графика Ольги Болговой

Литературный клуб:

Мир литературы
− Классика, современность.
− Статьи, рецензии...
− О жизни и творчестве Джейн Остин
− О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
− Уголок любовного романа.
− Литературный герой.
− Афоризмы.
Творческие забавы
− Романы. Повести.
− Сборники.
− Рассказы. Эссe.
Библиотека
− Джейн Остин,
− Элизабет Гaскелл.
− Люси Мод Монтгомери
Фандом
− Фанфики по романам Джейн Остин.
− Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
− Фанарт.

Архив форума
Форум
Наши ссылки
Наши переводы и публикации



Впервые на русском языке опубликовано на A'propos:


Полноe собраниe «Ювенилии»

Ранние произведения Джейн Остен «Ювенилии» на русском языке

«"Ювенилии" Джейн Остен, как они известны нам, состоят из трех отдельных тетрадей (книжках для записей, вроде дневниковых). Названия на соответствующих тетрадях написаны почерком самой Джейн...»

О ранних произведениях Джейн Остен «Джейн Остен начала писать очень рано. Самые первые, детские пробы ее пера, написанные ради забавы и развлечения и предназначавшиеся не более чем для чтения вслух в узком домашнем кругу, вряд ли имели шанс сохраниться для потомков; но, к счастью, до нас дошли три рукописные тетради с ее подростковыми опытами, с насмешливой серьезностью...»

Элизабет Гаскелл «Север и Юг» (перевод В. Григорьевой) «− Эдит! − тихо позвала Маргарет. − Эдит!
Как и подозревала Маргарет, Эдит уснула. Она лежала, свернувшись на диване, в гостиной дома на Харли-стрит и выглядела прелестно в своем белом муслиновом платье с голубыми лентами...»

Элизабет Гаскелл «Жены и дочери» (перевод В. Григорьевой) «Начнем со старой детской присказки. В стране было графство, в том графстве - городок, в том городке - дом, в том доме - комната, а в комнате – кроватка, а в той кроватке лежала девочка. Она уже пробудилась ото сна и хотела встать, но...» и др.

Люси Мод Монтгомери «В паутине» (перевод О.Болговой) «О старом кувшине Дарков рассказывают дюжину историй. Эта что ни на есть подлинная. Из-за него в семействах Дарков и Пенхаллоу произошло несколько событий. А несколько других не произошло. Как сказал дядя Пиппин, этот кувшин мог попасть в руки как провидения, так и дьявола. Во всяком случае, не будь того кувшина, Питер Пенхаллоу, возможно, сейчас фотографировал бы львов в африканских джунглях, а Большой Сэм Дарк, по всей вероятности, никогда бы не научился ценить красоту обнаженных женских форм. А Дэнди Дарк и Пенни Дарк...»

Люси Мод Монтгомери «Голубой замок» (перевод О.Болговой) «Если бы то майское утро не выдалось дождливым, вся жизнь Валенси Стирлинг сложилась бы иначе. Она вместе с семьей отправилась бы на пикник тети Веллингтон по случаю годовщины ее помолвки, а доктор Трент уехал бы в Монреаль. Но был дождь, и сейчас вы узнаете, что произошло из-за этого...»

и др. переводы


Фанфики по роману "Гордость и предубеждение"

* В т е н и История Энн де Бер. Роман
* Пустоцвет История Мэри Беннет. Роман (Не закончен)
* Эпистолярные забавы Роман в письмах (Не закончен)
* Новогодняя пьеса-Буфф Содержащая в себе любовные треугольники и прочие фигуры галантной геометрии. С одной стороны - Герой, Героини (в количестве – двух). А также Автор (исключительно для симметрии)
* Пренеприятное известие Диалог между супругами Дарси при получении некоего неизбежного, хоть и не слишком приятного для обоих известия. Рассказ.
* Благая весть Жизнь в Пемберли глазами Джорджианы и ее реакция на некую весьма важную для четы Дарси новость… Рассказ.
* Один день из жизни мистера Коллинза Насыщенный событиями день мистера Коллинза. Рассказ.
* Один день из жизни Шарлотты Коллинз, или В страшном сне Нелегко быть женой мистера Коллинза… Рассказ.



История в деталях:

Правила этикета: «Данная книга была написана в 1832 году Элизой Лесли и представляет собой учебник-руководство для молодых девушек...»
- Пребывание в гостях
- Прием гостей
- Приглашение на чай
- Поведение на улице
- Покупки
- Поведение в местах массовых развлечений «Родители, перед тем, как брать детей в театр, должны убедиться в том, что пьеса сможет развеселить и заинтересовать их. Маленькие дети весьма непоседливы и беспокойны, и, в конце концов, засыпают во время представления, что не доставляет им никакого удовольствия, и было бы гораздо лучше... »

- Брак в Англии начала XVIII века «...замужнюю женщину ставили в один ряд с несовершеннолетними, душевнобольными и лицами, объявлявшимися вне закона... »

- Нормандские завоеватели в Англии «Хронологически XII век начинается спустя тридцать четыре года после высадки Вильгельма Завоевателя в Англии и битвы при Гастингсе... »

- Моды и модники старого времени «В XVII столетии наша русская знать приобрела большую склонность к новомодным платьям и прическам... »

- Старый дворянский быт в России «У вельмож появляются кареты, по цене стоящие наравне с населенными имениями; на дверцах иной раззолоченной кареты пишут пастушечьи сцены такие великие художники, как Ватто или Буше... »

- Одежда на Руси в допетровское время «История развития русской одежды, начиная с одежды древних славян, населявших берега Черного моря, а затем во время переселения народов, передвинувшихся к северу, и кончая одеждой предпетровского времени, делится на четыре главных периода... »


Мы путешествуем:

Я опять хочу Париж! «Я любила тебя всегда, всю жизнь, с самого детства, зачитываясь Дюма и Жюлем Верном. Эта любовь со мной и сейчас, когда я сижу...»

История Белозерского края «Деревянные дома, резные наличники, купола церквей, земляной вал — украшение центра, синева озера, захватывающая дух, тихие тенистые улочки, березы, палисадники, полные цветов, немноголюдье, окающий распевный говор белозеров...»

Венгерские впечатления «оформила я все документы и через две недели уже ехала к границе совершать свое первое заграничное путешествие – в Венгрию...»

Болгария за окном «Один день вполне достаточен проехать на машине с одного конца страны до другого, и даже вернуться, если у вас машина быстрая и, если повезет с дорогами...»

Одесская мозаика: «2 сентября - День рождения Одессы. Сегодня (02.09.2009) по паспорту ей исполнилось 215 – как для города, так совсем немного. Согласитесь, что это хороший повод сказать пару слов за именинницу…»

Библиотека Путешествий
(Тур Хейердал)

Путешествие на "Кон-Тики": «Если вы пускаетесь в плавание по океану на деревянном плоту с попугаем и пятью спутниками, то раньше или позже неизбежно случится следующее: одним прекрасным утром вы проснетесь в океане, выспавшись, быть может, лучше обычного, и начнете думать о том, как вы тут очутились...»

Тур Хейердал, Тайна острова Пасхи Тайна острова Пасхи: «Они воздвигали гигантские каменные фигуры людей, высотою с дом, тяжелые, как железнодорожный вагон. Множество таких фигур они перетаскивали через горы и долины, устанавливая их стоймя на массивных каменных террасах по всему острову. Загадочные ваятели исчезли во мраке ушедших веков. Что же произошло на острове Пасхи?...»


Первооткрыватели

Путешествия западноевропейских мореплавателей и исследователей:
«Уже в X веке смелые мореходы викинги на быстроходных килевых лодках "драконах" плавали из Скандинавии через Северную Атлантику к берегам Винланда ("Виноградной страны"), как они назвали Северную Америку...»


Cтатьи

Наташа Ростова -
идеал русской женщины?
«Недавно перечитывая роман, я опять поймала себя на мысли, как все-таки далек - на мой женский взгляд - настоящий образ Наташи Ростовой от привычного, официального идеала русской женщины...»

Слово в защиту ... любовного романа «Вокруг этого жанра доброхотами от литературы создана почти нестерпимая атмосфера, благодаря чему в обывательском представлении сложилось мнение о любовном романе, как о смеси "примитивного сюжета, скудных мыслей, надуманных переживаний, слюней и плохой эротики"...»

Что читали наши мамы, бабушки и прабабушки? «Собственно любовный роман - как жанр литературы - появился совсем недавно. По крайней мере, в России. Были детективы, фантастика, даже фэнтези и иронический детектив, но еще лет 10-15 назад не было ни такого понятия - любовный роман, ни даже намека на него...»

К публикации романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение» в клубе «Литературные забавы» «Когда речь заходит о трех книгах, которые мы можем захватить с собой на необитаемый остров, две из них у меня меняются в зависимости от ситуации и настроения. Это могут быть «Робинзон Крузо» и «Двенадцать стульев», «Три мушкетера» и новеллы О'Генри, «Мастер и Маргарита» и Библия...
Третья книга остается неизменной при всех вариантах - роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение»...»

Ревность или предубеждение? «Литература как раз то ристалище, где мужчины с чувством превосходства и собственного достоинства смотрят на затесавшихся в свои до недавнего времени плотные ряды женщин, с легким оттенком презрения величая все, что выходит из-под пера женщины, «дамской" литературой»...»

Русская точка зрения «Если уж мы часто сомневаемся, могут ли французы или американцы, у которых столько с нами общего, понимать английскую литературу, мы должны еще больше сомневаться относительно того, могут ли англичане, несмотря на весь свой энтузиазм, понимать русскую литературу…»

«Вирджиния» «Тонкий профиль. Волосы собраны на затылке. Задумчивость отведенного в сторону взгляда… Вирджиния Вулф – признанная английская писательница. Ее личность и по сей день вызывает интерес»

Ф. Фарр "Маргарет Митчелл и ее "Унесенные ветром" «...Однажды, в конце сентября, она взяла карандаш и сделала свою героиню Скарлетт. Это имя стало одним из самых удивительных и незабываемых в художественной литературе...»

Трагический оптимизм Кэтрин Мэнсфилд «Ее звали Кэтлин Бичем. Она родилась 14 октября 1888 года в Веллингтоне, в Новой Зеландии. Миру она станет известной под именем Кэтрин Мэнсфилд...»

В счастливой долине муми-троллей «Муми-тролль -...oчень милое, отзывчивое и доброе существо. Внешне немного напоминает бегемотика, но ходит на задних лапках, и его кожа бела, как снег. У него много друзей, и...»

Мисс Холидей Голайтли. Путешествует «Тоненькая фигурка, словно пронизанная солнцем насквозь, соломенные, рыжеватые пряди коротко подстриженных волос, мечтательный с прищуром взгляд серо-зеленых с голубоватыми бликами глаз...»


 

 

 

Творческие забавы

Ольга Болгова

Мой нежный повар

Часть II

Урбанистическая

Начало     Пред. гл.

      Глава X

    В субботу днем позвонила Жанна и требовательно спросила:
    − Ты на концерт собираешься?
    − Не знаю... – закокетничала я.
    − Никакие «не знаю», не принимаются, – отрезала подруга. – Хватит, мы и так тебя упустили. Берусь за твое воспитание. Что собираешься надеть?
    − Да какая разница, Жанна! Народ сейчас одевается в театр как придется... Тем более, какой-то джаз-рок.
    − Не скажи... рассматривай свой личный частный случай, а не народные традиции. Ты идешь с молчелом?
    − Ну... но это же случайный человек...
    − Неважно... и не забудь, что он моложе тебя. Значит, нужно что-то полегкомысленней, но без надрыва.
    − Это неприемлемо... я не собираюсь даже намекать на какое-то легкомыслие со своей стороны! Наоборот, оденусь, как можно строже. И не уговаривай! – отрезала я, в ужасе думая, что с Жанны станется приехать ко мне перед концертом и заставить одеться так, что потом весь вечер мне придется мечтать о шапке-невидимке или ковре-самолете.
    − Ну и словечки у тебя... Неприемлемо! Очень даже приемлемо, – заявила Жанна.
    Разговор закончился тем, что я, поклявшись своим будущим профессорским званием, пообещала, что постараюсь оживить свой брючный костюм цвета поблекшего дубового листа, легкомысленным контрастным шарфиком. Признаться, шарфики, платки, палантины разных видов и размеров всегда были моей слабостью, и моя уступка была скорее приятной уловкой. Перебрав ворох всевозможных шарфиков и шарфов, я остановилась на двух: а-ля-Жанна, – с цветовым переходом из изумрудно-зеленого через алый в какой-то пепельно-розовый и а-ля-я – полупрозрачном батике в бледно-зеленоватых тонах.
    − Куда это ты собираешься? – с подозрением и надеждой в голосе спросила мама, войдя в комнату, когда я, облачившись в костюм, вертелась перед зеркалом, выбирая шарфик.
    − Иду на концерт...
    − С кем? – требовательно спросила мама.
    − С молодым человеком... – брякнула я, не успев подумать.
    В комнате нависла угрожающая неизвестностью тишина. Я мысленно прокляла себя за тупость и несдержанность.
    − С каким молодым человеком? – спросила матушка.
    − Мама, мне уже далеко не шестнадцать, и я могу не отчитываться в своей личной жизни, – сказала я.
    − Можешь... – грозно сказала мама. – Но ты пожалеешь о своем легкомыслии...
    И вышла. Я опустилась на кровать, стащила с шеи шарф.
    «Действительно, и куда ты собралась? Нарядилась... Позорище... Со своим студентом... И о чем ты только думаешь? Ведь Миша Сыромятников не абстрактная фигура, а совершенно реальный, во крови и плоти, парень, и твое согласие пойти с ним на концерт может повлечь за собой да и повлечет какие-то его надежды на последующие отношения, которые ты продолжать не собираешься, да и не можешь, если бы вдруг и захотела» – сурово сказал разум.
    С горя я улеглась на кровать и уснула. Проснулась, когда в комнате стоял легкий полумрак. Я резко села, огляделась вокруг, пытаясь сориентироваться в пространстве и времени. «Проспала на работу?» – мелькнула первая мысль, но я тут же с облегчением вспомнила, что сегодня – выходной. Еще что-то терзало меня, пока я не сообразила, что собиралась, но передумала, идти с Сыромятниковым на концерт «Dicky’s Band’а». На электронных часах зеленым светом горело 17:45.
    А Миша будет ждать. Не очень-то порядочно, да и не пристало преподавателю выкидывать перед студентом девичьи финты! Я пойду на концерт, поговорю с Мишей, отдам ему деньги за билет. Даже если он и поспорил на меня, или на самом деле имеет какие-то виды, все равно из ситуации можно выйти достойно, без ранений и потерь. Я вдруг успокоилась и настроилась по-боевому, влезла в костюм, слегка приукрасила личину, решительно завязала компромиссный изумрудно-ало-пепельный шарфик, зашла к маме, примирительно сообщив, что ухожу и буду поздно, и вскоре маршрутка уносила меня в сторону ближайшей станции метро.
    Когда я выгрузилась из метро, было уже без четверти семь. Я вышла на тротуар, стараясь выглядеть гордой и неприступной, серьезной и занятой дамой, которая вовсе и не думает встречаться ни с какими юными поклонниками а, тем более, ходить с ними по концертам.
    «Аглая Георгиевна!» – услышала я за спиной и, обернувшись, увидела Мишу, он протянул мне небольшой букетик мелких хризантем, короткие стебли которых были упакованы в цветную розоватую бумагу.
    «Этого еще не хватало!» – ухнуло у меня внутри.
    Я вздохнула, взяла цветы и начала свою речь, тезисы которой продумала, пока ехала в метро.
    − Миша, – сказала я, – не могу не сознаться, мне приятно, что молодой человек, то есть вы, пригласили меня на концерт своей, я так понимаю, любимой группы.
    Миша согласно кивнул, расцвел в улыбке и попытался вставить реплику, но я остановила его и продолжила, изо всех сил стараясь, чтобы речь моя звучала официально, но мягко:
    − Не перебивайте меня, пожалуйста. Я согласилась на ваше предложение, потому что, видимо, была не в лучшей форме, – «Что я такое несу?» – но хочу вас предупредить, что, – во-первых: это в первый и последний раз, во-вторых: я настаиваю на том, чтобы отдать вам деньги за билет, а в-третьих...
    − Да ладно вам, Аглая Георгиевна, – всё-таки перебил меня Миша. – Ну что тут такого, что мы с вами сходим послушаем музыку, отнеситесь к этому проще... я не создам вам никаких проблем... А о деньгах просто забудьте. Идемте, а то опоздаем...
    Мне не оставалось ничего иного, как двинуться в унисон бодрым Мишиным шагам. Когда мы шли по Графскому переулку, подходя к зданию Малого Драматического театра, Миша остановился, помялся и спросил:
    − Аглая Георгиевна, можно я буду к вам обращаться просто Аглая? Ну, только на вечер, а то неудобно как-то...
    Я так и знала! Разве можно верить мужчинам, юношам, мальчикам? Я влипла по самые уши.
    − Миша, нет, это исключено, – отрезала я. – Можете ко мне никак не обращаться, если вас смущает упоминание моего отчества. Или давайте так: вы сообщите мне свое, и тогда мы будем общаться на равных.
    Миша хмыкнул, видимо, оценив всплеск моего сомнительного остроумия.
    − А что, прикольно... Пойдет... Я – Михаил Сергеевич...
    − Замечательно, – сказала я, вздохнув, и мы двинулись дальше, в сторону аккуратно-классического фасада театра, рассеченного по вертикали псевдоколоннами.
    В переполненном фойе уже надрывался звонок к началу спектакля и, вероятно, не первый. Пришлось мчаться в гардероб бегом, раздеваться и прихорашиваться на ходу. Мы влетели в зал, и я остановилась в изумлении. Кажется, в последний раз, я была здесь еще будучи студенткой и не представляла, что театр настолько изменился. Все стены, потолок, ложи, балконы зрительного зала были выкрашены в черный цвет, отчего классически-традиционный когда-то интерьер приобрел странный зловеще-вызывающий вид. Зал был полон. Надо же, джаз-рок пользуется таким успехом? Как же я отстала от жизни. Мы пробрались, пересчитав с десяток чужих колен, на свои места. На сцене гордо расположился черный рояль, в центре возвышался контрабас, поблескивая своими лощеными изгибами, позади – традиционная ударная установка и заполненные чем-то мешки, напоминающие огромные пакеты для мусора. А над всем этим на заднем плане криво висело потрепанного вида полотно, видимо, предназначенное сыграть роль экрана. «Какие-то потуги на экстравагантность, как обычно...» – на меня нахлынуло скептическое настроение.
    − Все нормально, Аглая Георгиевна? – спросил Миша. – Они играют практически без электроники, живую музыку, между прочим...
    − Гм-м-м... все замечательно, Михаил Сергеевич, – ответила я.
    Он хмыкнул, поддернул рукава свитера и уставился на сцену с довольным видом. Свет в зале начал медленно блекнуть, и меня охватило знакомое с детства волнение: вот сейчас там, на сцене, развернется чудесное действо. Над залом зазвучал мягкий мужской баритон, убеждающий зрителей отключить на время спектакля мобильные телефоны. Прошло еще несколько минут, прежде чем на сцене появился тщедушный человек в длинном плаще и шляпе. Он подошел к контрабасу, изящно покрутил его перед собой и провел пальцами по струнам. Контрабас отозвался гулким красивым звуком.
    − Это Дики Валежек, – прошептал, наклоняясь ко мне, Миша. – Классный музыкант, вот увидите...
    − Это его псевдоним?
    − Ну да, нет, фамилия своя, а зовут его Дмитрием, – объяснил Миша.
    «Nobody knows the trouble I’ve seen... nobody knows...»[1] – вдруг то ли произнес, то ли пропел Дики неожиданно глубоким хрипловатым голосом.
    «...Nobody knows...» – продолжил он, усиливая голос.
    Тем временем на сцене появился долговязый парень в потрепанных джинсах и рубахе навыпуск и, устроившись за роялем, отправил в пространство россыпь аккордов. За ударную установку уселся толстяк в бандане и мешковатой майке. Высокий кудрявый блондин поднял к небесам блистающую трубу, разрезая воздух пронзительно-чистым звучанием, явился гитарист, сухощавый и мрачновато-брутальный. На полотне-экране мутновато замелькали черные лица негритянских джазистов, сияющих белозубыми улыбками.
    «Sometimes I’m up... sometimes I’m down...»[2] – хрипло рвался голос Дики в переливах музыки. Наверное он не обладал таким уж сильным голосом, но страсть и упоение пением с избытком компенсировали этот недостаток, а контрабасом он владел, по моему дилетантскому мнению, просто виртуозно. Через пару песен я больше не удивлялась популярности бэнда, полностью погрузившись в чуть порочное, чуть фантастичное, эклектичное музыкальное действо, в котором ломаные, но мелодичные ритмы старых блюзов странным образом сплавились с грубостью и безбашенностью рока. Дики скинул свой бесформенный плащ, оставшись в широченных брюках на подтяжках и белой рубахе, и колдовал над контрабасом, извлекая из огромного неуклюжего инструмента рвущие душу звуки.
    Когда затихли последние аккорды, музыканты ушли со сцены, и в зале зажегся свет, какое-то время я не могла прийти в себя, во мне еще звучала восхитительная смесь голоса солиста, низких нот контрабаса и высокой чистоты трубы, приправленных гитарными басами и посредником-роялем.
    − Ну как, Аглая Георгиевна? – услышала я, как сквозь вату, Мишин голос, встряхнула головой и улыбнулась ему.
    − Спасибо вам, Миша... чудесный концерт...
    − Вот видите, а я же говорил! – Миша довольно потер ладони. – Я знал, что вам понравится!
    − Ну откуда вы могли знать? – спросила я, поднимаясь с места, так как наши соседи потянулись выбираться из зала.
    − А вы как-то на занятиях упоминали про «Битлз», о джазе говорили, ну я и подумал...
    − Какой вы наблюдательный, Миша, – разомлев от музыки, я готова была рассыпаться комплиментами.
    Мы двинулись по проходу и гусиными шагами в толпе вышли из зала. Добрая половина зрителей, традиционно изголодавшись, ринулась в буфеты. Я наотрез отказалась толкаться там в очереди и отправилась в фойе второго яруса, где обнаружила выставку, посвященную истории театра. Я рассматривала фотографии актеров, вспоминая некоторые лица, букетик в руках отдавал горьковатой осенней свежестью. Миша следовал рядом и, почти не умолкая, рассказывал о «Dicky’s»:
    − Они начинали в подвалах и дешевых барах... на улицах, в переходах играли, а сейчас у них девять альбомов... гастролируют по миру...
    − Миша, э-э-э... Михаил Сергеевич, вы их давний поклонник?
    − Два года как... да, я с ними немного знаком... ударник их, Григорий, Григ... мой сосед по площадке...
    − О, так у вас довольно тесное знакомство, – съязвила я.
    Миша опять разулыбался, махнул рукой.
    − Первое отделение – это еще не то, старье, вот сейчас у них свое, разное пойдет, там они отрываются по полной...
    По моему мнению, музыканты и так оторвались по полной, но, судя по Мишиному энтузиазму, потенциал их был безграничен.
    − У них есть свои песни, а не только аранжировки? – с умным видом спросила я.
    − Конечно, а как же. Потрясные вещи. Абсолютно...
    Так мы доболтались до конца антракта.
    «А Миша довольно интересный парень» – подумала я.

    Если в первом отделении звучала сногсшибательная смесь обработок старого джаза, то, появившись на сцене во втором отделении, Дики заработал смычком и зал наполнили бесшабашные звуки танго:

    «Улица ночная, мостовая звонкая,
    Девочка смешная, наивная, тонкая,
    Ты меня не любишь, я вечно пьян...»

    Дики почти пустился в танец со своим контрабасом, рассыпались ударные, краем уха я услышала, как Миша тихонько отхлопывает ритм ладонями и притопывает каблуком. И, возможно, не он один. Музыканты заряжали и опьяняли зал своим сумасшествием.

    «А у меня портфель в руке
    С огромной двойкой в дневнике,
    С тяжёлой двойкой в дневнике,
    А все шагают налегке...»[3]

    − пел Дики, слегка касаясь огромным смычком струн своего контрабаса, сконфуженно звенела труба, заметался ударник. На сцене появился аккордеонист, добавив квартету особого распевного шарма.

    «А все шагают налегке,
    А все шагают налегке...» – дозвучала песня.

    Ударник от всей души шарахнул по большой тарелке, выразив роковое сочувствие несчастному двоечнику.
    − Ну, и репертуар у них, – пробормотала я, мысленно допевая залихвацки обработанную старую детскую песенку.
    − Ага, класс, – отозвался Миша.
    Тем временем на сцене начиналось следующее песенное светопреставление.
    Дики снял шляпу, пригладил волосы, раскланялся очередному шквалу аплодисментов. Вернув головной убор на место, он поправил свои подтяжки, что-то сказал долговязому пианисту, вернулся к своему контрабасу, и его пальцы опять оживили инструмент низкими басистыми звуками. Вступил рояль... осторожно застучал по барабану ударник.

    «Ты подарила мне любовь и браслет,
    Но забрала...
    Ты пригласила меня тет-а-тет,
    И прогнала...»

    − четко накладывая слоги на ритм, начал Дики...
    − Ух ты... сакс, блин, – прошептал вдруг Миша.
    Мое немузыкальное ухо тоже уловило новый звук, который вступил в мелодию, закручивая ее спиралью. Человек с саксофоном, невысокий, с забранными назад длинными волосами появился на сцене, прошел, остановился позади Дики, вытягивая из инструмента завораживающие звуки.

    «Ты для меня как воды глоток
    Среди дождя...»

    Вечный труженик-спринтер, ответственное за все бесчисленные стрессы и волнения, сердце мое рвануло незнамо куда. Саксофонист невозможно, немыслимо был похож на Джона. Я бы даже могла поклясться, что это был именно он. Или его двойник, или брат-близнец, или...

    «А на двери твоей ржавый замок,
    Там нет тебя...» – ритмично тянул Дики, притоптывая и покачиваясь в такт.

    У меня задрожали колени, запылали щеки.
    «Возьми себя в руки!» – возмутился разум.
    Естество беспомощно кусало ногти, потеряв дар речи и сопротивления.
    «Это не он!» – повторял рассудок.

    «Ты обещала свободу мне,
    Но солгала...
    И я топлю твою вину в вине,
    Ну и дела...»

    Контрабас и Дики замолчали, саксофон зазвучал, набирая силу, заполняя и без того насыщенное пространство, тягучим чистым свободным соло. Саксофонист, похожий на Джона, вышел вперед, он играл, сливаясь с инструментом, словно упиваясь музыкой. Когда отзвучали последние звуки, и зал грохнул аплодисментами, я повернулась к соседке, и попросила у нее бинокль, в который та усиленно разглядывала действие на сцене. Дрожащими руками я настроила резкость и поймала в окуляры лицо саксофониста. Это был он, Джон Иванович, именно он и никто другой... Я, словно барышня из позапрошлого столетия, обмерла и чуть не выронила бинокль. Соседка дотронулась до моей руки.
    − Вам плохо?
    Неужели это видно даже в полутьме зала?
    С другой стороны зашептал Миша:
    − Аглая Георгиевна, что случилось?
    − Все нормально, извините, спасибо... Миша, с чего вы решили, что что-то случилось?
    Я вернула соседке бинокль, глубоко вдохнула и вернула себя на сцену. А там повар-саксофонист ушел за задний план, его партия теперь звучала фоном, а Дики продолжал:

    «У твоей парадной тебя я ждал,
    Ты не пришла...
    Под твоею дверью всю ночь я спал,
    Где ты была?»

    Значит, он все время обманывал меня, выдавая себя за повара? Но зачем? С какой целью? Хотел поиздеваться? А ведь можно было догадаться, что он не просто повар, или не повар вообще. Надо взять себя в руки, успокоиться, дослушать концерт, а потом подумать обо всем. Мысль была здравой, но трудно осуществимой. Я не могла оторвать глаз от Джона и в то же время боялась на него смотреть, потому что меня начала преследовать идиотская мысль, что я встречусь с ним взглядом, и он увидит меня.
    Блюз рассыпался последними аккордами. Дики раскланялся, снимая шляпу, и пошагал прочь со сцены, ударник спустился со своего возвышения, ушли трубач с аккордеонистом, на сцене остались Джон и долговязый пианист.
    Под взлетающие и падающие, тонущие и плывущие, стонущие и ликующие звуки я таяла и злилась, мечтала о мести и восхищалась.
    «Мерзавец, негодяй, обманщик! Как он, наверно, смеялся надо мной, и не только! Над моей наивной тетушкой, над Петром Силантьичем, над всеми! Повар! Он, видите ли, повар!»

    Концерт заканчивался. Дики традиционно представлял своих коллег. Я напряглась в ожидании. Сейчас я узнаю его настоящее имя!
    − Саксофон – Джон Бармин! – провозгласил Дики.
    Я даже почувствовала легкое разочарование, – значит, он действительно Джон, и действительно Бармин. Музыканты сыграли последнюю песню, отшумели овации, поклонницы потащили букеты на сцену, зрители задвигались, зашумели, потянулись к выходу.
    Я должна сейчас же встретиться с ним! Больше такой возможности может и не представиться! Зачем? Но я же должна вернуть ему вещи, черт побери! Я встречусь с ним и договорюсь, где и когда я смогу это сделать. Не хранить же у себя его вещи!
    «Сознайся, – ядовито прошипел рассудок. – Вещи – это повод, ты просто хочешь увидеться с ним».
    «Отвали, – грубо ответила я, – и не лезь со своим дурацким психоанализом. То же мне, Фрейд доморощенный!»
    Но как же добраться до него? Надо было рвануть на сцену вместе с поклонницами и цветами, благо у меня имелся букетик, правда, подаренный мне Мишей. Миша! Он же знаком с ударником! Может быть, он сможет помочь мне? Но как аргументировать свое желание пойти за кулисы?
    Соседи по ряду поднялись и пытались пройти мимо нас, Миша встал, я следом за ним. Мы выбрались из зала, устроились в фойе на диванчике, ожидая, когда рассосется очередь в гардероб, и тут я приняла, возможно, судьбоносное, а, возможно, и роковое решение.
    − Миша, – сказала я, оборвав его рассуждения на тему первенства Питера в музыкальном андеграунде и футболе.
    − Михаил Сергеевич, – добавила я, чтобы придать себе непринужденности. – Спасибо за отличную идею! Вы открыли для меня новый, неизведанный мир, – продолжила я, смешав лицемерие и искренность в одном флаконе.
    − Аглая Георгиевна, супер ведь, правда! А вы мне не верили! А я всегда прав!
    − Всегда?
    − Ну, почти всегда, – весело поправился Миша.
    − Вы меня восхищаете!
    − Вы не шутите, Аглая Георгиевна? – Миша сделал попытку взять меня за руку.
    − Миша, не в том смысле! – я придала голосу суровость. – Знаете, у меня есть хобби.
    − У вас?
    − У меня. А что тут удивительного? Я собираю автографы...
    Ничего глупее я придумать не смогла. Но времени на фантазии просто не было.
    − Надо же, – протянул Миша. – Хотите автограф Дики?
    «Сообразительный парень! Приятно иметь дело, – цинично подумала я и попробовала вынести себе оправдательный приговор: – Всякая ложь влечет за собой следующую, – Джон обманул меня, а я обманываю другого. Интересно, насколько низко я еще паду?»
    Мой рассудок стоял в углу, закрыв лицо руками, а естество отдувалось за него, краснея и пылая от стыда.
    − Да, это очень заманчиво. Вы, вроде, говорили, что знакомы с кем-то из группы?
    − Ну да, с Григом, ударником, он мой сосед. Слушайте, я сейчас попробую ему позвонить, если он ответит, то проведет нас в гримерку. Он – классный мужик! Хотите, Аглая Георгиевна?
    − Хочу, – сказала я, купаясь в своей гнусности.
    Миша просиял, достал сотовый и набрал номер.
    «Хоть бы у него не получилось, – с надеждой подумала я, но поздно. Поезд спустил пары и медленно двинулся вдоль перрона, набирая скорость.

    «Что я делаю? Или это уже не я? » – вертелось в голове, когда я шла с Мишей и Григом, с которым мы встретились возле какой-то боковой двери, ведущей в загадочные задники театра, минут через десять после Мишиного звонка. Сердце мое, кажется, переместилось в виски и стучало там, бешено и гулко. Мы шли по какому-то коридору, повернули, спустились по лестнице. Миша что-то болтал, по своему обыкновению, Григорий, выглядевший вблизи весьма добродушным человеком, насмешливо поглядывая на меня, вставлял время от времени короткие реплики.
    − Любите джаз? – спросил он меня.
    − Да, особенно саксофон...
    − О, тогда вам сегодня повезло...
    − В чем? – тупо спросила я.
    Он посмотрел на меня удивленно, но ничего не сказал и остановился. Возле двери, куда мы, видимо, должны были зайти, стояли девушки, которые тут же восторженно бросились к Григу.
    − Григорий, где Дики, когда выйдет Дики?!
    − Девушки, ничего не знаю... разрешите пройти, – толстяк бесцеремонно раздвинул девиц в стороны, освобождая проход.
    Они смерили нас с Мишей злобными взглядами, бормоча, видимо, проклятья на наши везучие головы и глаза, которым сейчас выпадет счастье лицезреть великого музыканта.
    − Мишаня, вы тут погодите минуту, я сейчас, – сказал Григ и скрылся за дверью.
    Мы остались с Мишей вдвоем в компании взбудораженных фанаток. Слушая их пылкие переговоры, я внезапно успокоилась, почти поверив, что на самом деле пришла сюда просто для того, чтобы получить автограф.
    Дверь открылась, девицы бросились к ней, Григорий махнул рукой:
    − Заходите все!
    Под восторженный шепот-визг фанаток мы двинулись в гримерную, я постаралась отстать и вошла последней. Пока пылкие девчонки своим шумом и восторгами изображали толпу человек из десяти, я застыла у двери, пытаясь адекватно оценить обстановку. Только сейчас я осознала, что в результате некого опьянения, вызванного воздействием на мою неустойчивую женскую психику бешеной музыки, неожиданности происходящего и элементарной усталости, совершила экстраординарный поступок, сомнительные плоды которого придется пожинать в ближайшие минуты. У меня даже закружилась голова и помутнело в глазах, словно у юной барышни, растерявшей на первом балу и разум, и чувства. Прошло некоторое время, улеглись страсти поклонниц, и я смогла осмотреться, благо, что временно затерялась за спинами девушек. В гримерке было душно, Дики, показавшийся еще ниже ростом, чем на сцене, переодетый в джинсы и пиджак, который на этот раз подходил ему по размеру, но так и не снявший шляпы, подписывал диски и какие-то фотографии, перебрасываясь грубоватыми репликами с пианистом. Тот сидел верхом на стуле, вытянув длинные ноги. Насколько я смогла сориентироваться в боевой окружающей обстановке, Джона в гримерке не наблюдалось. Тем временем Григ, подхватив девчонок, кажется, всех разом, повлек их к выходу, что-то добродушно им рассказывая.
    − Идите сюда... Дима, тут еще барышня... – он взглянул на меня. – Что вы забились у двери, давайте, проходите, не стесняйтесь. Мишаня, что ж ты свою девушку не поддержишь? Где такую скромную отыскал?
    Я готова была провалиться сквозь пол и даже осмотрела потертые половицы в надежде, не найдется ли где подходящей щели.
    − Аглая... э-э-э... Георгиевна! – Миша кинулся ко мне.
    − Гм-м-м... Аг-г-лая Г-г-георгиевна? Почему так? – заикаясь, спросил Дики и уставился на меня светлыми, порочно-язвительными, усталыми глазами.
    − Потому что именно так меня и зовут, – ляпнула я осевшим вдруг голосом.
    − Хм-м-м, надо же, – Дики помотал головой. – Вас т-т-трогают наши песни?
    − Трогают... – протянула я,
    − В фойе п-п-п-родавали наши диски...
    − Диман, ну ладно, я пошел собираться, подтягивайся, – бросил пианист, поднялся со стула и направился к выходу.
    − У меня нет, к сожалению, вашего диска... и даже программки нет, – пробормотала я в тоске, желая одного, как можно скорее удрать отсюда, кляня себя за несдержанность.
    − Хм-м-м... – пробормотал Дики.
    Я смутно догадывалась, что его внутренняя реплика была намного длиннее, эмоциональнее и содержала яркие народные идиомы. Открыв свою миниатюрную сумочку, я судорожно порылась там, обнаружив единственную отдаленно подходящую для автографа вещь – носовой платок. Или билет? Я ринулась в поисках билета, но найти его не смогла. Как назло куда-то девался Миша, в гримерке остались только мы с Дики.
    − Ладно, не п-п-п-парьтесь, – сказал вдруг Дики, открыл молнию сумки, стоящей на стуле, порылся в ней, достал коробку с диском и что-то размашисто написал на ней жирным черным маркером.
    − Держи... Аг-г-лая Георгиевна...
    − Спасибо, – прошептала я.– Большое спасибо... Сколько я вам должна за диск?
    − Н-н-нисколько... – устало махнул рукой Дики. – П-п-приходи на наши концерты.
    − Спасибо, извините, вы устали, я вас напрягаю, но ваша музыка просто... великолепна, – смущенно зачастила я. – И я... пойду...
    − Б-б-благодарю... – усмехнулся он.
    Я уложила диск с автографом в сумочку, направилась к выходу и остановилась. Я должна довести дело до логического конца, раз уж мне удалось сюда проникнуть. Просто спрошу у него про Джона, скажу, что восхищена его игрой, и последнее будет истинной правдой. Я повернулась к Дики.
    − Я в восторге от ваших музыкантов, а саксофонист у вас просто... э-э-э... блистателен, – сказала я, чувствуя, как сама заблистала от собственных эпитетов.
    − Джи? Да, он к-к-классно играет... Жаль, т-т-только редко... Вам сегодня оп-п-пределенно повезло.
    − Джи? – переспросила я.
    − Ну да, – Дики пожал плечами, – Джи. Д-д-джоном его зовут...
    − А я, простите, конечно, не могла бы взять автограф и у него?
    «Ну и идиоткой же ты выглядишь в его глазах. То-то у него вид, будто он сейчас расхохочется. Сейчас уйдет и будет ржать с приятелями над дурой-собирательницей автографов, у которой в сумке нет ничего, кроме носового платка» – пьяно прошамкали остатки моего разума.
    − У Д-джи? Ну, в п-п-принципе, можно...
    В дверь просунулась озабоченная физиономия.
    − Дима, ты идешь? Там аппаратуру почти загрузили. Давай скорей...
    − Идем, – сказал мне Дики, накидывая на плечо сумку, и, нахально подхватив меня за талию, буквально вытащил из гримерки в коридор. Здесь кипела жизнь.
    − Саня! Ты Д-д-джи не видел? – крикнул он кому-то в даль коридора и двинулся вперед.
    − Дима, я гримерку закрываю... – пожилая дама со связкой ключей подошла к двери.
    − Зак-к-крывайте, мы уходим, – бросил Дики.
    Саня из конца коридора ответил:
    − Он на сцене был, с Вовчиком! А сейчас не знаю...
    − Дима, ты идешь?
    − Аглая...
    Появились Григорий с Мишей. Миша проглотил мое отчество, и я почти не заметила этого. От суматохи и напряжения у меня снова закружилась голова. Дики повернулся ко мне.
    − Извините, уходим, п-п-пора... Значит, не судьба...
    «Вот и славно, что не судьба», – подумала я, вдруг почувствовав такую усталость, словно весь день таскала по шатким корабельным сходням тяжеленные мешки. Слишком насыщенный вечер, слишком экстремальные поступки, слишком трудная роль... Я махнула рукой и, бездарно импровизируя образ легкомысленной дамочки, пофигистки и любительницы острых ощущений, сказала:
    − Не судьба, так не судьба... Но вы передайте ему, вашему, как вы выразились, Джи, что одна из зрительниц просто в восторге от его виртуозного исполнения.
    Меня чуть не стошнило от этой фразы. Осталось только добавить: «Передайте душке-саксофонисту, что он просто очарователен, и я тащусь от него...». Или нет, не так: «Передайте этому мерзавцу-саксофонисту, что...».
    − Д-д-джи, черт тебя раздери! – вдруг услышала я. – Слушай, не успел ты п-п-появиться, как тебя уже п-п-преследуют п-п-поклонницы.
    Я уставилась на Дики, повернула голову в направлении его взгляда и увидела Джона, который приближался к нам.
    − Что еще за поклонницы? – спросил он этим своим хрипловатым низким голосом и уставился на меня. Я замерла, словно лягушка под змеиным гипнозом, в глазах Джона мелькнуло нечто, тотчас же сменившееся привычной насмешкой.
    − Аглая?! – спросил он. – Ты?
    − Да, – констатировала я факт.
    − Как ты здесь оказалась?
    − Пришла на концерт...
    − Понятно. Рад тебя видеть.
    − Я тоже... рада. Я, собственно, хотела...
    Наверное цвет моего лица мог бы в этот момент легко конкурировать с оттенками моего боевого шарфика, а внутренняя дрожь посоревноваться с тряской старой телеги по булыжной мостовой. А Джон казался спокойным, как умерший скакун. А, собственно, с чего бы ему волноваться? Какая-то девица, случайная участница одного из его многочисленных романов, явилась, чтобы взглянуть на него, любимого. Это же так тешит мужское самолюбие.
    − Т-т-так вы знакомы? Упс! – услышала я голос Дики и, вспомнив, что вокруг находятся люди, – свидетели нашей с Джоном трепетной встречи, – огляделась. Миша переводил удивленный взгляд с меня на Джона, Дики усмехался, поправляя шляпу.
    − Знакомы, – ответил Джон, глядя на меня. – Ты сказала, что что-то хотела...?
    − Джи, п-п-понял, ладно, вы т-т-тут разбирайтесь, мы п-п-пошли... Григ...
    − Идем, Мишаня, – сказал Григ.
    Миша как-то беспомощно взглянул на меня, отчего мой шарфик, вероятно, окончательно поблек.
    − Аглая... э-э-э... Георгиевна...
    − Миша, Михаил Сергеевич, – ляпнула я, не совсем понимая, что говорю. – Подождите меня, я сейчас...
    Пришла очередь Джона переводить взгляд с Миши на меня.
    − Михаил Сергеевич? – недоуменно спросил он, а уголок его рта язвительно пополз куда-то в сторону. – Как это вы... официально?
    − Джон, – он протянул руку Мише, тот ответно пожал ее, вид у парня был совсем потерянный.
    − Миша... – начала я покаянно.
    − Идем, Мишаня, – настаивал Григ.
    − Джи, д-д-догонишь... – Дики махнул рукой и двинулся по коридору.
    − Я рад тебя видеть, – повторил Джон.
    − У меня остались твои вещи, – сказала я и зачем-то уточнила: – Джемпер и куртка.
    Джон молчал, смотрел на меня, потирал подбородок, а я смотрела на его серьгу, стараясь не встречаться с ним глазами, теребила в руках хризантемы.
    − Я увидела тебя на сцене, – продолжила я, – и подумала: такой счастливый случай, когда и где мне еще удастся встретиться с тобой, чтобы вернуть твои вещи, вот я и решила...
    Я замолчала, совершено завязнув в собственной речи.
    − Решила, что представился удобный случай вернуть мне вещи? –переспросил меня Джон. – Не скажешь, почему я рад, что ты так решила...?
    Меня забило мелкой дрожью, то ли от сквозняка, гуляющего по коридору, то ли оттого, что зачастило сердце, то ли от всего сразу.
    − Наверное потому, что тебе не хотелось окончательно лишиться своих вещей? – спросила я.
    − Ну конечно, джемпер совсем новый, перед отъездом как раз купил и надел-то пару раз...
    − Вот видишь, как все удачно сложилось. И вещи не пропали, и тебе не пришлось прилагать усилий, чтобы их вернуть...
    − Гм-м, иногда здорово везет в жизни, не знаешь, где найдешь, где потеряешь, – ответил он.
    Так мы стояли с ним и разговаривали. О чем?
    − Пойдем? – спросил вдруг он.
    − Куда?
    − Но ты же хотела вернуть мои вещи?
    − Ты предлагаешь поехать за ними прямо сейчас? Ко мне? – врубила я правду-матку и мужественно посмотрела ему в глаза.
    Что там было, в этих глазах? Ирония? Насмешка? Усталость? Немой вопрос? Все и сразу, сказала бы я, если бы могла хоть что-то соображать.
    − Пойдем с мужиками в «Голубятню», посидим немного, а потом все обсудим, – сказал он вдруг, очень серьезно, дотронулся до моего плеча, провел ладонью по руке, вниз до локтя, словно содрал кожу, не коснувшись ее. – Ты вся дрожишь... замерзла? Придется мне отдать тебе еще одну куртку.
    − У меня есть пальто, – упрямо ответила я, больше не пытаясь справится с дрожью. – Оно в гардеробе.
    − Тогда идем в гардероб, – Джон взял меня за руку и повел за собой.

    В фойе уже было пусто. Две аккуратные, второго нежного возраста, дамы, которых язык не поворачивался назвать гардеробщицами, повернули к нам свои седые головы.
    − Вот и они... Где же вы бродите, барышня? – с укором спросила одна, высокая и сухощавая.
    − Все наши зрители уже оделись и по домам пошли, – добавила вторая.
    Мое пальто одиноко висело на длинном пустом кронштейне. Джон взял его из рук высокой дамы и распахнул за моей спиной:
    − Прошу вас, мэм...
    Я задергалась, но Джон ловко надел на меня пальто, его ладони сжали мои плечи ... «Сейчас он повернет меня к себе и поцелует прямо на глазах изумленной публики...» – мелькнула крамольная мысль, но он опустил руки.
    − Пойдем, мне нужно вернуться в гримерку... инструмент забрать, – и, не дав мне сказать ни слова, схватил за руку и потянул за собой.
    Мы снова промчались по уже опустевшему закулисью. Дверь в гримерку была закрыта, пришлось идти за ключами. Мы нарезали круги по театру, и Джон не отпускал моей руки, не спрашивая, хочу ли я следовать за ним, словно это само собой разумелось. И откуда в нем эта залихватская наглость, эта непробиваемая, ну или почти непробиваемая, самоуверенность? И почему я так послушно чуть ли не бегу за ним?
    Наконец мы вышли на улицу через задний подъезд театра. Фонари бросали светлые круги на мостовую, на темно-синей полосе пространства, сдавленного крышами, виднелись точечки звезд. Давно не было такого ясного вечера, с таким чистым небом.
    «Звезды...» – кажется, я сказала это вслух, потому что Джон остановился и поднял голову.
    − Действительно, звезды... забавно... – поправил на плече футляр с саксофоном и, подхватив меня под руку, продолжил путь.
    «Забавно!» – гулко бухнуло у меня внутри. Он забавляется! Он забавляется, обманывая, уезжая, не попрощавшись, играя на саксофоне! Мерзкий гедонист! Хотя, с какой стати мне предъявлять ему какие-либо претензии? Кто я такая, чтобы делать это?
    − Куда ты меня тащишь? – всё же возмутилась я, пытаясь вырвать руку.
    − «Голубятня» тут рядом, пешком минут пять. Мы же договорились, что сходим, посидим...
    − Мы ни о чём не договаривались! Это ты сказал, а я не соглашалась, – упрямо прошептала я, почему-то потеряв голос.

***

[1] «Никто не знает, какие беды я видел...»
[2] «Иногда мне везет, иногда нет...» Строки из песни Луи Армстронга «Nobody knows»
[3] Автор слов - Пляцковский М., композитор - Шаинский В.


(продолжение)

июль-декабрь, 2008 г.

Copyright © 2008 Ольга Болгова

Другие публикации Ольги Болговой

Обсудить на форуме

 

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование
материала полностью или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба www.apropospage.ru без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


Copyright © 2004 apropospage.ru


      Top.Mail.Ru