Мой нежный повар
Часть I
Пасторальная
Глава II Я проснулась от солнца. Открыла глаза и увидела над собой оклеенный бумагой потолок, по которому весело перемещались пестрые сияющие пятна. Перевернувшись на живот, потянулась к окну, дернула шпингалет и толкнула створки. Теплый солнечный ветерок полился в комнату, увлекая за собой шелест листьев, птичьи голоса, заливистый собачий лай. Я раскинулась на подушке и зажмурилась. Словно в детстве... Взглянув на старинные ходики, те самые, что висели здесь на стене с незапамятных времен, обнаружила, что уже одиннадцать. «Неплохо же я поспала...» —подумала я и вспомнила вчерашний поход, Джона, хм... Леннона, костер на дороге. Было ли все это? Или не было? Смутно припомнила, как, добравшись до деревни, в полусонном состоянии стучалась в дверь тетушкиного дома, как она ахала, охала и суетилась, как я невпопад отвечала на ее вопросы, а потом провалилась в сон, едва голова коснулась подушки.
Выбравшись из кровати и накинув тетушкин халатик, лежащий рядом на стуле, я вышла из комнаты. В доме стояла тишина. Я прошла по скрипящим половицам, ступая на горячие солнечные пятна, которые приятно обжигали босые ступни. Из кухни оглушительно пахло пирогами. В сенях скрипнула дверь, и тетушка появилась на пороге.
− Глашенька! Проснулась... Как же это ты вчера... пешком, с Федяева! Тетушка обняла меня, расцеловав в обе щеки, глаза ее наполнились слезами, вперемешку с улыбкой.
− Давай, умывайся, чай пить будем. Умница, умница, что приехала, а я и не чаяла уже... А стриженная-то какая... Мальчишка мальчишкой! Зачем так коротко-то? Я сегодня с утра печь затопила, рогулек напекла, как ты любишь, со сметаной. Молочка вот тебе принесла, утрешнее, у Маруси взяла, у нее корова второгодка, а дойная, она уж и не знает, что с молоком-то делать. Внуков ждала, а они на море уехали...
Тетушка выставила на стол банку с молоком, включила электрический чайник, принесла блюдо с румяными рогульками, я достала из буфета чашки.
− Давай, рассказывай, — потребовала тетушка, когда мы уютно устроились за столом, попивая удивительно вкусный чай. Я поделилась последними домашними новостями.
− А ты-то как? — выслушав меня, спросила тетушка.
− Работаю, — скромно отозвалась я.
− Замуж вышла? Лида писала, что...
− Нет, не вышла, — быстренько перебила я ее, не имея ни малейшего желания обсуждать этот вопрос. Разве матушка могла обойти вниманием тему моего «замужества»? И почему в таком случае она не сообщила о моем «разводе»?
Тетушка внимательно взглянула на меня, вздохнула.
− Не сложилось, значит? Такая ладная девка... — начала было она, но замолчала и, подперев щеку рукой, с улыбкой посмотрела на меня.
− Вчера, значит, с Джоном Ивановичем за компанию добирались?
Я поперхнулась чаем. Джон Иванович? О, Боже! Ну и сочетание!
− Джон Иванович?!
− Да, хороший он парень... Ночью слышу: стучат, думаю: «Что случилось? Кого в такой час принесло?» Открываю дверь — вы с Джоном Ивановичем... Ох, и как вы дошли-то? Устали-то, поди...
− Теть Вер, а этот... Джон Иванович, он что, сюда отдыхать ездит? —спросила я.
− Ездит, уже третий год, как приезжает. Рыбалит. Живет у Петра Силантьича, соседа нашего. Не забыла его?
− Нет, конечно.
− Джон поваром работает, в Ленинграде, в ресторане, — продолжила тетушка. — Уважительный такой парень, приходил ко мне в прошлом году, смотрел, как я рогульки да пироги пеку, учился, — тетушка расплылась в улыбке. — Имя у него необычное, говорит, отец его так назвал в честь певца какого-то... англицкого, то ли американского, не помню... чудной парень, но славный.
− Английского... Джона Леннона, — задумчиво вставила я.
Питерец, значит... Надо же, как он очаровал мою тетушку.
− Да-да, точно, Ленана, так и есть. Тебе тоже рассказывал? — тетушка бросила на меня выразительный взгляд.
− Да, — буркнула я. — И почему ты на меня так смотришь?
Она махнула рукой:
− Ладно, молчу... Слушай, Глаш, а помнишь Женьку, что к тебе сватался?
Помнила ли я Женьку? Женьку, с которым мы дружили в детстве, вместе ходили на рыбалку, истоптали не один километр по лесам в округе? Он был старше меня на три года, безошибочно ориентировался в лесу, учил насаживать червя на крючок, тащить рыбу из воды и искать грибы. Женьку, который... Воспоминания приблизились мелодраматично-сентиментальными шажками. Когда я, закончив первый курс университета, приехала сюда на каникулы, он как раз пришел из армии. Белобрысый деревенский мальчишка превратился в высокого красивого парня, который начал обхаживать меня, а я нагло издевалась над ним, изображая из себя ученую рафинированную особу, снизошедшую до простого деревенского увальня, эдакую леди Чаттерлей Энского уезда, и в конце концов доизображалась до того, что именно друг детства Женька и стал моим первым мужчиной. Перед моим отъездом он пришел, долго сидел, смущенно мялся, а потом предложил выйти за него замуж. Я не предполагала подобного разворота событий и ответила ему как-то очень резко... жестоко...
− Глаш, ты меня слышишь? — голос тетушки вернул меня в сегодняшний день.
− Что, теть Вер? Прости, задумалась... — рассеянно ответила я.
− Я говорю, — продолжила она, — Женька то сейчас в городе живет, женился, трех мальчишек народил, представительный такой стал.
− Очень рада за него. Только, теть Вер, давай эту тему оставим. Я, между прочим, отдохнуть приехала...
− А годы-то идут... Наука, это, конечно, хорошо, но...
Звук распахнувшейся двери прервал тетушкину речь на полуслове. На пороге стоял Джон. Клетчатая рубашка расстегнута на груди, рукава закатаны по локоть, потертые джинсы упрятаны в болотные сапоги. Все та же щетина на щеках и волосы, собранные в хвост. Ковбой, да и только, не хватает только помятой шляпы с загнутыми полями и кольта на поясе... вестерн, дикий Запад на диком Востоке...
− Добрый день, — хрипло пробасил он. — Не помешал?
− Джон Иванович! — радостно всплеснула руками тетушка. — Проходи, чаю выпьешь. Ты откуда такой?
− Спасибо, Вера Павловна, проходить не буду, наслежу вам тут. Я с озера, вот окуней натаскал, решил вам занести.
С этими словами он грохнул на пол небольшое ведро, которое держал в руке. Тетушка выбралась из-за стола и заглянула в ведерко.
− Спасибо, Джон Иванович... А себе-то, хоть, оставил? Ухи наварим или запечем, а, Аглая? Иди, глянь, какие красавцы...
Выбираться из-за стола я не имела ни малейшего желания, поскольку была облачена в старенький необъятных размеров тетушкин халат, из-под которого торчала ночнушка. Я изобразила неопределенный жест, подразумевая под ним благодарность Джону и свое гипотетическое восхищение окунями, плавающими в ведре.
− Как спалось, Аглая? — настигли меня вопрос и взгляд Джона. — Отдохнули после вчерашнего похода?
− Замечательно спалось, — ответила я, почему-то смутившись под его взглядом. Осталось только покраснеть, как девушке на первом балу, и будет полный комплект.
− А вы, смотрю, вообще не спали?
− Не спалось, — ответил он. — В семь утра собрался и на озеро, там красота... Вы когда-нибудь бывали на рыбалке, Аглая?
Бывала ли я когда-нибудь на рыбалке? Это я-то, которая все детство провела здесь на озере с удочкой?! Я, которая ходила ловить сомов руками, когда во время сенокоса перекрывали реку?! Именно я, а не кто-то другой, вытащила щуку на пять, ну ладно, на три с половиной кило, и вся деревня приходила к тетушке поглазеть на нее и восхититься моим подвигом!! Пока я пыталась подобрать достойный ответ этому наглецу, тетя Вера, не задумываясь, выдала:
− Глашенька у нас, когда девочкой была, каждое лето на озере пропадала. Помнишь, ты какую щуку вытащила? Кило на пяток поди была, да, Глаш?
− О! — сказал Джон. — Достойно уважения.
«Нахал! — подумала я. — Самоуверенный самодовольный наглец. Хотя, почему ты так вскипела? Он же не знал про твои рыбацкие подвиги. И рыбу притащил... кстати, почему?» Ответ на последний вопрос не заставил себя долго ждать.
− У меня к вам просьба, Вера Павловна, — продолжил Джон. — Вы баню сегодня топить будете? А то у Силантьича с печью что-то не то, не топит он, печника ждет. Я и воды вам натаскаю.
− А как же, Джон Иванович, конечно, буду. У меня же гостья. Приходи, приходи, тебе с дороги тоже попариться нужно
Джон выдал еще одно «спасибо», сообщил, что пойдет поспит пару часов, попросил обязательно зайти разбудить его, как только он понадобится в качестве грубой физической силы, распрощался и ушел.
− Вот черт лохматый, — сказала тетушка с явным одобрением. — И пошто ему такие волосы длинные? А голосина какой, оглушил совсем. Что с рыбой-то будем делать? А, Глаш?
Я нейтрально пожала плечами. Интересно, на какой из двух вопросов она ждала от меня ответ? В любом случае я не знала его ни на тот, ни на другой.
Зачерпнув ковшиком воду из огромного, встроенного в печь бака, я плеснула ее в черное жерло над заслонкой печи. Раскаленные камни зашипели, мгновенно превратив воду в обжигающий пар. В меня словно вонзились миллиарды тонких иголок, от жары озноб пробежал по спине, пот мелкими струйками хлынул по всему телу. Я растянулась на полке, наслаждаясь жаром, ароматами запаренных березовых веников, запахом нагретых бревенчатых стен, наполнивших баню. Я словно рождалась заново, плавясь в этом благоуханном зное. От души отлупив себя веником, я выскочила в предбанник, чтобы прийти в себя и отдышаться, толкнула дверь на улицу, впустив приятно холодящий вечерний воздух, и рухнула на скамью. В проеме дверей показалась тетушка.
− Глашунь, отдыхаешь? Как баня? Не простыла?
− Что ты, теть Вер, отлично! — выдохнула я, заворачиваясь в простыню.
− Хороша ты, Глашенька, — заявила тетушка, не преминув бросить на меня оценивающий взгляд. — Ладная такая... Все при тебе... жирку еще бы немного нагулять, хотя это дело нехитрое. И куда мужики смотрят?
− Куда им надо, туда пусть и смотрят, — буркнула я и сменила любимую тетушкину тему.— Теть Вер, чаю поставь, пожалуйста, я скоро приду.
Тетушка согласно кивнула, сообщив, что собирается откармливать меня, пока ей предоставлена такая возможность, и удалилась.
Напарившись и намывшись, я решила не натягивать белье на разгоряченное тело, завернулась в полотенце, сунула ноги в шлепанцы и потопала по двору к дому. За оградой, за дорогой расстилался луг, упираясь в полоску леса, а там, над лесом, буйствовал закат, собрав все огненные оттенки от янтарно-желтого до бешено-красного, сплавляя их с синевой вечернего неба. Заглядевшись на эти красоты, я запнулась и чуть не упала, шлепанец свалился с ноги и отлетел куда-то в сторону. Прыгая на одной ноге, ловя спадающее полотенце, я добралась до безалаберного тапка, обулась и, повернувшись, увидела... Джона, который совершенно беззастенчиво пялился на меня, стоя в проеме калитки.
«И давно он тут стоит?» — в панике подумала я, вспоминая как секунду назад, почти голая, скакала за шлепанцем. Как могла я, отправляясь почти нагишом в поход по двору, забыть, что он собирался прийти к нам в баню? Я судорожно дернула полотенце и рявкнула:
− Может быть, вы отвернетесь и дадите мне зайти в дом?!
− Простите, я... — быстро отреагировал он, разворачиваясь ко мне тылом. Я пулей промчалась мимо, влетела на крыльцо и захлопнула дверь за собой.
− Глаша, что случилось? — всполошилась тетушка, когда я прыгала мимо нее в свою комнату.
− Там Джон... э-э-э... Иванович пришел... в баню...
Я застегивала пуговицы на халате, слушая бас Джона и распевное оканье тетушки, доносящиеся из передней.
− Глаша, иди, чай готов! Я сейчас до бани сбегаю! Поговори пока с Джоном Ивановичем! — послышался голос тетушки.
Хлопнула дверь.
«Никакой личной жизни. Не дадут человеку ни по двору пройти, ни в себя прийти после... бани, — сердито думала я, рассматривая в зеркало свое раскрасневшееся лицо. — Расслабилась, называется. О чем мне с ним сейчас говорить? Мне и видеть-то его не хочется».
Я провела рукой по ежику своей «тифозной», как ее назвала матушка, стрижки.
«А впрочем, я что, юная девушка, чтобы расстраиваться из-за такой ерунды? Мне с ним детей не крестить» — уже традиционно постановила я и с уверенным видом выплыла из комнаты. Джон, сидящий на стуле у окна, с улыбкой воззрился на меня:
− С легким паром! Не успел вам пожелать, вы так резво промчались мимо...
Язва! Он еще и издевается!
− Благодарю, — гордо ответила я тоном светской дамы, принимающей нежданного визитера. — И вам того же... авансом...
− Благодарю вас ... авансом... — в тон мне ответил этот наглец.
− Хотите чаю? — спросила я, доставая чашки из буфета.
− Нет, спасибо, только после бани, но это будет уже поздновато, дома попью.
− Что вы, что вы, не поздно, как напаритесь, приходите, мы вас чаем напоим, с рогульками.
− Спасибо, вы очень любезны.
Ах! Какая беседа! Передняя деревенского дома вдруг стала на глазах превращаться в гостиную английского особняка, расположенного где-нибудь в районе Белгрейв-сквер, клетчатая рубашка Джона обрела очертания черного смокинга, в его руках появились цилиндр и трость, а мой халат превратился в роскошное платье с кринолином.
«Прекрасная погода, не правда ли? А какой великолепный закат я наблюдала буквально четверть часа тому назад!» — чуть не сказала я.
К счастью, вернулась тетушка и сообщила, что Джон Иванович может отправляться в баню. Именно туда мне и хотелось послать его в этот момент, если не подальше.
Над ухом раздалось занудное жужжание. Пчела! Я закрыла лицо платком и замерла. Трудолюбивое насекомое сделало надо мной несколько кругов и, видимо, решив, что лежащее перед ним нечто не представляет ни угрозы, ни интереса в качестве источника нектара, улетело. Что-то живое поползло по ноге. Я быстро села, сбросив деловито топающего по моей конечности жука. На одеяло радостно запрыгнул кузнечик, заставив меня нервно дернуться. Посидев пару секунд в позе ожидания, он поскакал дальше. Вокруг буйствовал июль во всей своей красе, ароматах и живности, не дающей не минуты покоя, а покой мне явно требовался.
Сегодня с утра меня разбудило настойчивое коровье мычание. Я выглянула в окно, — мимо дома по дороге важно шествовали две коровы, похоже, выказывая свое недовольство необходимостью куда-то двигаться. Мычанье постепенно затихло вдали, и я уснула.
После завтрака начались традиционные визиты родственников и соседей. Сначала зашла сватья Маруся, сестра мужа моей тетушки, который умер давно и молодым. Тетя Маруся, полнокровная громогласная женщина, обладает даром заполнять собой все пространство, в котором появляется. Она тут же сграбастала меня в свои мощные объятия, раскритиковала мою прическу, выразила недовольство моей, якобы, худобой. Конечно, на фоне тети Маруси я выглядела, как травинка-переросток рядом со столетним дубом. Затем последовали расспросы о матушке, ахи и вздохи по поводу моей личной жизни, долгий рассказ о своих детях и внуках, обсуждение огородного урожая и так далее. Едва за Марусей закрылась дверь, как появилась соседка, живущая в доме напротив, Вера Логинова, высохшая, с испепеленным солнцем лицом, женщина, и все последовало в том же духе. Затем пришел дальний родственник тетушкиного мужа, не помню уже по какому колену, Федотов, который, к счастью, был по-мужски лаконичен и ограничился приветствиями, кружкой чаю и стопкой водки. На закуску явился Петр Силантьевич, бывший агроном и бобыль по жизни, аккуратный, седой неулыбчивый мужчина. Он мрачно поздоровался, пожаловался на дымящую печь в своей бане, посетовал, как трудно дождаться печника, единственного на всю округу, сообщил, что его постоялец с раннего утра уже ушел на озеро, откланялся и удалился.
Тетушка занялась обедом, а я, решив, что должна внести свою лепту в трудовой процесс, вызвалась сходить на колодец за водой и, вооружившись двумя цинковыми ведрами, потопала по деревенской улице, выжженной июльским солнцем. Рыжий лохматый пес, лежащий посреди дороги, лениво поднялся, отряхнулся, гавкнул в мою сторону и бухнулся обратно в дорожную пыль. Нахлынули воспоминания, когда я шла мимо заросшей травой лужайки, где в детстве каждое лето шумной компанией мы играли в лапту, гоняли мяч и дрались иногда, не поделив выигрыш. Сейчас вокруг было тихо и пусто, нигде не слышно детских голосов. Похоже, мы были последним поколением, оживлявшим тишину этой затерянной в лесах деревеньки.
Я добралась до колодца, поставила ведра на деревянные подмостки, осторожно заглянула в его мрачное загадочное нутро. Снизу из глубины, где поблескивала вода, дохнуло холодом и страхом. Я сняла ведро, висящее на крючке у колодца, и, осторожно опустив его в темное жерло, начала крутить ручку, разматывая старую тяжелую цепь. Ведро устремилось вниз, пока наконец не плюхнулось в воду, сообщив об этом гулким утробным всплеском. В животе защекотал, забился какой-то животный ужас перед бездной колодца. Обратный процесс оказался намного труднее. Я повисла на ручке, вытягивая наверх наполненное ведро. Наконец, оно показалось над срубом, я перехватила его за дужку дрожащими руками и перелила блистающую ледяную жидкость в свое ведро. Повторив все это уже с большей уверенностью, я подхватила ведра и отправилась в обратный путь, сразу почувствовав, что данное физическое упражнение достаточно сложно для моих атрофированных мышц и рук, не державших в последнее время ничего тяжелее ручки и карандаша. Плечи невыносимо заныли, спина, кажется, начала ломаться под тяжестью полных ведер, дужки врезались в ладони. «Я должна дойти до дома, не останавливаясь, иначе...» Что иначе, я додумать не успела, потому что ведра вдруг потеряли свой вес, кто-то подхватил их, и знакомый хрипловатый бас-баритон позади меня сообщил:
− Давайте ведра, я донесу.
Я разжала ладони и оглянулась. Джон стоял передо мной, в своей затрапезной кепке, с рюкзаком за спиной.
«И откуда он появляется в самые неподходящие моменты?» — возмущенно подумала я. Хотя, справедливости ради, можно было признать, что данное его появление было вполне своевременным. Этакий рыцарский поступок — помочь хрупкой, сгибающейся под невыносимой тяжестью, девушке. Я хмыкнула и приступила к светской беседе:
− Как ваш сегодняшний улов?
− Не очень, просидел все утро, немного поклевало, а потом тишина.
− Сочувствую.
− Да что вы! Утро на озере стоит любого клева.
− А вы ценитель красот природы?
− Что-то в этом роде... А вы?
− Ничего не имею против.
− Хм... это уже хорошо.
− Что хорошо?
− У меня к вам есть предложение.
− Какое?
− Я обещал угостить вас настоящим обедом, но сейчас пока не имею полноценной возможности для этого.
− Да что вы, это совсем не обязательно.
− Нет, я не об этом.
− А о чем?
− Хочу предложить вам рыбалку со всеми вытекающими последствиями.
Я остановилась и изумленно уставилась на него.
− Рыбалку? С какими еще последствиями?
− Что вы, Аглая, так всполошились? Под последствиями я подразумевал костер на берегу, уху, ну и все что полагается!
− Ах, вот как! И что же там еще полагается?
− Хлеб из печи, свежая зелень и чуть-чуть вина!
− Джон, а без вина нельзя?
− Нельзя, эффект будет иным.
− А какой эффект вам требуется?
− Исключительно связанный с удовольствием от вкусной еды. Ну что, согласны?
− Я подумаю... — гордо заявила я.
− Подумайте, только побыстрее, у вас осталось ровно десять шагов, а это единственный ваш шанс попробовать уху моего приготовления.
Скромный, скромный парень...
− Девять, — считал Джон, — восемь, семь... соглашайтесь, тем более у вас будет возможность блеснуть своей рыбацкой удалью... пять...
− Издеваетесь? — спросила я.
− Нет, что вы... три...
− Хорошо, — сказала я, открывая перед ним калитку и выказывая всю свою женскую непоследовательность и мягкотелость. Как будто мне мало негативного опыта общения с мужчинами?
− Вот и славно, — сказал он. — Значит, завтра, часиков в шесть утра и отправимся.
− Завтра? Так сразу? В шесть утра? — вырвалось у меня.
Джон поднялся за мной на крыльцо, я открыла дверь, он занес ведра в дом.
− А почему не завтра? Вы чем-то заняты?
− Нет, — пожала я плечами. — В общем-то, ничем.
− Итак, завтра. Договорились? Вас разбудить или сами проснетесь?
− Конечно, сама, — уверенно ответила я.
Я вошла в дом и остановилась в сенях, прижавшись спиной к стене. Странное чувство охватило меня. Дежа вю...
Сейчас, лежа на одеяле на лужайке за огородом, я пыталась размышлять о Джоне и его приглашении на рыбалку. Каковы у него цели и задачи? Он решил приударить за мной? Но с чего вдруг? Чем это я его привлекла? Легкий флирт на отдыхе? Нежданно-негаданно в глуши подвернулась женщина, еще вполне приемлемого для романчика возраста? И зачем я только согласилась на эту рыбалку? Я приехала навестить тетушку и отдохнуть от города, а заводить романы или романчики с кем-либо, а тем более с небритым длинноволосым и самовлюбленным поваром с серьгой в ухе, никоим образом не входило в мои планы.
Огромный шмель с разгону с ревом врезался в мой живот и я, позорно взвизгнув, решила, что пора ретироваться, поскольку все равно из этой затеи поваляться под солнцем среди полчищ летающих и скачущих тварей, ничего хорошего не вышло, и желанного покоя мне не получить. Я надела халат, скрутила одеяло и направилась в дом.
июль-декабрь, 2008 г.
Copyright © 2008 Ольга Болгова
Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено |
