Литературный клуб дамские забавы, женская литература,Мэнсфилд-парк

Литературный клуб:


Мир литературы
  − Классика, современность.
  − Статьи, рецензии...
− О жизни и творчестве Джейн Остин
− О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
− Уголок любовного романа.
− Литературный герой.
− Афоризмы.
Творческие забавы
− Романы. Повести.
− Сборники.
− Рассказы. Эссe.
Библиотека
  − Джейн Остин,
  − Элизабет Гaскелл,
  − Люси Мод Монтгомери
Фандом
− Фанфики по романам Джейн Остин.
− Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
  − Фанарт.

Архив форума
Форум
Наши ссылки
Наши переводы и публикации


Экранизации...

экранизация романа Джейн Остин
Первые впечатления, или некоторые заметки по поводу экранизаций романа Джейн Остин "Гордость и предубеждение"

«Самый совершенный роман Джейн Остин "Гордость и предубеждение" и, как утверждают, "лучший любовный роман всех времен и народов" впервые был экранизирован в 1938 году (для телевидения) и с того времени почти ни одно десятилетие не обходилось без его новых постановок...»

экранизация романа Джейн Остин
Как снимали
«Гордость и предубеждение»

«Я знаю, что бы мне хотелось снять — «Гордость и предубеждение», и снять как живую, новую историю о реальных людях. И хотя в книге рассказывается о многом, я бы сделала акцент на двух главных темах — сексуальном влечении и деньгах, как движущих силах сюжета...»

Всем сестрам по серьгам - кинорецензия: «Гордость и предубеждение». США, 1940 г.: «То, что этот фильм черно-белый, не помешал моему восторгу от него быть розовым...»


Читайте романы

«Мой нежный повар» Неожиданная встреча на проселочной дороге, перевернувшая жизнь
- «Водоворот»   1812 год. Они не знали, что встретившись, уже не смогут жить друг без друга...
«Записки совы» Развод... Жизненная катастрофа или начало нового пути?
«Все кувырком» Оказывается, что иногда важно оказаться не в то время не в том месте
«Новогодняя история» Даже потеря под Новый год может странным образом превратиться в находку
«Русские каникулы» История о том, как найти и не потерять свою судьбу
«Пинг-понг» Море, солнце, курортный роман... или встреча своей половинки?
«Наваждение» «Аэропорт гудел как встревоженный улей: встречающие, провожающие, гул голосов, перебиваемый объявлениями…»
«Цена крови» «Каин сидел над телом брата, не понимая, что произошло. И лишь спустя некоторое время он осознал, что ватная тишина, окутавшая его, разрывается пронзительным и неуемным телефонным звонком...»
«В поисках принца или О спящей принцессе замолвите слово»«И что взбрело им в голову тащиться в этот Заколдованный лес?!...»
«В поисках короля» «Сидя в городской библиотеке и роясь в книгах, Шаул рассеяно листал страницы, думая о том, к какой неразберихе и всеобщему волнению привело пробуждение королевской семьи...»
«Принц» «− Женщина, можно к вам обратиться? – слышу откуда-то слева и, вздрогнув, останавливаюсь. Что со мной не так? Пятый за последние полчаса поклонник зеленого змия, явно отдавший ему всю свою трепетную натуру, обращается ко мне, тревожно заглядывая в глаза. Что со мной не так?...» и др.



Полноe собраниe «Ювенилии»

Впервые на русском языке опубли ковано на A'propos:

Ранние произведения Джейн Остен «Ювенилии» на русском языке

«"Ювенилии" Джейн Остен, как они известны нам, состоят из трех отдельных тетрадей (книжках для записей, вроде дневниковых). Названия на соответствующих тетрадях написаны почерком самой Джейн...»

О ранних произведениях Джейн Остен «Джейн Остен начала писать очень рано. Самые первые, детские пробы ее пера, написанные ради забавы и развлечения и предназначавшиеся не более чем для чтения вслух в узком домашнем кругу, вряд ли имели шанс сохраниться для потомков; но, к счастью, до нас дошли три рукописные тетради с ее подростковыми опытами, с насмешливой серьезностью озаглавленные автором «Том первый», «Том второй» и «Том третий». В этот трехтомный манускрипт вошли ранние произведения Джейн, созданные ею с 1787 по 1793 год...»



Перевод романа Элизабет Гаскелл «Север и Юг» - теперь в книжном варианте!
Покупайте!

Этот перевод романа - теперь в книжном варианте! Покупайте!

Элизабет Гаскелл
Жены и дочери

«Осборн в одиночестве пил кофе в гостиной и думал о состоянии своих дел. В своем роде он тоже был очень несчастлив. Осборн не совсем понимал, насколько сильно его отец стеснен в наличных средствах, сквайр никогда не говорил с ним на эту тему без того, чтобы не рассердиться...»



Дейзи Эшфорд
Малодые гости,
или План мистера Солтины

«Мистер Солтина был пожилой мущина 42 лет и аххотно приглашал людей в гости. У него гостила малодая барышня 17 лет Этель Монтикю. У мистера Солтины были темные короткие волосы к усам и бакинбардам очень черным и вьющимся...»


«Новогодниe (рождественскиe) истории»:

Новогодняя история «...устроилась поудобнее на заднем сидении, предвкушая поездку по вечернему Нижнему Новгороду. Она расстегнула куртку и похолодела: сумочки на ремне, в которой она везла деньги, не было… Полторы тысячи баксов на новогодние покупки, причем половина из них − чужие.  «Господи, какой ужас! Где она? Когда я могла снять сумку?» − Стойте, остановитесь! − закричала она водителю...»

Метель в пути, или Немецко-польский экзерсис на шпионской почве «В эти декабрьские дни 1811 года Вестхоф выхлопотал себе служебную поездку в Литву не столько по надобности министерства, сколько по указанию, тайно полученному из Франции: наладить в Вильне работу агентурных служб в связи с дислокацией там Первой Западной российской армии...»

Башмачок «- Что за черт?! - Муравский едва успел перехватить на лету какой-то предмет, запущенный прямо ему в лицо.
- Какого черта?! – разозлившись, опять выругался он, при слабом лунном свете пытаясь рассмотреть пойманную вещь. Ботинок! Маленький, явно женский, из мягкой кожи... Муравский оценивающе взвесил его на руке. Легкий. Попади он в цель, удар не нанес бы ему ощутимого вреда, но все равно как-то не очень приятно получить по лицу ботинком. Ни с того, ни с сего...»

О, малыш, не плачь... «...чего и следовало ожидать! Три дня продержалась теплая погода, все растаяло, а нынче ночью снова заморозки. Ну, конечно, без несчастных случаев не обойтись! – так судачили бабки, когда шедшая рядом в темной арке девушка, несмотря на осторожность, поскользнулась и все-таки упала, грохоча тяжелыми сумками...»

Вкус жизни «Где-то внизу загремело, отдалось музыкальным звуком, словно уронили рояль или, по меньшей мере, контрабас. Рояль или контрабас? Он с трудом разлепил глаза и повернулся на бок, обнаружив, что соседняя подушка пуста...»

Елка «Она стояла на большой площади. На самой главной площади этого огромного города. Она сверкала всеми мыслимыми и немыслимыми украшениями...»

Пастушка и пират «− Ах, простите! – Маша неловко улыбнулась турку в чалме, нечаянно наступив ему на ногу в толпе, загораживающей выход из душной залы...»

Попутчики «Такого снегопада, такого снегопада… Давно не помнят здешние места… - незатейливый мотив старой песенки навязчиво крутился в его голове, пока он шел к входу в метрополитен, искусно лавируя между пешеходами, припаркованными машинами и огромными сугробами, завалившими Москву буквально «по макушку» за несколько часов...»

Джентльмены предпочитают блондинок (Новогодняя сказка о том, как Змею Горынычу невесту искали) «Жил-был на свете в некотором царстве, некотором государстве Змей Горыныч. Был он роста высокого, сложения плотного, кожей дублен и чешуист, длиннохвост, когтист и трехголов. Словом, всем хорош был парень – и силой и фигурой, и хвостом, и цветом зелен, да вот незадача: Горынычу...»

«Рыцарь, открой забрало: совсем не та к тебе приходит» «Сэр Этельберт, рыцарь славный и отважный, без страха и упрека, после многолетних праведных трудов и великих побед на поприще сражений с драконами и прочими врагами как рода человеческого, так и короны, отечества и Англии, отправился наконец к своей невесте леди Хильде, дочери графа Рэндалла, что жил в замке Меча и Орала в долине Зеленых дубрав, дабы посмотреть на деву, с которой был обручен еще во младенчестве, и себя показать...»


История в деталях:

Правила этикета:

«Данная книга была написана в 1832 году Элизой Лесли и представляет собой учебник-руководство для молодых девушек...»
- Пребывание в гостях
- Прием гостей
- Приглашение на чай
- Поведение на улице
- Покупки
- Поведение в местах массовых развлечений

- Брак в Англии начала XVIII века «...замужнюю женщину ставили в один ряд с несовершеннолетними, душевнобольными и лицами, объявлявшимися вне закона... »
- Нормандские завоеватели в Англии «Хронологически XII век начинается спустя тридцать четыре года после высадки Вильгельма Завоевателя в Англии и битвы при Гастингсе... »
- Моды и модники старого времени «В XVII столетии наша русская знать приобрела большую склонность к новомодным платьям и прическам... »
- Старый дворянский быт в России «У вельмож появляются кареты, по цене стоящие наравне с населенными имениями; на дверцах иной раззолоченной кареты пишут пастушечьи сцены такие великие художники, как Ватто или Буше... »
- Одежда на Руси в допетровское время «История развития русской одежды, начиная с одежды древних славян, населявших берега Черного моря, а затем во время переселения народов, передвинувшихся к северу, и кончая одеждой предпетровского времени, делится на четыре главных периода... »


Детективные истории

Хроники Тинкертона - «O пропавшем колье» «В Лондоне шел дождь, когда у дома номер четыре, что пристроился среди подобных ему на узкой улице Милфорд Лейн, остановился кабриолет, из которого вышел высокий грузный мужчина сумрачного вида. Джентльмен поправил цилиндр, повел плечами, бросил суровый взгляд на лакея, раскрывшего над ним зонт, и...»

Рассказы о мистере Киббле: Как мистер Киббл боролся с фауной

«Особенности моего недуга тягостны и мучительны, ведь заключаются они в слабости и беспомощности, в растерянности, кои свойственны людям, пренебрегающим делами своими и не спешащим к отправлению обязанностей...».


 

 

Творческие забавы

Ольга Болгова

Пять мужчин

Начало

      Глава II

 

Это происходило на грани сумасшествия – мы выпали из мира и погрузились в свой собственный, не менее реальный, наполненный тем же солнцем, теми же взлетающими к небу конусами кипарисов, пятнистыми разлапистыми платанами, тенистыми улочками, тонущими в виноградных гроздьях, нежданными теплыми дождями, ночными купаниями, сухим вином и прожиганием жизни. Мы целовались в каждом укромном уголке, который попадался в наших бездумных скитаниях, хотя, вскоре мы утратили всякое чувство неловкости, целуясь напропалую там, где нас внезапно настигало желание почувствовать друг друга. Близость неуемно влекла нас после той ночи на пляже, когда все вышло так случайно и бесшабашно, бездумно и отчаянно. Я рассталась со своей девственностью легко и даже где-то со страстью, которую вызвали скорее ночь и море, окружающие нас, чем сам неведомый до сей поры процесс. Но об этом я подумала много позже, а тогда я просто отдавалась томлению, которое становилось просто невыносимым, под властью сильного мужского тела, принадлежащего очаровательному лохматому поэту. А дальше... А дальше мы каждый день искали убежища, чтобы предаваться становящемуся с каждым разом все более желанным греху, бездумно, со всем пылом молодости, которая не задумывается о последствиях, а просто живет и пьет жизнь, захлебываясь ею. Море, коварное море околдовало и одурманило, словно огромный кальян, источающий любовный опиум сводящей с ума коварной игры красок, пения волн и сиюминутной смены настроений. И напрасно его называют колыбелью, нет, это скорее ложе страсти, чем невинного младенца.

Судьба разыгрывает сцены
Из-за кулис,
Мы для нее лишь суть арены
И чистый лист.
Фигур путей переплетенья,
Как на доске,
Все наши страсти и сомненья
В ее руке.
То в дар швырнет нам чары ночи
И сладость губ,
То вновь ее туманны очи
И голос груб...
Едва взлетев над бренным миром
Мы камнем вниз,
Амур становится Сатиром –
Каков сюрприз.
И прочь уносятся мгновенья,
Ночь коротка,
Не уловить сего круженья,
Дрожит рука.
Но мы назло слепому року,
Открыв глаза,
Отбросим вздохи и упреки,
Ведь путь назад
Для нас забыт, и бесшабашным
Сплетеньем тел
Глотаем жизнь и пьем бесстрашно
Мы свой удел.

********

 

Мне казалось, что засну мгновенно, едва коснувшись подушки, но ничего подобного не произошло: я долго лежу, ворочаюсь, встаю, иду на кухню, чтобы выпить воды, и снова ложусь; дурные и не очень мысли лезут в голову; затем с ревом является изгнанный Николой за какие-то прегрешения Черный и долго бродит по мне, выбирая местечко поудобней, наконец устраивается где-то в средней части и заводит свою знойную журчащую котовью песнь блаженства. Под нее я и засыпаю, и вижу совершенно бесстыдный эротический сон с участием неведомого мужчины, лица которого не могу разглядеть.
    С утра отправляюсь на работу, в то время как Никола и Черный, предательски покинувший меня ночью, смачно спят, сын вяло реагирует на попытки разбудить его, буркнув, что у него нет первой пары, а кот лениво зевает и потягивается, демонстрируя белый пушистый живот.
    Толкаю тяжелую дверь и вхожу в мастерскую: большое, наполненное стеллажами, заготовками, чанами и гончарными кругами помещение. С утра здесь пусто, прохладно и почти тихо, лишь в соседней комнате гудят печи для обжига. Тихо урчит привод гончарного круга, за которым уже восседает коллега, Андрей Болотов – три года назад он открыл эту мастерскую, перетащив сюда своих однокашников-скульпторов по училищу, в том числе, и меня. Мастерская, пережив период трудного становления, неожиданно, кажется, и для самого вдохновителя и организатора, расцвела, и даже стала приносить доходы. У нас появились постоянные заказчики. Последним нашим достижением явилась организация экскурсий «К гончару», которые приобрели популярность – желающих сесть за гончарный круг и приобщиться к таинству создания сосуда из бесформенного куска глины оказалось более чем достаточно. Видимо, в каждом человеке, от ребенка до старика, живет, пусть иногда и глубоко скрытая, но вечная тяга к творчеству. Впрочем, сейчас нужно заняться банальным заказом и слепить несколько чайных сервизов в ирландском стиле для ресторана «Айриш», а после двух ожидается плановая экскурсия, которую сегодня предстоит встречать мне. Обвязавшись длинным холщовым фартуком, устраиваюсь за своим гончарным кругом, беру кусок беложгущейся глины, леплю из него шар, кидаю его на круг, и, закрепив, включаю привод. Глина влажно и мягко покоряется моим рукам, превращаясь сначала в конус, который плавно перетекает в сферу, словно танцуя на быстро вращающемся круге. Я люблю своё дело, здесь всё в моей власти, и кусок глины, – материя праха, вновь обретающая плоть, – покорен и подчинен лишь мне и моей фантазии...

Дивлюсь тебе, гончар, что ты имеешь дух,
Мять глину, бить, давать ей оплеух,
Ведь этот влажный прах трепещущей был плотью
Покуда жизненный огонь в нем не потух.
[1]

Впрочем, мне нужно выполнить заказ...

********

 

Мы бродили по городу, поднимались в горы, прятались в чащобах парка, мятежно искали места, где могли бы обнимать друг друга без опасения быть обнаруженными. Пляж был хорош, но галька не слишком способствовала нашей пылкости. Парк обладал укромными уголками, но и в нем трудно было уединиться, ведь эти укромные уголки были доступны не только нам. А потом зарядили дожди, теплые, но обильные и долгие. Тетушка Стаса жила в однокомнатной квартире и, будучи дамой преклонного возраста и внушительных объемов, нечасто отлучалась из дома. Со мной в комнате жила соседка, которая в один прекрасный день собрала вещи и уехала, поскольку время ее отдыха истекло, и мы решили воспользоваться этим моментом.
    На второй этаж частного дома, где я жила, подняться можно было по лестнице, устроенной в центре кухни, где до поздней ночи кипела жизнь. Мы долго бродили по окрестным улочкам, дожидаясь, когда хозяева, их многочисленные родственники и знакомые угомонятся и разойдутся. Наконец в доме все стихло, и мы пробрались во дворик, освещенный тусклым фонарем, свет которого вырывал из черной южной тьмы лишь заплату выложенной плиткой дорожки, ведущей к дому, да ветку абрикоса, покачивающуюся от легкого ночного ветерка. Лениво гавкнул хозяйский пес и затих, видимо, решив, что выбираться из конуры в такую темень себе дороже. Мы осторожно открыли дверь, что вела на кухню, занимающую добрую половину территории первого этажа и, стараясь не волновать вечно скрипящие ступеньки, пробрались на второй этаж. Не включая свет, мы разделись и забрались в мою узкую кровать, стараясь делать все шепотом, насколько это было возможно в нашем состоянии.

Жизнь гончарным вращалась кругом,
Мы ее из глины лепили,
И на миг становились друг другом
Там, где боги пути торили.
Мы скрывались в тенях и чащах –
Ты и я, ты была ундиной
Иль красоткой с этрусской чаши,
Золотою загадкой Диной.
Нежной кожи твоей прозрачной
Я рабом становился бренным,
Целый мир ничего не значил, –
Ты одною вращалась вселенной,
На гончарном кругу, из праха
Превращаясь в сосуд звенящий,
Мы из глины, не зная страха,
Жизнь лепили в тот миг парящий.

********

 

Покой мастерской нарушается гулом голосов: явились экскурсанты. Они двигаются вдоль стеллажей, на которых рядами выставлены уже готовые, обожженные, и еще сырые, ждущие своей очереди, изделия – кухонная утварь, сервизы, корчаги, кувшины, вазы, горшки, глиняные фигурки. Марина, наша юная многостаночница, совмещающая в одном лице экскурсовода, секретаря, курьера и очередную подругу жизни неугомонного Андрея Болотова, хорошо поставленным голосом вещает:
    − Обратите внимание на эти прекрасные крынки и корчаги, выполненные по древнерусской технологии молочного обжига. Что такое молочный обжиг? Это древний способ придать гончарному изделию красивый декоративный вид и сделать его водонепроницаемым. Осуществляется он очень просто. После первого утельного обжига керамики ее опускают в молоко, а затем нагревают до...
    − ... 350-ти градусов, – мысленно заканчиваю Маринину фразу, утонувшую в вопросе, заданном каким-то нетерпеливым экскурсантом. А сейчас кто-нибудь обязательно спросит, много ли молока мы переводим для того, чтобы осуществить этот процесс.
    Осматриваю свое рабочее место, достаю украдкой зеркальце, чтобы взглянуть на себя перед тем, как придется выступить в роли мастера, приобщающего народ к древнему искусству гончарства. По возможности стараюсь избегать участия в подобных мероприятиях, но сегодня коллеги разбежались по делам, и волей-неволей эту обузу пришлось взять на себя.
    Группа приближается, и вскоре я оказываюсь в окружении десятка человек, разглядывающих меня и гончарный круг, как нечто диковинное. С удовольствием отмечаю, что добрая половина группы – дети, а с ними всегда проще и интереснее.
    − Здравствуйте, – слышу вдруг голос откуда-то слева и, обернувшись, чуть не падаю со своего узкого высокого сидения, потому что передо мной стоит ни кто иной, как вездесущий блондин-грабитель-специалист-по-связи-сын-соседей-сверху Станислав. В его внезапных появлениях, кажется, уже есть нечто фатальное.
    − Здравствуйте, – после паузы, потребовавшейся, чтобы прийти в себя и обрести дар речи, отвечаю я и довольно грубо добавляю:
    − А сюда-то вы как попали?
    − Совершенно случайно, с братом... давно обещал ему совместный поход по городу, вот проходили мимо, он меня и затащил, – говорит Станислав, тоже после некоторой паузы, и показывает на светловолосого мальчишку лет двенадцати, стоящего в первом ряду. Кажется, я встречала его во дворе.
    − По правде говоря, совершенно не ожидал увидеть вас здесь, в качестве гончара... Просто ошеломлен...Вы здесь работаете?
    − Как видите...
    Марина объявляет, что сейчас каждый желающий с помощью специалиста сможет вылепить себе изделие любой желаемой формы.
    − Извините, Стас... нислав, мне нужно работать, – говорю я и поворачиваюсь к потенциальным гончарам-любителям, пристроив улыбку на лицо.
    Первым желающим оказывается брат Станислава, который с энтузиазмом карабкается на табурет. Приступаю к процессу. Брата по очереди сменяет вся ребячья компания; после детей, восторженно и осторожно держащих горшочки и кувшинчики, изготовленные своими руками, на табуретку взбирается полнокровный мужчина в годах. С такими особенно трудно: обычно при неуверенности движений, они все же пытаются тянуть одеяло, то есть глину, на себя. Наконец Марина командной рукой завершает представление и ведет экскурсантов дальше, к керамическим каминам, которые недавно начали изготавливать в нашей мастерской. Группа удаляется, а передо мной остается стоять пресловутый Станислав. Вопросительно смотрю на него:
    − Хотите приобщиться...?
    − В общем-то, да...
    А он дожидался, когда все удалятся на безопасное расстояние... Что этому мальчику нужно?
    − Ну... давайте, садитесь...
    − Мне правда, интересно... – Станислав начинает оправдываться.
    − Не сомневаюсь... надевайте фартук.
    Станислав облачается в фартук, забирается на табурет, я подаю ему кусок глины и показываю, с чего начинать.
    − Лепите шар и бросьте его на круг, нужно попасть в центр, и смачивайте, смачивайте руки водой.
    − Знаете, я всегда мечтал сесть за гончарный круг.
    Надо же, всегда мечтал...
    Станислав лепит шар и довольно ловко прилаживает его на нужное место, я включаю привод:
    − Сейчас попробуем вылепить конус, вы будете лепить, а я вас направлю.
    Он неловко хватается за кусок глины, круг быстро вращается, глина мнется, деформируется под его руками. Беру его руки в свои и начинаю направлять движение.
    − Как у вас ловко получается, – говорит он. – У вас такие сильные руки... для женщины.
    − Но я же скульптор и гончар по профессии. Какую форму вы бы хотели?
    − В смысле?
    − В смысле, какую форму вы бы хотели придать вашему изделию: цилиндр, горшок, чаша... Что?
    − Давайте... горшок...
    Круг вращается, вода сочится по податливой синеватой поверхности глины, которая под нашими руками почти мгновенно меняет форму: конус приобретает округлости и узкое горло, руки Станислава поддаются движениям моих рук. Прядка волос падает ему на глаза, но он не может откинуть ее. Еще несколько вращений, и горшочек готов. Подаю Станиславу стек:
    − Нанесите узор, потом обожжем ваш горшочек, и завтра получите его.
    − Спасибо. Вы отлично работаете.
    − Стараюсь, – скромно говорю я. – Вымойте руки, – включаю кран и подаю ему полотенце.
    Тем временем экскурсия возвращается, Марина произносит прощальную речь во славу гончаров и гончарного искусства, желающие отправляются выбирать покупки, белобрысый брат Станислава с горшочком, который он аккуратно держит на ладони, ожидая, когда тот подсохнет, подходит к нам.
    − Стас, классно здесь, да? Ты тоже слепил? Прикольно...
    − Да, классно, –отвечает Станислав и смотрит на меня. – Кстати, познакомься, это наша соседка, Дина... э-э-э...
    − Просто Дина, – ответствую я.
    − Соседка? Правда? Прикольно... А меня зовут Влад...
    − Владислав... – улыбаясь, поясняет старший брат. – Поздний ребенок.
    − Понятно, – киваю я.
    − Пойдем, Стас, – говорит Влад. – Мы еще собирались с тобой в бильярдную...
    − Давай свой горшок, – говорю я. – Сделаем обжиг, он будет красивым и водонепроницаемым.
    − Правда? – восхищенно выдает Влад и подает мне горшочек.
    Мы прощаемся, Станислав жмет мне руку, как старому приятелю:
    − Значит, сегодня вечером?
    − Что сегодня вечером? – изумленно спрашиваю я.
    − Зайду по поводу обожженных горшков...
    − Почему сегодня?
    − Ну... чтобы узнать...
    − Ну хорошо, сегодня, так сегодня, – зачем-то соглашаюсь я.

 

********

 

Мне снился Стас... он, который лежал рядом, снился упорно и нахально. Было ужасно жарко и хотелось пить. Или это происходило на самом деле, и я перепутала сон с явью? Я открыла глаза и тотчас же зажмурилась – солнечные лучи лились из приоткрытого окна, за которым жизнерадостно распевали неведомые птицы. Стас зашевелился, сграбастал меня, прижимая к себе, как будто можно было прижать еще теснее, лежа на столь узкой кровати, уткнулся лицом в мои волосы и прошептал на ухо:
    − Доброе утро рыжим...
    − Доброе утро поэтам, – ответила я.

Злато заревом искрится,
Загораясь золотисто –
Звуков солнечных монисто
В волосах, звеня, струится...

− прошептал он, щекоча мне ухо губами, а чувства словами. – Как спалось?
    − А ты не знаешь?
    Он хмыкнул и приступил к активно-ленивым действиям, от которых я мгновенно слабела и телом... и духом...
    Мы не услышали, как раскрылась дверь, возмущенное «Что здесь происходит? Это что же вы себе позволяете в моем доме?» настигло нас неожиданно и резко. В животе спиралью заструился холодок, словно при падении с высоты, Стас дернулся, обернулся, и я увидела хозяйку дома, полнотелую громкоголосую даму средних лет, а поодаль, у дверей, женщину с чемоданом и маленькую девочку, которая испуганно уставилась на меня широко открытыми глазами. Хозяйка разразилась пылкой речью по поводу моего непристойного поведения и нравов молодежи вообще, а я смотрела на девочку и думала, почему же женщина, которая по всей вероятности была ее матерью, не выведет ее из комнаты.
    − Позвольте, мадам... – оборвал хозяйку Стас, – Может быть, вы выйдите, а потом мы спокойно обсудим создавшееся положение?
    − Я тебе не мадам, ты, развратный наглец! Я сейчас вызову милицию!
    − В таком случае, лучше уж полицию нравов, – парировал Стас, а я желала лишь одного: провалиться, исчезнуть, улетучиться из этой комнаты. «Полиция нравов» вызывала у моей, всегда прежде вполне доброжелательной, хозяйки новый взрыв возмущения оскорблением, нанесенным добродетели и святости ее дома.
    − Стас, – шептала я, – не спорь...не надо, прошу тебя...
    − Да выйдите же вы из комнаты, в конце концов...! – взорвался он.
    Женщина с девочкой исчезли за дверью, до хозяйки тоже дошло, что ей стоит удалиться, и она, бросив в мою сторону, – «чтоб ноги твоей в моем доме не было», – вышла, хлопнув дверью.
    Вот так все и закончилось, почти так же как и началось: нежданно и быстро, – оборвавшись на недопетой, недотянутой ноте. Мы слишком увлеклись, презрев реальный мир, и он жестко отплатил за невнимание к себе, больно ударив оземь.

********

 

«Позднее зажигание, – крутятся в голове слова, уже добрых пять минут, как крутятся. – Позднее зажигание...». Двери за экскурсантами закрылись, и в мастерской наступает тишина, а я почему-то слышу стук своего сердца. Снова бухает дверь, это возвращается Марина, бежит в цех обжига, где сейчас орудует Андрей.
    − Отработали, Дина Николаевна? – улыбается она мне на ходу.
    Бросаю ответную улыбку и согласно киваю, думая о своем. Позднее зажигание – это внезапное волнение, прилетевшее невесть откуда, когда я вдруг подумала, что несколько минут назад практически обнимала Станислава. Но таким же образом, здесь, за гончарным кругом, я обняла уже не один десяток мужчин, с чего это вдруг на меня накатило некое нездоровое возбуждение? Вдруг проснулись и взыграли гормоны? С какой стати этот тип будоражит мое воображение? Может быть, из-за ощущения некой опасности, связанной с его похожестью на того парня из банка? Странного совпадения имён? Череды наших случайных, ничем не объяснимых встреч? Его молодости? Молодости... Потянуло на молодых мужчин? Так сказать, седина в бороду... то есть...куда?
    Обуреваемая этими тяжкими думами, выбираюсь со своего рабочего места, выставляю на стеллаж для сушки результаты сегодняшней деятельности: высокие конусовидные чашки и два цилиндрической формы чайника с короткими лукавыми носиками, которые мне ужасно нравятся. А еще мне, черт побери, нравятся глаза Станислава: кажется, они серые, и он очень симпатично щурит их. Но зачем они мне нравятся? «Он старше Николы всего на восемь лет, – напоминаю я себе. – И возможно, явится сегодня вечером...». Стащив фартук, мою руки, переодеваюсь и решаю отправиться к отцу.

    Папа, как всегда, встречает вопросом, обедала ли я, и тут же, не дожидаясь ответа и нещадно хромая, тащит меня на кухню.
    − Сварил изумительный луковый суп, по рецепту... – родитель насаживает на переносицу очки, открывает толстую потрепанную кулинарную книгу и начинает зачитывать рецепт. Мой отец – творец по натуре, художник в душе, фотограф в миру. Преданный приверженец фотокамеры прошлого столетия «Зенит», проявителя и закрепителя, и ярый противник цифровой аппаратуры и фотошопа. К счастью, несмотря на природные упрямство и сарказм, из которых проистекают его принципы и неприятие реалий, он не обделен здоровой иронией и почти детской способностью увлекаться всем и вся. На данном этапе своей жизни он увлечен кулинарией.
    − Папа, как твоя нога? Нужно сходить в аптеку? – спрашиваю я, как примерная заботливая дочь.
    Отец машет рукой.
    − Не суетись, дщерь... Милейшая Анна Павловна все уже закупила и лечит меня со всем пылом сестры милосердия.
    Ну да, Анна Павловна, милейшая подруга моего папы, с которой он мирится и ссорится в течение последних трех лет.
    − Помирились? – спрашиваю я, памятуя, что в последнее время они находились в долгой ссоре, и я уже начинала переживать, что они так и не договорятся.
    − А мы и не ссорились, – невинным басом отвечает отец, расставляя на столе тарелки.
    Мы едим луковый, на самом деле, вкусный суп, я рассказываю отцу про свои вчерашние приключения, упуская некоторые детали.
    − Дина, – говорит отец, – бурно же ты отметила свой день рождения... но ты уж как-то поаккуратней... пожалуйста.
    Переживает. Мне хорошо и покойно с отцом, мы долго болтаем, я уезжаю домой, когда на улице уже сгущаются осенние сумерки.

 

********

 

Что-то оборвалось, резко и безнадежно, словно нас вырвали из карнавала, в котором мы бездумно существовали все эти дни. Во всяком случае, так произошло со мной.
    − Что будем предпринимать? — спросил Стас, когда мы вышли за калитку оскверненного нами дома.
    Я пожала плечами. Я не знала, что сказать, мне не хотелось разговаривать, было тошно и стыдно. Я не могла поднять на него глаза, а он продолжил:
    − Весело получилось... давай подумаем... нужно найти тебе жилье...
    Весело? Какое жилье? Все сломано и разрушено, а он рассуждает о каком-то жилье? Я взглянула на него и увидела, что он ухмыляется.
    − Тебе все это кажется смешным? — спросила я.
    − А тебе нет? Да не бери ты в голову, Дина! Ничего же страшного не произошло!
    Он обхватил меня за плечи, потянул к себе, и мне вдруг немыслимо захотелось выплакать свой стыд, но самой себе, не ему. Я осторожно выбралась из его рук.
    − Ты иди, Стас, — сказала я. — Мне нужно побыть одной...
    − Чего вдруг, Дина? Успокойся, пойдем позавтракаем, а потом зайдем к тетушке, поселишься у нее...
    − А ты?
    − Я разберусь, — он махнул рукой.
    «Он разлюбил меня, или совсем не любил», — почему-то тупо закрутилось в голове.
    − Хорошо, —согласилась я, —пойдем позавтракаем.
    Мы поднялись на гору, в «Блинную», которую посещали почти каждое утро. Я не могла есть и с трудом отвечала на вопросы Стаса. Я дала себя уговорить и дошла с ним до дома, где жила его тетушка, но там меня замкнуло.
    − Извини, Стас, — сказала я, — мне нужно побыть одной.
    Он не стал спорить. Не стал. Сказал уверенным тоном:
    − Хорошо, ундина... Побудь, но недолго. Буду ждать тебя в два на нашем месте на набережной.

Не строй воздушные замки –
Их невесомость небрежна,
Нет оснований у башен,
Ни камня, ни кровли, ни стен.
Любой ветерок внезапный
Разрушит их неизбежно,
И день не вернется вчерашний,
Руины оставив взамен.

********

 

Николы нет дома. Черный является в прихожую, и пока я раздеваюсь, произносит пламенную речь о том, как он голоден, одинок и заброшен, не забывая при этом потереться о джинсы. Едва успеваю сунуть ноги в домашние тапочки и вымыть руки, как в дуэт с неустанным ревом Черного вступает дверной звонок. У Николы есть ключ, следовательно, это, по всей вероятности, Станислав. Злясь на гормоны, которые реагируют на звонок условным рефлексом в виде некого волнения и легкого жара, бросаюсь в прихожую. Останавливаюсь на миг у зеркала и вижу в нем отражение усталого, не в меру раскрасневшегося лица аля «Ау, Кустодиев!». Макияж явно нуждается в реставрации, волосы растрепаны. Пытаюсь поправить падающую на лицо прядь, и начинаю бороться с вечно заедающим замком. После нескольких попыток, явно раскрасневшись еще больше, распахиваю дверь. Станислав смущенно улыбается.
    − Здравствуйте, Дина...
    Приглашаю его войти.
    − Кажется, я не вовремя... — говорит он.
    Конечно, не вовремя. И вообще не стоило приходить, или, хотя бы, чуть позже, чтобы не заставать бедную женщину в разобранном виде. Впрочем, какая разница, в конце концов, это его проблемы. А он явно готовился. Очень причесан, и голубая в полоску рубашка очень ему к лицу... к глазам.
    − Я только что пришла, — подло подтверждаю я, — Проходите на кухню, я сейчас.
    Он мнется, но идет за мной. Пристроив гостя на кухонный диванчик, удаляюсь в комнату. Все-таки интересно, что ему от меня нужно? Хочет убить свободное время? Переспать? Пообщаться? Ограбить? Первое — не ясно, второе – странновато – вокруг полно молодых интересных женщин. Проблема познакомиться с женщиной? Не похоже, он совсем не кажется неуверенным, а вчера так просто блистал среди моих сумасшедших подружек. Третий и четвертый пункты отметаю, один – из-за его смутности, другой – как маниакальный плод разгулявшегося после пережитого стресса воображения и по причине наличия алиби у подозреваемого. Отбросив безнадежные размышления, обращаюсь к вечному женскому другу-недругу – зеркалу. Итак, чуть-чуть вот этой помады, эту прядку слегка приспустить, нет, не стоит, а впрочем, да.
    − Знаете, Станислав,— объявляю я, появившись на кухне, где гость увлеченно читает газету, которую я предварительно всучила ему, чтобы не скучал, — я вас пригласила, вернее, вы были так настойчивы, что я пригласила вас, скорее, не по своей воле, но если вы насчет горшочков, то сразу хочу вас разочаровать, потому что до обжига они должны постоять несколько дней, чтобы глина могла просохнуть.
    Я чуть не задохнулась от долготы и бессвязности собственной речи и внимательного взора гостя, которым он смотрел на меня, слушая весь этот бред. Даже Черный прервал свою любимую песнь голодного кота и начал сосредоточенно вылизывать заднюю лапу, видимо, выказывая таким образом мнение об умственных способностях хозяйки. Вероятно, я страдаю переоценкой своей личности, поскольку Станислав, скорее всего, действительно пришел по поводу горшков и ничего более. Распустила перья старая тетеря... Иначе он бы принес букет или шампанское, традиционные атрибуты-прелюдии. Злобно хватаю чайник и, перебив Станислава, который пытается что-то сказать, спрашиваю:
    − Чай пить будете?
    − С удовольствием выпью, — отвечает он. — А насчет горшков, не беспокойтесь, мы будем ждать столько, сколько нужно.
    Нахал... Я ему про его ненужный визит, а он мне про горшки. Нет, у этого типа вряд ли есть проблемы в общении с женщинами, скорее у женщин есть проблемы от общения с ним.
    − Я пришел с пустыми руками, — продолжает Станислав, — потому что не знал, как вы отнесетесь к разным там тортам и конфетам... Вы такая необычная женщина, Дина...
    Так, я уже и необычная женщина... Да, я необычная, а он как думал? Я необычно разбиваю бутылки в магазинах, необычно пугаюсь грабителей. И словно мысли мои про ананасы в шампанском прочитал. Проницательный и неглупый.
    Черный возмущенно ревет, и я бросаюсь к холодильнику за порцией киттикета, радуясь, что есть возможность сделать паузу после столь двусмысленного комплимента.
    Проницательный и неглупый мужчина тем временем продолжает:
    − Дина... вы мне... понравились, особенно сегодня... в мастерской, вы были там такая...
    − ...измазанная глиной... – подсказываю я.
    Черный радостно уплетает консервы, даже кончик его хвоста дрожит от удовольствия.
    − Нет, вы были...
    − Сейчас заварю чай...
    − Очень профессиональны... – объявляет Станислав.
    − И это вас привлекает?
    Ну и зачем я так сформулировала вопрос?
    − Да, и это! – радостно поддерживает меня Станислав.
    − И то, как я бью бутылки?
    − Это было сногсшибательно...
    − Скорее, виносшибательно...– блистаю я чувством юмора.
    Он улыбается и трет кончик носа, потом вздыхает, проводит ладонью по подбородку:
    − Дина... мы взрослые люди...
    Ого, переходит в наступление? Так сразу? Опять пылают щеки – проклятое девичье качество моей кожи.
    − ... мы взрослые люди, и я хотел бы... встречаться с вами. Вы же свободны, насколько я понимаю?
    Вот так... Он бы хотел. Сначала он бы хотел, а потом бы хотел узнать, свободна ли я. Но чертовски приятно услышать такое от молодого мужика, симпатичного и неглупого. И я бы тоже хотела, но насколько он искренен? И что ему нужно в конечном итоге? Впрочем, пока неважно... Но, на всякий случай, стоит возмутиться.
    Черный запрыгивает на диван, устраивается рядом со Станиславом и начинает приводить подпорченную трапезой внешность в порядок.
    Новоявленный поклонник смотрит на меня вопросительно, симпатично щуря глаза.
    − Станислав... – начинаю я.
    Черный срывается с места и мчится из кухни, изящно топая лапами. Пришел сын.

 

********

 

Удивительно, но мне удалось купить билет, вернее, сдать приобретенный заранее, по которому я должна была уехать через пять дней, и приобрести другой, на вечерний поезд. Обычно, в конце августа достать билет на поезд, идущий с юга в северную сторону было примерно такой же удачей, как выиграть тысячу в лотерею. Я вернулась в дом, собрала вещи, – столкновение с хозяйкой оказалось неизбежным, и мне пришлось выслушать еще одну отповедь по поводу моей распущенности, правда уже в более мирном исполнении. Мне было все равно, словно вязкий туман окутал все мысли и поступки. Я отвезла чемодан на вокзал и отправилась на набережную, хотя было уже почти три часа. Стас стоял на нашем месте под ветвистым платаном, курил, уткнувшись в какую-то потрепанную книжку в мягкой обложке.
    − Дина! – отбросив на парапет книгу, он потянулся обнять меня. Я не сопротивлялась, но противное чувство, что все вокруг смотрят на нас и осуждают, терзало маниакально.
    − Я уже собрался идти искать тебя, но решил еще немного подождать, – сказал он.
    − Я уезжаю, Стас...
    − Как, почему? – он уставился на меня с искренним удивлением. – Что случилось? Ты все еще не можешь успокоиться с утра? Но это же ерунда, фигня... Мы все устроим, я договорился с тетушкой, она согласна, поживешь эти дни у нее.
    − Стас, ты не понимаешь, – это все, – тупо твердила я. – Я купила билет и уезжаю сегодня вечером. У меня вещи на вокзале.
    − Фигня какая-то... – повторил Стас. – Зачем?
    Откуда-то приползли, надвинулись темные дождевые тучи. Море, расстилающееся перед нами, на глазах меняло цвета, набухало тяжелыми свинцовыми оттенками, дальняя, только что пронзительная в своей чистоте синева переплавлялась в густую зелень, ветер тянул за собой волны, они ломали, волновали многоцветную поверхность.
    − Дина, почему? Зачем? – твердил Стас, уговаривая меня передумать и сдать билет, а я тупо ждала, что он скажет что-нибудь вроде: «Я люблю тебя и не могу без тебя жить...». Он не сказал. Я была молода, наивна и напичкана романтикой. Зачем мне тогда нужны были те слова? Но, вероятно, все-таки они были нужны...
    Он стоял на перроне, высокий, большой, ветер лохматил его темные кудри, он не поднял руки, чтобы помахать мне, а я не отрываясь, смотрела на него, что-то обрывалось внутри, словно неумолимая рука, вооружившись ножницами, отрезала часть моей жизни.

Зачем обрывается песня неспетой?
Затем, чтоб напомнить о будущей песне?
Ищи не ищи, не найдется ответа,–
Грядущее смутно, темно и безвестно.
Твой поезд последним метнулся вагоном,
Сминая колесами сердце и мысли,
Я шел, спотыкаясь, и серым перроном
Минуты разлуки над миром повисли.
А море свинцом наливалось и синью,
И ветер звенел, и платаны качались,
Слова замирали, нелепо, бессильно,
О чем-то твердили мы, но не прощались.
Зачем ты ушла, так отчаянно горько?
Зачем отпустил, покорившись мгновенью?
Затем, что оборвана песня, и только
Стучит многоточье печали вращеньем.

********

 

− У нас гости? – спрашивает Никола, просовывая лохматую голову в дверь.
    − Гости... Станислав пришел обсудить... вчерашние проблемы, – постыдно лгу я, чувствуя, что краснею еще больше, и, видимо, цветом лица уже напоминаю перезрелый помидор.
    − Мирные переговоры или дипломатическая нота? – бросает Никола и жмет руку Станиславу.
    Тот, кажется, несколько смущается, но быстро концентрируется, поскольку тут же заявляет:
    − Стороны почти пришли к мирному соглашению, а попутные вопросы будут решаться в рабочем порядке, – и смотрит на меня.
    Сделав вид, что не разглядела явную фигу в кармане новоявленного поклонника, невинно обращаюсь к сыну:
    − Никола, есть будешь?
    − Обязательно, – объявляет тот, – А вы тут по чаю ударяете? Неплохо...
    Сын вопросительно смотрит на меня и удаляется. Следом за ним гордо уходит Черный.
    − Дина, вы не ответили на мой вопрос! – объявляет Станислав, едва мы остаемся одни на кухне.
    − А какие попутные вопросы вы собрались решать в рабочем порядке? – спрашиваю я и мысленно отмечаю, что жизнь только что сама дала ответ на его вопрос напоминанием, что мне уже не только не двадцать восемь или тридцать пять, а целых сорок, и у меня есть взрослый сын.
    − Дина, пожалуйста...ответьте...
    В его голосе слышится мольба? Совершенно нелепая ситуация. Кокетничать перед ним, практически, мальчиком, мне совсем не пристало. С другой стороны, если я немолода, значит, не стоит тратить времени на ухаживания, и все интимные вопросы можно решить в ходе дипломатических переговоров? Звучит как-то оскорбительно. С третьей стороны, с задворок воображения уже рвется опасная чарующая картина: он встает, подходит ко мне и... Нет, у меня двадцатилетний сын, а этого парня нужно срочно ставить на место.
    − Знаете, Станислав... – начинаю я и замолкаю, потому что на кухню является Никола в сопровождении урчащего на ходу Черного. Никола выворачивает из-под стола табуретку, устраивается на ней, вытянув длиннущие свои ноги, и спрашивает:
    − Мам, что у нас на ужин? А вы будете ужинать? – это уже в сторону гостя.
    − Омлет с ветчиной, – бросаю я и открываю холодильник, к которому тут же устремляется Черный, пытаясь засунуть туда лапу, видимо, в надежде, что ему удастся подцепить нечто очень вкусное, то, что подло скрывают от него, вечно обиженного недоеданием кота.
    − Спасибо, если накормите, не откажусь, – слышу голос Станислава и даже вздрагиваю. Он что, еще и голодный ко мне явился? А как же мама с папой, которые живут внизу?
    Загружаю Николу нарезкой ветчины, включаю миксер, чтобы взбить яйца.
    − Может, и я чем помогу? – встревает Станислав.
    − Вы – гость, – пресекаю я попытку прогнуться. Хотя, возможно, следовало проверить его способность пользоваться миксером?

 

********

 

Уплывал прочь перрон, потянулись запыленные заросли акации, замелькали беленые домики с аккуратными палисадниками, ветер рвался в открытое окно вагона. Я сжимала в руке листок бумаги с написанными на нем адресом и телефоном: Стас Гроздецкий, ул.... дом... квартира... Неужели я позвоню по этому телефону, приду в этот дом? И что я скажу? «Привет, а помнишь, как мы с тобой развлекались тем летом, а потом нас застукали в самом неподходящем виде?». И мы будем смеяться, вспоминая... Именно так или примерно так он и говорил мне, когда пытался успокоить. Нет, никогда я не приду по этому адресу и не позвоню по этому телефону, потому что мне не захочется смеяться над тем, что произошло с нами, со мной этим летом. Я любила его, но не сошлось, не сложилось...
    Поезд вылетел, вырвался на простор, и море, огромное, – блестящее там, где от воды отражались прорвавшиеся сквозь непогоду лучи, и мрачное, где на солнечный диск наползала серая набухшая влагой туча, – распахнуло свой бешеный неуемный простор. Я протянула руку в открытое окно и разжала пальцы. Ветер подхватил и унес белый листок. Несколько секунд я еще могла видеть, как он, падая, кувыркался на ветру. Это было смешно и глупо, но это было именно так. Такие желанные днем, но так и не пришедшие слезы нахлынули сейчас, потекли потоком, и я не пыталась их остановить. Поезд вывернул в кривую, оставляя позади море, Стаса и меня, ту, что бродила с ним по тенистым улочкам и купалась в ночном безбрежье.

 

********

 

Мужская часть компании с аппетитом уплетает омлет, Черный лакомится перепавшей ему в суматохе ветчиной, а я пью чай и наблюдаю за ними. Никола никогда не страдал от отсутствия аппетита, и сейчас омлет вперемешку с чаем, приличных размеров ломтем хлеба, от души намазанного маслом, идут на ура. Станислав, в общем-то, не очень отстает от моего ребенка и использует нож, который я предусмотрительно-коварно подала ему, ловко и по назначению. Ощущая холодок в спинном мозгу, любуюсь неподражаемым, мистическим для меня, зрелищем: «Мужчины, поедающие ужин, приготовленный нежными...», – хм... украдкой взглядываю на свои руки: кожа сморщилась, загрубела от постоянного общения с глиной и водой, несмотря на огромное количество крема, которым я пытаюсь поддержать их в более-менее женском состоянии, — ладно, пусть не нежными, а «...сильными и теплыми женскими руками».
    − Вы специалист по компьютерным сетям? — спрашивает Никола, ставя на стол опустошенную чашку.
    − Да, и по ним тоже, — отвечает Станислав.
    − Ого, не хило...пару вопросов могу задать?
    Через несколько минут они уже увлеченно обсуждают волнующую обоих тему, кажется, совершенно забыв о моем существовании. Понятное дело, – сын, но Станислав, который только что чуть ли не умолял меня завести с ним роман, мог бы вести себя хоть чуть корректнее, тем более, на моей территории? Предатель Черный, слопав свою порцию и усевшись под бок к гостю, намывает лапой свою черно-белую морду, не забывая при этом провожать заинтересованным взглядом наколотые на вилки кусочки ветчины, что исчезают в человеческих утробах. Наливаю очередную порцию чаю в кружку сына и прерываю умопомрачительную беседу: — «в офисе сетку кидаешь с серваком, через патч-панель, а потом все приходит в свитч...», — банальным вопросом:
    − Станислав, а вам налить еще чаю?
    − Да, пожалуйста, — отвечает он и смотрит на меня, — Вы готовите очень вкусный чай... И омлет ваш просто класс. Как...
    «... у моей мамы...», — мысленно заканчиваю фразу, ощутив тоскливую безнадежность.
    − ... тортилья...
    − А что есть тортилья? — интересуюсь я в изумлении, ощутив облегчение от того, что мама не была упомянута.
    − Это такой испанский омлет... очень вкусный, я не знаю, что там внутри... но очень вкусный, — повторяет он.
    Никола затих, о чем-то размышляя и поглаживая пылко журчащего Черного, который уже успел перебраться к нему на колени.
    − Спасибо, но вы явно преувеличиваете мои кулинарные способности, — отвечаю я льстецу Станиславу.
    − Мутер, все класс, — вдруг объявляет Никола. — Стас, а вы не взглянете на мою сетку, если время есть?
    Мой сын, как всегда, бесцеремонен и нагл.
    − Никола, поимей совесть! — возмущаюсь я. —Станислав, вероятно, спешит и ему некогда заниматься твоими сетками!
    − Нет, что вы, Дина... не знаю вашего отчества...
    «Лицемер!» — мысленно бросаю я.
    − ... Николаевна... — не унимается ребенок.
    − Дина... Николаевна, да... — продолжает Станислав, не отрывая от меня нахальных глаз, цвет которых сливается с синевой его рубашки. — Я, правда, совсем не спешу и с удовольствием...
    Втирается в доверие к ребенку. Интересно, как он представляет себе отношения с моим сыном в случае, если я вдруг с какого-нибудь перепугу соглашусь на его фривольное предложение?
    Тем временем Станислав и Никола удаляются в его апартаменты, Черный, растеряв остатки котовьего достоинства, несется следом за ними, а я остаюсь на кухне в компании с грязной посудой и одиночеством, гордая, пожилая мать двадцатилетнего сына.
    Вымыв посуду, заглядываю в комнату, где Станислав и Никола что-то бурно обсуждают, уткнувшись в монитор. Тихо удаляюсь, чтобы не мешать им, почти поверив, что предложение Станислава мне привиделось.

    Просыпаюсь от ощущения, что задыхаюсь, открываю глаза и вижу перед собой в полутьме морду Черного, который, блаженно урча, спит у меня на груди. Сталкиваю сибарита, он плюхается мне под бок и, не тратя времени на пререкания, устраивается там продолжать прерванный сон.
    Мне же долго не удается уснуть, поскольку разум и чувства начинают перекручивать сцену, разыгравшуюся вечером в прихожей, когда я провожала Станислава.
    − Вы не ответили мне, Дина... — сказал он.
    − Но как я могла?
    − Ответьте сейчас... или давайте встретимся завтра... Когда вы сможете?
    − Мне кажется, ответ лежит на поверхности, — твердо сказала я. — Вы уже успели убедиться – у меня двадцатилетний сын, и мне уже сорок лет. Как вы себе представляете все это в сочетании с вашими... надеждами?
    − Это неважно, Дина, – сказал он, как будто это было ответом на мой вопрос и аргументы.
    Я открыла дверь:
    − До свидания, Стас...
    − До свидания... — разочарованно протянул он, прошел мимо меня, обернулся, лицо его озарилось улыбкой:
    − До завтра... Дина!

********

 

[1] Омар Хайям

(продолжение)

март, 2009 г.

Copyright © 2009 Ольга Болгова

Другие публикации Ольги Болговой

Обсудить на форуме

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование материала
полностью или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба  www.apropospage.ru  без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


Copyright © 2004 apropospage.ru


      Top.Mail.Ru