, в знакомой гостиной. Попыталась подняться, но вернулась в исходное положение из-за головокружения. Откуда-то возникла мужская фигура, человек наклонился надо мной, я внутренне сжалась, готовясь к худшему, но лицо оказалось знакомым - это был сержант с трудновыговариваемой фамилией.

- Как вы себя чувствуете, мэм? - спросил он.

- Нормально, хорошо, - пробормотала я, вновь попыталась подняться, села, оглядываясь. Голова кружилась, но вполне сносно. Я нащупала повязку на голове.

- Где они?

- Все в порядке, лежите, мэм. Сейчас отвезем вас в больницу.

- В больницу? А где миссис Хоуп? Где Кол? Инспектор Нейтан?

Кажется, я обречена задавать вопросы, на которые не получаю ответов. Сержант отошел, крикнул кому-то что-то вроде «она пришла в себя». Кажется, это обо мне. Ему кто-то ответил, где-то стукнула дверь. Инспектор Нейтан возник передо мной, материализовался, как символ спасения и надежды. Давно я так не радовалась появлению мужчины.

- Это вы, вы, Нейтан!

Я ринулась к нему навстречу, как девушка на первом свидании. Он придержал меня и мягко отправил обратно на диван.

- Как вы себя чувствуете, Анастасиа?

- Хорошо, очень хорошо, - пылко ответила я.

- Сержант отвезет вас в больницу.

- А вы?

- У меня есть другое дело.

- Миссис Хоуп? Кол?

Он кивнул, дотронулся до моей руки и ушел.

В больнице, куда доставил меня сержант, меня осмотрели, выстригли волосы на месте небольшой раны возле уха, прилепили к ней пластырем повязку, сделали снимок, и врач объяснил, что я отделалась царапиной и легким сотрясением мозга, которое требует нескольких дней покоя. Сержант отвез меня в гостиницу, где я, устроившись на кровати, погрузилась в вязкую сумятицу мыслей. По причинам природной несообразительности и больной головы, я не могла сделать выводы, подвести итоги и собрать воедино осколки пазла. Текст злосчастной записки из тайника нард рефреном крутился в голове, обретая новый смысл, и… я ждала Питера Нейтана. И он пришел. Постучал, и я точно знала, что это он.

- Анастасиа… мне очень жаль, что вы пострадали, - сообщил инспектор, когда я милостиво позволила ему войти и присесть, но лишь после того как сама приобрела вертикальное положение, хотя от этого не стала лучше выглядеть.

- Спасибо, что пришли навестить меня, - поддержала я светскую беседу - слово в слово из учебного диалога «Посещение больного». Хотя, на здешнем языке больных называют «терпеливыми»^[1], и это правильно. Мне ужасно хотелось узнать обо всем, что произошло, но я молчала, исходя из горького опыта - англичане, по крайней мере, почти все, с кем мне довелось столкнуться за эти несколько дней, не отвечают на поставленные вопросы. Я молчала, надеясь, что мое молчание звучит достаточно вопросительно и убедительно. Терпение мое было вознаграждено.

- Джеймс Монтгомери найден, - торжественно объявил Нейтан.

Я подпрыгнула и тотчас нарушила обет, выдав серию «как? где? когда?» сразу на двух языках.

- Он жив, но сейчас в больнице, его пичкали наркотиками.

Часть тяжкого груза свалилась с плеч, на смену ей пришла другая.

- Как? Это… Хоуп и ее Кол? Он кивнул.

- Они держали его, подумать только, в подвале его собственного магазина на Даун Роуд.

- Как? Я же была там, смотрела на дом… И он в это время был там… Но почему?

Инспектор опять молчал, смотрел на меня, что-то обдумывал, и я начала звереть.

- Почему, мистер Нейтан? Зачем они его держали?

- В том и загадка, - ответил он, словно и не держал почти минутную паузу. - Он пока не в состоянии говорить, Хоуп твердит, что тот украл у нее какую-то ценную вещь, а ее псевдосупруг сознался в убийстве Пола и указал, где Монтгомери, но больше ничего объяснять не желает. Ну… посмотрим…

- Мне нужно поехать в больницу к Джеймсу! - воскликнула я.

- Кажется, врач советовал вам соблюдать покой, миссис Зверева, - сурово заявил Нейтан. - Съездите, когда он придет в себя. Сегодня вас все равно к нему не допустят.

Я не стала спорить, согласившись с доводами. Нейтан, традиционно помолчав, сказал:

- Если вас не затруднит, Анастасиа, я задам еще пару вопросов.

Да хоть пару сотен, если я смогу на них ответить! - хотелось крикнуть мне, но я лишь важно согласилась, заверив его, что пару вполне потяну, но в обмен хотела бы получать более-менее исчерпывающую информацию о состоянии текущего дела. Он, по обыкновению, не дав согласия или отказа, сделал то, что я с нетерпением ждала. Положил на столик у кровати мои нарды.

- Это они?

- Да, именно! - подтвердила я и взяла коробку, осторожно, с каким-то опасением, словно шкатулка могла взорваться у меня в руках. В очередной раз убедившись, что коробка моя, будто ее могли подменить, нащупала панельку, спрятанную на дне под кожаной обшивкой, и потайная пружина вытолкнула из ребра узкий, но вполне вместительный ящичек. Сейчас он был девственно пуст. Когда-то я хранила в нем свои золотые безделушки: пару серег, колечко и перстень, словно играла в тайный клад, но потом переложила все в шкатулку, оставив лишь вечно лежавшую там записку.

- Как они обнаружились? - спросил Нейтан, с интересом изучив тайник.

«Наверняка знает как, но все равно спрашивает», - с обидой подумала я, но ответила старательно, как на духу или допросе.

- Их принесла миссис Хоуп. Я ничего не поняла, но, наверно, она или ее Кол взяли нарды из комнаты наверху, пока я сидела взаперти в кабинете. Она требовала вещь, которая якобы лежала в тайнике, но там ведь ничего не было, кроме клочка бумаги!

Инспектор молча крутил в руках коробку, нажимал на панель, выдвигал и задвигал потайной ящичек, задумчиво хмыкал.

- Что это была за записка? - наконец спросил он.

- Это старая записка, я нашла ее много лет назад, когда мне подарили эти нарды…

Здесь вплеталась давняя история моей юношеской любви, которую я не могла рассказывать инспектору. У меня бы не хватило слов. Да и зачем ему ее знать?

- Это было в 198** году, в Ленинграде… в Советском Союзе… - почти торжественно продекламировала я и на этом лаконично завершила свой рассказ. - Тайник я нашла позже, а в нем ту записку. Там было написано… как бы это лучше перевести… Можно, я подумаю и скажу потом? Все равно это не имеет отношения к делу.

Он благосклонно кивнул.

- Но уверяю вас, - продолжила я, - что никогда с тех пор в этом тайнике ничего особо ценного не лежало. И какое отношение имеют мои нарды, которые я привезла из Петербурга, к миссис Хоуп, Джеймсу или какой-то ценной вещи?

- Вероятно, имеют, - сказал он, кладя коробку на столик. - И мне приходится верить вам, Анастасиа, что в тайнике действительно ничего не было, кроме записки. Но Хоуп искала эти нарды.

Он вновь взял коробку, повертел в руках, открыл тайник, даже понюхал его, словно загадочная ценность, которая якобы там хранилась, могла оставить запах.

- Если вы мне не верите, вы на неправильном пути, - проворчала я.

- Я верю, - сказал он, поднимая на меня глаза. Несколько мгновений смотрел в упор, и взгляд был каким-то мальчишеским, словно инспектор был… смущен. Впрочем, мгновение сменилось следующим, мальчишка скрылся, уступив место зрелому мужчине-полицейскому, все-таки подозревающему меня в сокрытии правды, пусть даже и отчасти.

- Наверное, Джеймс Монтгомери сможет все объяснить? Ведь он знаком с Раскиным и с Полом! - сказала я.

- Да, надеюсь на это, - согласился инспектор, опять уставившись на нарды. - Не в моих правилах обсуждать дело со свидетелем, но вы, Анастасиа, слишком… гм… необычный свидетель… и, возможно, знаете то, о чем не подозреваете.

- Я не всегда все понимаю по-английски, - растерянно начала я. - Повторите, пожалуйста.

- Повторить что? Вы - необычный свидетель…

- Нет, вторую часть.

- Вы можете знать то, о чем не подозреваете, что знаете, - терпеливо и медленно проговорил Нейтан. - Так бывает. Просто подумайте. Кстати, о нардах. Вы знаете, где и когда они были сделаны?

- Знаю только, что они старые, сделаны были еще до революции… до 1917 года, в смысле. Там внутри есть имя мастера.

Я открыла коробку и показала маленькую металлическую бляшку с именем, вдавленную в край бархатистой обшивки.

- Хорошо, - кивнул он, выслушав мою байку. - Я оставлю нарды у себя, пока. Не стану вас больше беспокоить, Анастасиа. Отдыхайте.

Убрал мои нарды в свой кейс и направился к двери, там остановился.

- Вы бы могли… Хотя… хм… увидимся.

Дверь закрылась, и я только после этого сообразила, что так и не ответила ему на прощальные слова. Но что он хотел сказать? Что я бы могла и что хотя?

Заключённая в четырех стенах гостиничного номера, одинокая, почти отрезанная от мира, с больной выстриженной головой, вдали от родины, наполненная горестными мыслями, я заполучила приступ депрессии, с мазохистским удовольствием смакуя свои неудачи. Мне упрямо казалось, и это было естественно, что когда я увижу и выслушаю Джеймса Монтгомери и смогу как-то помочь ему, станет намного легче. Мы вечно недовольны тем, что имеем - ведь совсем недавно я чувствовала облегчение, узнав, что он нашелся и жив, теперь же этого было недостаточно. Одни загадки разрешились, на их место вступили другие, сложные и непонятные. Тем не менее, спасаясь от нависшей неразрешимости и благодаря действию снотворного, я уснула и, изредка пробуждаясь, проспала до утра.

Утро выдалось мрачноватым и мокрым - за окном январский дождь браво стучал по всем звучным поверхностям, выбивая почти барабанную дробь. Голова не болела и не кружилась, хотелось есть, а значит, и жить, и я, свершив утренний ритуал, спустилась к портье, чтобы оплатить следующие сутки проживания и узнать, где поблизости можно позавтракать. Сонная девушка предложила свежий кофе и выпечку, и я, заполучив завтрак в номер, устроилась за столом, обретая бодрость духа от изумительного аромата, исходящего из чашки, и вида двух аппетитных булочек. Булочки были, как сиамские близнецы, сросшиеся вместе, одинаково румяные, одинаковой формы. Я отпила глоток кофе и взялась за булочки, намереваясь нарушить их сиамское родство. Сиамское родство… Почему у меня возникла такая ассоциация? Видимо, в сотрясенном мозгу рождаются абсурдные идеи. Я могу знать то, о чем не подозревала. Нарды… Миссис Хоуп требовала вернуть нечто, хранившееся в тайнике моих нард, то, что никогда там не лежало. Но это нечто могло лежать в таком же тайнике других нард, похожих на мои! Сиамские близнецы… Вчера перед уходом Нейтан спросил, где и кем они были сделаны, но ведь тот мастер создал не один такой набор, и существуют другие. Это просто, как дважды два! По каким-то причинам Хоуп искала в доме нарды с тайником, а мои, по невероятной случайности, оказались похожими на те, что она искала. Потрясенная гениальностью своей догадки, я проглотила кофе, но не дотронулась до булочек, словно боялась нарушить их близнецовую связь. Надо позвонить Нейтану, рассказать, поделиться. «Визитка» инспектора лежала на столе. Схватив ее, я ринулась к аппарату.

Мне казалось, что телефон целую вечность равнодушно цитирует безответные гудки, пока в трубке не раздалось хрипловатое «Хэллоу, Нейтан слушает».

- Это Анастасия, здравствуйте, - начала я по-русски, крякнула и исправилась, зачастила, волнуясь. Он слушал, молчал, и я, боясь, что пропадает связь, переспрашивала, на месте ли он. Он отзывался и в конце концов остановил меня и сказал:

- Я сейчас подъеду к вам.

И отключился. Взглянула на затейливый циферблат часов, висящих на стене, и похолодела. Короткая стрелка торчала между шестеркой и семеркой. Я позвонила Нейтану в половине седьмого утра! Какая же я идиотка! Разрываясь между неловкостью уже совершенной и неловкостью предстоящей, я слабовольно решила не перезванивать, чтобы извиниться и остановить его. Будь что будет! В конце концов, можно быть снисходительным к бестолковости пожилой раненой иностранки.

Поднялась в свой номер и в ожидании предположительно сердитого, вырванного из постели Нейтана, от волнения съела оба вещественных доказательства своей «гениальной» идеи. Инспектор прибыл неожиданно скоро, вероятно, жил не очень далеко или гнал на всех парах. Стук в дверь застал меня почти врасплох. Едва он вошел, внеся с собой легкий запах одеколона, я накинулась на него с извинениями. На щеке у него был приклеен кусочек пластыря, видимо, порезался, когда брился. Торопился…

Он терпеливо выслушал меня, затем заявил:

- Выпил бы кофе…

Пока ахала и организовывала кофе, успокоилась, а когда, усевшись в кресло, инспектор утопил в своей широкой ладони маленькую чашку, я почти обрела равновесие, ментальное и физическое.

- О чем вы хотели так срочно сообщить, Анастасиа?

Я принялась излагать свое озарение.

Он выслушал меня, с хладнокровным спокойствием, затем, поставив чашку на стол, заявил:

- Вчера мой сержант порылся в поисках информации и обнаружил, что такие нарды выпускались в начале прошлого века, в Голландии.

- То есть все правильно!

- Да, - кивнул он. - И верно то, что такие наборы могли попасть и в Россию и сюда, в Англию, разными путями.

- То есть вы поддерживаете мою идею?

- Вполне, - кивнул он, заставив мое сердце подпрыгнуть и учащенно забиться. От удовольствия, кстати.

- Значит, нужно искать второй набор, в котором тоже может быть, э-э-э… секретное место…

- Тайник, - уточнил он.

- Да, тайник, просто позабыла слово.

- Но, возможно, второго набора и не существует. Ведь Хоуп и Браун ничего не нашли. Хотя, очень хотели…

- Может, хорошо спрятан. Но один человек был похищен, а второй - убит, и эта Хоуп чуть не убила меня из-за этих нард, значит, он должен быть!

- Да, дело серьезное, - согласился Нейтан.

Здесь я притормозила свое возбуждение. В конце концов, если идея верна, и нарды, принадлежащие Монтгомери, существуют, об этом следовало прежде всего спросить у него самого. И, возможно, сегодня с ним можно будет поговорить.

- Мистер Монтгомери должен пролить свет на эту странную историю, - в унисон моим мыслям сказал инспектор.

- Простите, что так рано позвонила вам, - извинилась я, когда итоги сегодняшнего утра были подведены.

- Я рано встаю, - ответил он, пригладил свою редкую рыжину на голове, и усмешка поползла легкой змейкой, искривив его губы.

- Не знаю, как отблагодарить вас, - добавила я, вспомнив свою ночевку и завтрак в его доме.

- Как вы себя чувствуете? - спросил он.

- Очень хорошо, - бодро ответила я.

- В таком случае, я пойду. Позвоню вам позже, насчет Монтгомери. Понимаю, что вам хочется его навестить… увидеть.

-  Да, спасибо, - пробормотала я.

Мне не хотелось, чтобы он уходил, возникла даже неуместная мысль попросить его взять меня с собой, скажем, к морю, подышать морским воздухом. Разумеется, я не набралась достаточно наглости, чтобы озвучить эту просьбу. А он ушел, постояв у двери, как в прошлый раз. Ладно, хоть худо-бедно напоила его кофе. И подкинула информацию для размышления, не без гордости подумала я.

Я маялась в ожидании от бездействия и волнения. Била себя по рукам, отбивая порывы позвонить Нейтану и спросить, как идут дела. И, конечно же, когда наступил час икс, то есть меня позвали к телефону, я умудрилась заснуть, прикорнув на кровати, устав от терзаний. Я спрыгнула с постели, опасно поспешив - от спешки закружилась голова, и пришлось притормозить, чтобы сохранить равновесие.

Нейтан коротко сообщил, что Монтгомери пришел в себя, к нему допускают посетителей, и, что он, инспектор, готов отправить сержанта Уиллоби, чтобы тот подвез меня в больницу. Рассыпаясь в благодарностях за звонок и заботу, подумала, что уже задолжала английской полиции кругленькую сумму. Сержант не заставил себя долго ждать, и вскоре его машина несла меня, охваченную паникой, по улицам Гастингса к больнице, где лежал Джеймс. От волнения я плохо реагировала на переплетение улиц, не находя в них закономерности, и, не будь рядом сержанта, трудно сказать, сколько усилий пришлось бы мне затратить, чтобы найти это заведение.

У стеклянных дверей палаты я застряла, собираясь с духом, почувствовав себя в чем-то виноватой и боясь столкнуться с чем-то неожиданным. Поправила прическу, стараясь получше замаскировать заплатку над ухом, и решилась. Я не сразу узнала Джеймса, переступив барьер двери и внезапной скованности. Он полулежал на подушке, бледный, осунувшийся, не похожий на того энергичного цветущего человека, каким приезжал в Питер. Но это несомненно был он; должна признаться, что в свете последних событий, меня терзали сомнения - увижу ли я именно того, которого ожидала увидеть. Это было одной из причин, заставивших затормозить перед входом. Джеймс оторвался от подушки мне навстречу и слабо улыбнулся.

- Асья! Здравствуйте. С вами все в порядке? Мне так жаль, что все так случилось… - он замолчал, горестно глядя на меня.

Не думаю, что виноватое выражение отсутствовало на моем лице. Так мы и смотрели друг на друга, без вины виноватые. Хотя, как сказал кто-то из умных авторитетов, что бы ни произошло с нами, плохого или хорошего, всегда ищите причину в себе. Мне предстояло найти ее.

Опустилась на стул у кровати, вдруг подумав, что в больницу принято приносить фрукты и цветы, а я заявилась с пустыми руками, прихватив с собой лишь букет сомнений, который, к счастью, был невидим.

- Здравствуйте, Джеймс, - сказала я. - Очень рада видеть вас… но вы напрасно себя вините, ведь вы не могли предполагать, что все так произойдет.

Или мог?

- Как вы себя чувствуете? - продолжила я.

- Неплохо, по сравнению с последними днями. Главное, живым...

- Живым - это хорошо, - многозначительно подтвердила я. - В вашем доме все в порядке… было...

Кто знает, что там творится после моей схватки с Колом и миссис Хоуп, и деятельности инспектора Нейтана и его команды. Вполне возможно, что они там все перебили и переломали.

- Вы освоились? Удобно ли вам там? - спросил он и махнул рукой, видимо, поняв, что эти дежурные вопросы звучат нелепо.

- Позавчера я перебралась в гостиницу, но до тех пор жила в доме.

- В гостиницу? Почему в гостиницу? Впрочем… понятно.

Он совсем помрачнел и опустил голову на подушку.

- Я нашла вашу записку, - добавила я.

Точнее, нашла не я, а пресловутая миссис Хоуп.

- Какую записку? - спросил он, вопросительно изгибая бровь.

- Вы позабыли, видимо в связи… записку, которую написали… мне.

Я процитировала текст на память. Монтгомери слушал с каким-то беспомощным выражением, словно пытался поймать ускользающую мысль.

- Не помню, чтобы писал записку… хотя, это неважно, вы же приехали в тот день, когда… Я собирался вас встречать и… ко мне явились незваные гости.

Джеймс замолчал, поморщился, погладил ежик коротко подстриженных, тронутых сединой волос. Ему явно было неприятно, неловко рассказывать о том, что с ним произошло. Давя желание узнать все и побыстрее, я ринулась на помощь.

- Если вам тяжело вспоминать, не рассказывайте, Джеймс. Мы поговорим потом, вам нужно поправляться.

- Я уже говорил с полицейским…

- С инспектором Нейтаном? - вырвалось у меня.

Он бросил на меня короткий, чуть удивленный взгляд.

- Я не запомнил его имени… вероятно, да, именно так его звали. Вы уже познакомились с полицейскими, Асья? Хотя, это не удивительно. Вы ехали ко мне, а приехали… Будь проклято… простите.

Путаясь в словах, мешая языки, начала убеждать его, что не стоит волноваться и переживать из-за меня.

- Главное, что все закончилось хорошо… - почти хорошо, уточнила, вспомнив Пола, - и, если нужно, вернусь в его дом, потому что он остался совсем без присмотра, а его экономка, миссис Хоуп… теперь уже вряд ли сможет заходить туда - в общем, несла какую-то алогичную чушь, хотела заговорить его, как заговаривают плачущего ребенка.

- Миссис Хоуп? - переспросил Монтгомери, когда я замолчала, чтобы перевести дух. - У меня не было экономки, а миссис Хоуп - сиделка моей мачехи, которая живет в Истборне.

Я уставилась на него, похолодев. Не удивительно, что она не знала о моем приезде.

- Она представилась, как экономка, а вас не было… - пробормотала я.

- Явилась якобы что-то сообщить о Хелен, а я, как идиот! - быстро, обращаясь куда-то в пространство, заговорил Джеймс, - как старый идиот, впустил ее в дом. Брызнула в лицо какой-то дрянью… пришел в себя в подвале, представьте, собственного магазина!

- То есть, вас вынесли из дома и увезли? - спросила я.

- Да, как мешок с... Полицейский, этот Нейтан, сказал, что ей помогал Колин Броуди - он время от времени подрабатывал у меня в магазине, разгружал товар и все такое. Люди, которых я знал!

- Бывает, что мы плохо знаем знакомых людей, - глубокомысленно заметила я. - И… когда она… они пришли к вам?

- Я как раз собирался ехать в Гатвик, встречать вас. Как вы тогда добрались? - он посмотрел на меня, глаза все еще были темными, почти черными, от гнева.

Я понимала, что гнев этот не относится ко мне, но внутри неприятно засвербело. Через силу улыбнулась и продолжила:

- Добралась поздно вечером, автобусом, здесь поймала такси. Дверь в дом была открыта…

Я рассказала о первом вечере и ночи, проведенной на диване в гостиной.

Монтгомери снова принялся проклинать себя и обстоятельства. Я перебила его на особо проникновенной фразе:

- Джеймс, не тратьте силы на сожаления, все равно уже ничего нельзя изменить.

- Нельзя?

Мне показалось, что он слишком многое вложил в этот вопрос. Надеюсь, что показалось.

- Что они хотели от вас? - спросила я, ловя себя на мысли, что прервала поток самобичевания ради того, чтобы продолжить расспросы, которые, скорее, походили на допрос. Видимо, общение с полицейским не прошло даром. Как говорится, с кем поведешься…

Он отвернулся. Молчал. Вероятно, с этого места начиналась тайна, покрытая мраком. Какого рода был тот мрак? Опасный? Неизвестный? Непонятный ему самому?

- Что хотели? - наконец нарушил тишину Джеймс. - Хотели заполучить вещь, которой не существует… Сумасшедшая… стерва… Простите, Асья! Сумасшедшая, поверившая бреду моей выжившей из ума мачехи. До такой степени поверившая…

- Какому бреду? - осторожно спросила я.

- Неважно, расскажу вам позже, Асья, - ответил он, помолчав.

Что ж, позже, так позже. Его право.

- Да, понимаю, вам тяжело. Но я побывала у вашей мачехи, - сообщила я.

- Были? В Истборне? - изумился он. - Но как? Откуда вы узнали о ней? Я, кажется, ничего не говорил.

Поведала о явлении Кадогена Раскина и своей поездке в Истборн, упустив лишь детали, касающиеся инспектора Нейтана.

- Кадоген… да, он прислал приглашение на встречу, немного не вовремя. Особенно для Пола, такая нелепая гибель… он был моим другом, со школы. Прежде мы часто встречались, потом все реже, в последний раз года четыре назад, и вдруг Кадоген присылает фотографию...

- Кадоген? - удивилась я. - Он сказал, что это вы пригласили его.

- Неужели? Он что-то напутал.

- Или я неправильно его поняла. Я нашла фото и даже сходила на встречу, вместо вас. И виделась с Полом. Он подошел ко мне. У нас был странный разговор. И в тот же день он погиб.

- Вы очень наблюдательны и умны, Асья. И я рад, что вы виделись с Полом. О чем вы говорили?

- В общем-то, ни о чем.

Монтгомери совсем загрустил. Подумав, что на сегодня достаточно, а нарды и «бред его мачехи», подождут, я сказала:

- Джеймс… отдыхайте, вы устали. Я приду… а пока буду здесь, рядом.

Я сжала его руку и сидела, пока он не уснул. Хотите оказаться в гуще событий детективного романа? Все еще хотите? - Не советую.

Покинула Монтгомери в смятении, чувствуя себя еще более виноватой, чем прежде. В чем состояла моя вина? В том, что приехала в чужую страну; что попала в круговерть несчастий и загадок; в том, что мало чем могла ему помочь; и что, уходя от него, думала о Питере Нейтане. «Я думаю о нем, потому что по долгу службы он обязан разгадать эту головоломку, ломающую головы в буквальном смысле. Монтгомери, вероятно, сообщил ему то, что не смог или не захотел говорить мне», - убеждала я себя, понимая, что если и права, то отчасти. Почему меня вечно влечет не к тем, почему у меня всегда все происходит не вовремя? «Как не стыдно сейчас думать об этом», - сурово обернула я себя и, открыв дверь, ведущую из больничного коридора на лестницу, столкнулась с тем, о ком сейчас было стыдно думать.

- Инспектор Нейтан! - воскликнула я.

- Миссис Сверева! - в унисон прорычал инспектор. - Простите, вы были слишком стремительны, а вам следует быть осторожней.

Если он произнес не в точности эти слова, смысл я передала верно.

- Простите, инспектор, сейчас поеду в гостиницу и буду соблюдать постельный режим.

- Но больше всего, - продолжила я, набравшись решимости, видимо, в результате столкновения и смятения, - мне хотелось бы знать, что рассказал вам Джеймс… э-э-э… мистер Монтгомери.

- Хм, вы же только что говорили с ним, - совершенно справедливо упрекнул меня инспектор. - Спускайтесь вниз, к моей машине, я подойду через несколько минут. Погода никуда не годится, на море - шторм, - генеральским тоном добавил он и ушел куда-то, в дебри больницы. Я постояла, глядя ему вслед, старательно думая о Монтгомери, и побрела вниз по лестнице, в холод штормового дня, к старинной машине английского полицейского.

Резкий порыв ветра подхватил меня, едва я вышла на улицу. Дама, идущая навстречу, сражалась с зонтиком, который, словно зонт Мэри Поппинс, стремился унести свою хозяйку в восточном направлении. Несомая ветром, я пролетела мимо какого-то джентльмена и, с трудом затормозив, обернулась, вдруг поняв, что это Кадоген Раскин, собственной персоной. Возможно, он тоже обернулся, но чуть раньше, а, может, и нет, потому что я успела узреть лишь спину, исчезающую за стеклянной дверью. Пока я боролась со стихией и размышляла, бежать ли вдогонку или идти к серому автомобильному уникуму Нейтана - его трудно было не заметить среди машин на стоянке напротив - ветер принес самого инспектора, тем самым разрешив дилемму.

- Кадоген Раскин! - воскликнула я. - Он только что вошел в здание. Вы должны были встретиться с ним!

- Да я видел, - спокойно заявил инспектор, насколько спокойно можно было говорить при порывах ветра баллов в пять, а может, семь. - И беседовал с ним сегодня.

- Правда? - выдохнула я. - И… что?

- Он подтвердил вашу историю, расходятся лишь некоторые детали. Садитесь в машину, Анастасиа, пока не начался дождь! - выкрикнул он, подхватывая меня под локоть.

Мне пришлось подчиниться и замечу, сделала я это совсем без внутреннего, а тем более, внешнего сопротивления.

- И что же Раскин? - спросила, застегнув ремень безопасности.

- Расскажу, когда приедем, - заявил он, занялся машиной и надолго замолчал.

- Какая у вас марка? - поинтересовалась я, чтобы нарушить невыносимое сейчас молчание.

- Мини Купер. Интересуетесь автомобилями, Анастасиа?

- Вовсе нет, просто ваша кажется… древней, нет, старой…нет… уникальной.

- Да, вы правы, она уникальна, модель давно снята с производства, но я ее люблю.

- Мне жаль, что вы тратите на меня так много времени, - отдала я дань этикету, - и бензина…

- Отнюдь, ведь вы свидетель и ценный… - он ухмыльнулся, или мне показалось?

- Оказывается, миссис Хоуп совсем не та, за кого себя выдавала, - сообщила я, уловив краем глаза его  кивок. - Джеймс… рассказал мне.

- Значит, вы все уже знаете, - заявил инспектор и замолчал, вглядываясь в ветровое стекло. Щетки отчаянно, но тщетно пытались стереть хлещущие по стеклу потоки воды. Он проехал еще несколько метров или ярдов и остановил машину.

- Вряд ли удастся добраться до гостиницы, ничего не видно. Придется либо переждать дождь здесь, либо… отвезу вас к себе.

- К вам? Опять к вам? - вырвалось у меня. - Почему к вам? Это неудобно.

- Разумеется, потому, что мой дом недалеко отсюда. Если вы не возражаете - вам ведь нужен покой, там и отдохнете. Я живу один, - добавил он, словно это могло смягчить мою неловкость.

Я не стала возражать, а что оставалось делать - лишь подчиняться бравому офицеру английской полиции.

Доехали мы не так скоро, как обещал Нейтан, попали в пробку, вызванную природным катаклизмом, и простояли с четверть часа, а вырвавшись, почти вслепую, очень медленно добирались до дома инспектора. Пока бежала от машины до спасительного навеса над крылечком, кажется, промокла до нитки. Забавно, что в первый раз меня в этот дом внесли, а второй раз вошла сама, но совсем мокрой.

В гостиной на диване возлежала тощая полосатая кошка. Она лениво повернулась в мою сторону и зевнула, демонстрируя то ли приветствие, то ли отвращение.

- Располагайтесь, - сказал Нейтан, стряхивая капли с редких рыжеватых волос. Любопытно, куда он задевал свою нелепую шляпу?

- Сейчас приготовлю чай, и мы поговорим, а потом я уеду, а вы отдыхайте. Можете прилечь здесь, на диване.

Ложиться на диван не стала, но заботу оценила, как и подушку, которую он откуда-то притащил. Приятно, когда за тобой ухаживает мужчина, это невероятно расслабляет и лишает, между прочим, бдительности. А несчастный Джеймс сейчас лежит в больничной палате и страдает из-за напастей, случившихся с ним, напомнила я себе.

Пила чай, прислонившись к инспекторской подушке, рядом устроилась кошка по имени Кошка. Ее хозяин сидел напротив, прихлебывая скотч, от порции которого я благоразумно отказалась, и говорил, время от времени отвлекаясь на телефонные звонки.

- Миссис Хоуп была сиделкой в доме его мачехи, второй жены его отца, миссис Клей - она уехала в Истборн, после того как дом перешел по наследству к Монтгомери.

- Но меня встретила другая женщина… А миссис Клей? Мне показалось тогда, что она ничего вокруг не понимает… не воспринимает. Хотя, я там… «позорно» уснула, надышавшись трав. Или меня опоили.

- Другая, она заменила Хоуп, - согласился Нейтан. - А миссис Клей - ее вы, Асья, могли видеть и оценить - перестала узнавать родственников и знакомых, но начала рассказывать о некой шкатулке, в которой хранится очень дорогая вещь. Якобы шкатулка эта, с надписью Backgammon, находится в доме Монтгомери. Эту историю слышал и он, но, по его словам, посчитал фантазиями, поскольку не помнил, чтобы в доме когда-нибудь имелась подобная вещь.

- Может, он не захотел говорить об этом? - брякнула я, тотчас подумав, что, наверное, подвела Джеймса.

- Вполне возможно, - спокойно согласился инспектор. - Но Хоуп настолько поверила рассказам старухи, что поставила на кон все. Или что-то очень веское заставило ее разработать столь шаткий план, найти себе сообщника, этого Брауна-Броуди, пристроить его поближе к Монтгомери, в его магазин, или…

- Или? - нетерпеливо переспросила я.

- Или она сошла с ума вместе с миссис Клей, - усмехнувшись, закончил Нейтан.

- Там в подвале… она требовала у Монтгомери отдать ей эту шкатулку? - спросила я.

- Да. Она медсестра, так что действовала вполне профессионально. Но ничего не добилась. То ли он на самом деле никогда не видел этой шкатулки, то ли не признался.

«Даже под пытками», - хотела добавить я, но не смогла вспомнить нужное слово.

Волна воды и ветра изо всех своих разрушительных сил ударила в окно - так, что загудели, задребезжали стекла в решетчатой по-старинному раме.

- И что вы думаете обо всем этом? - спросила я, глядя, как дождевые струи текут по стеклам, спотыкаясь о переборки решетки.

- Я могу думать, что угодно, но моя работа требует фактов. По сути, здесь заканчивается официальное расследование. Похитители задержаны, человек спасен. Браун признался в убийстве, доказательства неоспоримы, наша работа выполнена. Все остальное - частная жизнь семьи Монтгомери.

- Значит, все закончено? А как это произошло… с Полом? - задала я давно мучивший вопрос.

Он помолчал, встал, плеснул себе скотча в бокал, на самое дно, взболтал и отпил.

- Вы на самом деле хотите это знать, Анастасиа?

- Что-то не так? - задала я глупый дешевый вопрос, догадываясь, что пауза на этот раз содержит в себе нечто большее, чем его привычку не договаривать.

- Я бы не хотел… - начал Нейтан.

- Не хотели бы… говорить, что я каким-то образом в этом замешана? - осторожно спросила я..

Он стоял спиной к окну, глаза казались совсем темными, и что там в них было - кому известно?

- Ну что ж… Я уже говорил, что, вероятно, вы знаете больше, чем считаете. Ведь вы стали помехой для поисков Хоуп - она не ожидала вашего появления. Она была сбита с толку. А ваша встреча с Полом настолько, гм… смутила ее, что заставила отправить вслед за ним Брауна, а тот, не рассчитав, по его словам, силы, попытался «поговорить» с Полом Гарироутом на Стейде…

- Значит, если бы я не пошла на эту встречу, они бы даже не знали, что приехал Пол? - выдохнула я. - Но зачем они шпионили за мной?

Значит, пока я разгуливала по Гастингсу, за мной постоянно шли следом? Какой кошмар!

- Пытались выяснить, что вы за птица… Или это как-то связано с вашей русской игрой Backgammon? - в голосе инспектора послышалась усмешка.

Циничный тип! Он все еще в чем-то подозревает меня? И потому заманил к себе домой… И обаял. «Нет, дорогая, это ты, как всегда, придумываешь то, чего нет, и очаровываешься тем, чего нет», - сурово одернула я свое эго.

Итак, я помешала миссис Хоуп искать сокровище в доме Монтгомери, я подставила Пола, зачем-то потащившись на встречу в замок - детектив доморощенный, миссис Марпл недоделанная! - я привезла с собой нарды, оказавшиеся похожими на другие, мифические. Свалилась на несчастный английский городок, как астероид, разрушая и громя. Шторм, словно в поддержку моим разрушительным способностям, вновь шарахнул ливнем по стеклам. Случайное стечение обстоятельств - как часто из-за него мы сворачиваем на боковые пути и тропы нашей жизни, а слепая Фортуна разбрасывает эти обстоятельства горстями - кому что достанется. Вот и Полу Гарироуту достались я, сумасшедшая Хоуп и ее подручный Браун-Броуди.

- Хотите выпить? - спросил Нейтан.

- Хочу, - согласилась я на этот раз.

Не знаю, насколько алкоголь помогает при сотрясении мозга - сомнительного рода лечение, но на меня глоток крепкого скотча подействовал вполне положительно. «Нужно срочно написать письмо дочери, - подумала я, - сообщить, что со мной все в порядке, и что пока не знаю, когда вернусь, но скоро». Дождусь возвращения Джеймса из больницы, помогу, чем сумею, и уеду домой. А там будет видно.

- Инспектор Нейтан, можно отправить письмо с вашего компьютера? - спросила я. - Мне нужно написать дочери, домой.

- С моего компьютера? Но у меня его нет. А у вас есть дочь? - спросил инспектор таким тоном, словно интересовался, имеется ли у меня боевое оружие.

- Да, и довольно взрослая, - ответила я и, видимо, под воздействием винных паров, выдала:

- А у вас? Есть дети?

- У меня? - переспросил он, как будто в комнате присутствовал еще кто-то, кому можно было адресовать вопрос.

- У меня есть сын, тоже довольно взрослый. Но он живет в Штатах, работает там.

- Понятно, - кивнула я. - У нас вполне взрослые дети.

- Что не удивительно, - подвел он итог. - Мне жаль, что не могу помочь вам с письмом. Но есть же… места, где можно это сделать.

Инспектор Питер Нейтан уехал, ушел в непогоду, а я осталась в его доме, ждать погоды и размышлять о нем, о Джеймсе, об ухмылках судьбы и таинственном бреде миссис Клей. Люди приезжают в гости в чужую страну и развлекаются, гуляют, путешествуют, посещают достопримечательности и наслаждаются пейзажами. Я же стала причиной убийства, получила сотрясение мозга, рану на голове, «жениха» с тайной, пострадавшего от чужого сумасшествия и жадности; природный катаклизм и рыжего полицейского, который мне нравился, несмотря на то, что этого не должно было быть, с какой стороны не посмотри. Мое путешествие в туманный Альбион свелось к спискам несчастий и подведению неутешительных итогов.

***********

^[1] – patient (англ) – терпеливый и пациент

Август, 2013 г.

Copyright © 2013 Ольга Болгова

Другие публикации автора

Обсудить на форуме

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование материала полностью или частично запрещено

В начало страницы