Детективные истории

Творческие забавы

deicu

На широкую мощеную площадку перед постоялым двором "Белый олень", откуда направлялись почтовые кареты на Брайтон, въехал экипаж с баронским гербом на дверце. Выездной лакей, сидевший рядом с кучером - запятки были заняты двумя молчаливыми личностями, закутанными в шарфы и рединготы - ловко соскочил с козел и одним заученным движением распахнул дверцу и опустил лесенку. По ней спустились двое. Тот, что повыше и помоложе, с длинными волосами, забранными в растрепавшийся хвост, дружески махнул рукой оставшемуся седоку:

- Спасибо, Головастик!

Его спутник вежливо снял цилиндр и отдал поклон:

- И я благодарю вас, милорд.

Барон склонил голову в свою очередь и церемонно произнес:

- Напротив, я был чрезвычайно рад иметь своими попутчиками столь тонких знатоков ринга и его правил. Счастливо оставаться, господа!

Карета отъехала, оставив четверых человек у входа в гостеприимную таверну.

- Давайте зайдем, погреемся, закусим, - предложил высокий. - Да и привести себя хоть немного в порядок не мешает. Какая болтанка! Почтовые кареты и те экипажи, что были перед нами, разбили дорогу напрочь.

- Да, народу в Брайтоне было как никогда много на этот раз. Что говорить, не каждый день бросают вызов чемпиону. А дороги… После декабрьских дождей ни одна не выдержит такое оживленное движение - это я вам как сын дорожного подрядчика говорю. Очень мило со стороны вашего знакомого было нас подвезти.

- Еще вопрос, кто кому оказал честь. Поговаривают, что сам принц-регент желал с вами познакомиться. По слухам, и он интересуется боксом, как весь высший свет, даже посещал некоторые матчи инкогнито.

Собеседник молча приложил палец к губам.

Четверка посетителей вошла в обширный холл с огромным камином. К ним тут же подскочил расторопный служитель в холстинковом фартуке, выразил несказанную радость, указал на уборную комнату и столовую залу, пообещал сочный бифштекс с ломтиками репы - совершенно не переводя дыхания. Путешественники отправились скинуть верхнюю одежду и причесаться.

Двое молчаливых седоков с запяток сразу отошли к барной стойке, а двое оставшихся присели за столик. На высоком был надет фисташковый сюртук, пышный шейный платок скалывала хризолитовая булавка в виде кузнечика, а теперь уже гладко зачесанные в хвост волосы выглядели если не модно, то хотя бы респектабельно. Тот, что постарше, оказался в коричневом дорожном фраке и слегка накрахмаленном и довольно помятом белом галстуке; его фешенебельная прическа coup de vent отличалась самой старательной небрежностью, уложенная так, чтобы казалось, будто волосы разметало порывом ветра.

- Вы всегда путешествуете с сопровождением? Не знал, что спортивная журналистика - такое опасное занятие.

- Скорее, открытое спорам и расхождению во мнениях. До тех пор, пока кулачные бои будут оставаться вне закона, и нравы вокруг ринга будут соответствующими. Встречается еще неспортивное поведение, как принято говорить. Полезно бывает подкрепить свою точку зрения, не прибегая к нудной дискуссии, - лукаво улыбнулся спрошенный.

- Сами видите, при моем тщедушном телосложении я не гожусь в противники не то что профессионалу, а и любому крепышу.

Спросивший тоже усмехнулся. Ему прекрасно было известно, что знаменитый репортер возмещал храбростью и подвижностью недостаток силы, за что его высоко ценили и друзья, и враги.

Сам хозяин таверны поспешил к их столу. По его повелительному знаку на крахмальную скатерть ставили большие тарелки с бифштексом и овощами и пенные кружки с портером. Он лично принес заранее нарезанный ломтями высокий каравай и толстый брусок желтого деревенского масла и отступил в свой закуток, кланяясь и улыбаясь. Собеседники с деловым видом взялись за ножи и вилки.

- Что же, вы ожидали разногласий сегодня? - вопросил франт в фисташковом сюртуке, подцепляя здоровый кус говядины, истекающей розовым соком.

- Почти наверняка. Том Крибб неоднократно подтверждал звание чемпиона, но ведь Молино тренировал сам Уильям Ричмонд, да и предыдущие его бои показывают, что вызов сделан не на пустом месте. Слишком многое на карте, слишком много пищи для расхождения во мнениях - и разве я оказался неправ? Были люди, недовольные, что в бокс вмешивается черный, и заявляли о том, не стесняясь. Молино нокаутировал Крибба в двадцать восьмом раунде, а победу не засчитали.

- Я так понял, что из-за нарушения им правил, - осторожно высказался высокий.

- И он их нарушил, это Я вам говорю.

- Всем известно, что ваше непревзойденное знание ринга, да и всего, что касается травли быков или петушиных боев, борьбы, фехтования на палках или бокса - словом, самых мужественных видов спорта - ставит вас выше всякого соперничества или конкуренции.

- Ах, мой юный друг, и вы туда же, - рассмеялся журналист. - Я уже попривык, что мне льстят напропалую и боксеры, и лорды. Кулачные бои популярны в обществе, и с тех пор, как "Уикли диспэтч" стала печатать репортажи вашего покорного слуги, меня избрали на роль знатока и арбитра. Не отрицаю, я знаю кое-что, возможно, и другим это может быть интересно. Я уже подумываю обработать накопленный материал и написать серию очерков. "Боксиана" - по-моему, недурное название.

- Исключительно замечательно, - согласился франт.

У входа возникло непонятное замешательство. Какой-то кругленький человечек, одетый чрезвычайно корректно, будто банковский клерк, взволнованно требовал немедленной встречи с хозяином заведения. Захлопотанный трактирщик вышел и раскланялся с ним как со знакомым.

- Как, мистер Бротон, что привело вас сюда столь неожиданно?

- Увы, мистер Голдсмит, я по весьма печальному поводу, но и лично я, и директора банка будем рады, если окажется, что произошло недоразумение. Ввиду наступающего Рождества мы начали сверку банковских книг и векселей пораньше, и обнаружили некоторое расхождение. Гляньте вот на этот чек из вашего заведения. Пятьдесят фунтов. Написан вашим доверенным письмоводителем Джоном Беттсом, не так ли? И согласованная пометка в укромном месте, как всегда? При сверке мы не обнаружили соответствующего упоминания ни в вашем бухгалтерском журнале, ни в гроссбухе.

Озадаченный Голдсмит внимательно рассмотрел денежный документ.

- Да, пометка там, где ей положено. Многие предлагают такой опознавательный знак банку, для защиты от поддельных чеков. Но в начале месяца, как указано здесь, я что-то не припомню, чтобы затребовал пятьдесят фунтов стерлингов. И чек был оплачен?

- О да! Ни у кого не возникло ни малейшего подозрения, пятьдесят фунтов были выплачены одной банкнотой, только - как у нас принято - кассир тщательно отметил ее номер и дату выдачи в кассовом журнале. Но кто предъявил чек, он не смог вспомнить, слишком уж насыщенный выдался тогда день, в порту скопились парусники с грузом цитрусовых, надо было скорейшим образом обработать оплату; да и времени уже много прошло.

- Да что же мы стоим на проходе, мистер Бротон! Пройдем в контору, Джон Беттс как раз там, и спросим у него.

Посетители столовой залы проводили их взглядом - кто любопытным, кто равнодушным - и вернулись к своим тарелкам.

- Малоприятный подарок к Рождеству, - небрежно заметил высокий, покачав головой, так что хвост мотнулся по фисташковой спине.

- Малоприятный подарок к свадьбе, - подхватил его собеседник самым светским тоном.

- Свадьбе?..

- О, это не секрет. У нашего гостеприимного мистера Голдсмита единственная дочь, Эмили. Милая, скромная девушка, а уж приданое-то - гостиница со станцией почтовых карет - сами понимаете… Я невольно знаю всю историю - ведь несколько лет езжу отсюда в Брайтон, с тех самых времен, как в лондонских пригородах стали проводить лишь незначительные матчи, а все серьезные и чемпионские отправили от греха подальше, чтобы и публика собиралась посерьезней и поденежней. Ухажеров ей хватало, но мистер Голдсмит заявил, что принуждать дочку не станет, у нее будет неограниченная свобода выбора, и только от них самих зависит, кто окажется счастливчиком. Словом, в конце концов ее выбор пал на письмоводителя, Джона Беттса, и, слышал я, под конец года, сразу после Рождества, должна состояться свадьба. Хозяин собирался отдать в распоряжение молодых каменный флигель во дворе, они его вовсю меблируют. Возможно, искушение оказалось для молодого человека слишком велико?

- Как скромный служитель Фемиды, заявляю, что прежде чем делать выводы, сия дама предпочитает взвесить на точных весах доказательства.

Из внутренних дверей вышли Голдсмит, Бротон и молодой рыжеватый блондин, в растерянности потирающий побледневшие щеки. Тот повторял:

- Не заполнял я этот чек. Те пятьдесят фунтов вовсе не из вашего банка.

Собеседники за столом переглянулись, но не успели и слова сказать, как пухленькая девушка в белоснежном фартучке и широком, так называемом "кухаркином", чепце присоединилась к группке.

- Джонни, что случилось?

Молодой человек живо повернулся к ней:

- Эмили, покажи отцу ту банкноту, что я дал тебе на случай, если придут от "Стоктона и Грина".

Девушка послушно повернулась, выбежала из комнаты и через минуту доверчиво протягивала отцу сложенную вдвое бумагу с банковскими замысловатыми завитушками.

Мистер Бротон хищно перехватил ее, раскрыл записную книжку и, напряженно шевеля губами, стал сравнивать цифру за цифрой.

- Все сходится! Тот же номер записан у кассира.

- Нет! Не может быть!

- Тогда скажите, откуда, собственно, у вас банкнота, которую вы вчера передали мисс Голдсмит?

- Я ее…

Молодой человек закусил губу и не сказал более ни слова.

Банковский клерк выпрямился, насколько позволял ему небольшой рост, и официальным голосом заявил:

- Мистер Голдсмит, я взял на себя смелость на всякий случай пригласить констеблей, и, как мне ни жаль, вижу, что надобность наступила.

Отступив на шаг ко входу, он напыщенно провозгласил:

- Патруль Боу-стрит!

В зал быстрым шагом вступили двое крепких мужчин в синих сюртуках и неизменных алых жилетах, схватили бледного юношу под локти и повлекли наружу. Бротон выступал за ними, а Эмили с отцом застыли на месте.

- Вы, кажется, желали доказательств? - ухмыльнулся довольный репортер.

Почему-то посерьезневший франт не принял шутку.

- Decipimur specie recti, - пробормотал он.

- Мой юный друг, хоть я и совершенствовал свое образование, с детства работая у печатника, как Ричардсон и Бенджамен Франклин, но не обучен латыни.

- Простите. "Мы обманываемся видимостью правильного".

Фисташковый сюртук догнал "малиновок" с их пленником и спросил:

- Кто из магистратов будет завтра слушать дело?

Констебль быстро развернулся к нему, но неожиданно приветливо кивнул и мирно ответил:

- Мистер Миншалл.

Тот кивнул, потер руки и подошел к рыдавшей Эмили.

- Дитя мое, не плачьте; не скорбите по возможным бедствиям прежде, чем они возникнут. Я уверен, что ваш жених пострадал невинно и постараюсь ему помочь. Но он как-то объяснил вам, откуда у него банкнота?

Девушка душераздирающе всхлипнула:

- Он сказал… непонятно. Счастье новичка в квадрате или как-то так.

- Ясно. Приободритесь, дитя мое. И вы, мистер Голдсмит. Возможно, к завтрашнему слушанию станут известны какие-то новые обстоятельства.

Он вернулся к столику, положил себе еще горчицы и стал доедать остывший бифштекс. Казалось, грустные события ничуть не лишили его аппетита.

- Судя по всему, вы разгадали математическую головоломку, что юноша задал своей избраннице? "В квадрате" - это ведь значит "число, умноженное само на себя"?

- Значит. Но он сказал другое, не "в квадрате", а "в Квадранте". Знаете такое местечко в Лондоне, где, как грибы, растут игорные притоны? "Счастье новичка" - известное выражение игроков; говорят, кто играет первый раз в жизни, тому обязательно должно повезти.

- Действительно? - скептически процедил его спутник.

- Бывает. Особенно, если шайка шулеров пытается заманить неопытного юношу в свои лапы; для этого ему поначалу дают выиграть, а счастье тут ни при чем. Неспортивное поведение, как у вас говорят.

- И кто-то нарочно дал ему выиграть, причем расплатился заранее подготовленной банкнотой?

- Похоже на то. Очевидно, что Беттс не мог сказать при представителях закона, что выиграл пятьдесят фунтов - для посетителей игорных залов это также наказуемо, хоть и меньше, чем для содержателей. Впрочем, только если удастся их поймать с поличным.

Цепкий взгляд быстрых репортерских глаз смерил сидящего напротив молодого человека.

- А те "новые обстоятельства", что, возможно, возникнут к завтрашнему утру, принесете своему магистрату вы?

- Я, - просто отвечал тот. - Все равно меня отправили бы. Магистрат Миншалл - очень дотошный и даже въедливый судья; он обязательно доберется до сути дела. Ну что ж, мистер Иган, позвольте мне расплатиться по счету, и я пойду, погляжу, не повезет ли и мне в Квадранте. Уже достаточно стемнело.

- Нет уж, мистер Тинкертон, позвольте мне расплатиться по счету, а взамен разрешите вас сопровождать. Возможно, не только вашему магистрату, но и читателям "Уикли диспэтч" покажутся интересными обстоятельства дела. Да и мои последователи, - журналист кивнул в сторону двух молчаливых мужчин, так и простоявших все время у барной стойки, - могут оказаться не лишними.

Так и оказалось, что четыре человека вместе подошли к черному трехэтажному дому с мезонином. Нигде не было видно ни единого лучика света, только парадная дверь стояла чуть приоткрытой, и оттуда светил крошечный огонек. Тинкертон бегло объяснил, что так обозначают все игорные дома: открытая дверь - недвусмысленное приглашение войти. Когда они проникли в маленькую и тесную прихожую, перед ними оказалась еще одна дверь: тяжелая, очень толстая, выкрашенная в черный цвет, с продолговатым закрытым глазком на уровне лица. Тинкертон решительно дернул медный колокольчик, филенка глазка немедленно открылась, и посетителей подвергли тщательному осмотру чьи-то острые и довольно бесцеремонные глаза. Повернулся тяжелый ключ. Два засова со скрипом отодвинулись. Дверь открыл лакей в красно-черной ливрее; волосы у него были напудрены, хотя в обществе пудреные волосы давно уже вышли из моды.

Вслед за лакеем они поднялись по лестнице и через еще одну, обитую железом, дверь попали в сам игорный зал, который занимал, видимо, весь этаж. Окон не было видно за плотными шторами. У левой стены находился мраморный камин, в котором бушевал жаркий огонь, но еще ощутимее было витавшее в воздухе пламя возбуждения, которое исходило от игорных столов. Ближе к двери находились покрытые зеленым сукном столы, за которыми ловко швыряли карты - то налево, то направо - банкометы, а сидевшие кругом понтеры во все глаза следили за судьбой своих ставок. Дальний стол занимала доска, расчерченная желтыми квадратами, в которые были вписаны красные и черные цифры. Посередине вертелось колесо, на диске с цифрами прыгал шарик. В зале царила тишина, нарушаемая лишь бормотанием банкометов, шлепками переворачиваемых карт, щелчками прыгающего шарика на рулетке да шорохом жетонов слоновой кости, придвигаемых лопаточкой

- Как же вы собираетесь их допрашивать? - шепотом спросил впечатленный Иган; ему, дышавшему чистым воздухом мужественного спорта, было здесь странно и непривычно.

- Самым быстрым способом, - деловито ответствовал Тинкертон. - Зрителям видно больше, чем игрокам, но, оглянувшись, можно увидеть собственные заблуждения, шанс понять которые и исправить выпадает не каждому.

Фланирующей походкой он подошел к столу с рулеткой и внезапно резким движением ударил по краю ногой снизу. Жетоны, банкноты и монеты поехали вниз и стали падать на пол. Послышался громкий треск раздираемой плотной ткани. Из-под распоротого ковра появились две длинные тугие проволоки, а колесо рулетки дернулось и поднялось, обнажив пружину, которая медленно раскручивалась и поднималась вверх, словно металлическая змея.

Какие-то подозрительные личности сбежались к крупье, огоньки замелькали на тусклом металле кастетов. Двое "последователей" Игана стали перед ним, сжимая в руках тяжелые хлысты с явно налитыми свинцом ручками.

- Да, вот так вас и облапошивали! - крикнул Тинкертон, и толпа клиентов угрожающе сгрудилась вокруг него, напротив служителей заведения; кто-то разбил бутылку, кто-то схватился за стул.

- Я сыщик с Боу-стрит. Спокойно! - продолжал тот, удостоверившись, что расклад сил сложился в его пользу. - Устройте сейчас драку, и все, не различая правых и виноватых, окажетесь в полицейском суде. Мне все равно, куда люди просаживают собственные деньги - не на игру, так найдут, на что; я в чужие карманы не лезу. Позавчера один молодой человек выиграл здесь в карты или рулетку пятьдесят фунтов, причем выигрыш ему следовало отдать одной и вполне определенной банкнотой. Меня интересует, кто дал саму банкноту.

В противоположной толпе запереглядывались; наконец, худощавый человек с черными как смоль бакенбардами выдвинулся вперед и прошелестел масляным голосом:

- В карты. Это была всего лишь шутка. Генри Уилкинсон - бывает тут такой - оставил мне свои пятьдесят фунтов и привел одного друга; все уговаривал его сыграть, а то он скоро женится и остепенится, а так и не попробовал ни разу. Тот отнекивался, но шампанское сделало свое дело, и он кое-что поставил. Дальше я сделал свое дело. Если джентльмен хочет преподнести другу свадебный подарок таким экстравагантным способом, мне-то что?

- Правильная линия защиты, - поощрительно кивнул сыщик. - Откуда этот добрый мистер Уилкинсон?

- Мы здесь не касаемся приватной жизни наших посетителей; но вроде бы служит в "Белом олене", что-то по части отправки почтовых карет.

- Мистер Иган? Был ли Генри Уилкинсон среди поклонников мисс Голдсмит?

- Да.

На следующее утро в полицейском суде Боу-стрит магистрат Миншалл с присущим ему красноречием подводил итоги слушания:

- Хотя само дело и простое, можно сказать, без претензий, но вряд ли более отвратительное злодейство описано даже в самом "Ньюгейтском календаре", где в назидание потомству рассказаны жуткие истории убийц и грабителей с большой дороги. Когда выбор мисс Голдсмит - и вполне обоснованный выбор, как показали дальнейшие события - пал на скромного добродетельного служащего ее отца, другой служащий, возомнивший о себе, счел себя оскорбленным и замыслил низкую и гадкую месть. Никогда враг рода человеческого не насаждал в сердце преступника плана, более дьявольского, чем тот, который презренный Генри Уилкинсон замыслил и привел в исполнение. Вот зловещий пример типично небританского, воистину неспортивного поведения. Он втерся в доверие к Джону Беттсу, узнал, каким образом тот готовит чеки на подпись мистеру Голдсмиту, включая особую пометку в определенном месте чека, и подделал таковой чек на пятьдесят фунтов. В первых числах декабря, выбрав особенно хлопотливый день, он отнес чек от имени мистера Голдсмита в банк и получил деньги - не сомневаюсь, что по его собственной просьбе - одной банкнотой. Кассир, как это заведено, отметил ее номер. Уилкинсон рассчитывал на три недели для приведения в действие своего плана, поскольку мистер Голдсмит, как и многие дельцы, приводит свой баланс в соответствие с банковским раз в месяц. За это время он рассчитывал заманить Джона Беттса в игорный притон, частым посетителем которого был он сам, тем или иным способом уговорить его сыграть, с тем, чтобы выигрыш в пятьдесят фунтов был ему выплачен той самой банкнотой. Далее, зная до тонкостей деловой порядок, он рассчитывал на то, что при сверке банк обнаружит несовпадение, банкноту найдут во владении Джона Беттса, и вместо радостной свадьбы его ждала бы тюрьма. Слезы и горе мисс Голдсмит, имевшей несчастье - а на самом деле счастье - отвергнуть его, также рисовались ему в злобных мечтаниях. Однако он не рассчитывал на проницательность сыщиков с Боу-стрит и тщательность британского правосудия. Генри Уилкинсон был вызван в суд для дачи показаний, но, как выяснил посланный судебный пристав, исчез. Предполагают, что он сел рано утром на парусник, идущий в Амстердам. Пользуюсь также случаем поблагодарить мистера Тимоти Тинкертона, одного из славной когорты сыщиков с Боу-Стрит, за его своевременные действия, которые позволили не затягивая, отправлять правосудие.

Еще больше, чем благодарность от суда, мистер Тинкертон оценил обед, который ему и мистеру Игану подготовил за счет заведения мистер Голдсмит, а подала сияющая Эмили. Полное натуральной подливки блюдо ромштексов, нежных, будто пулярка, приправленных свежайшим скобленым хреном, с индийскими маринадами-чатни, в сопровождении пенной кружки "темного барклаевского", за которым последовали отличный стилтон, хорошо созревший чеширский сыр и жирный глостерский из двойных сливок, под две бутылки великолепного хереса. Так что им было чем поднять тост за скорую свадьбу Эмили Голдсмит и Джона Беттса и наступающее Рождество.

Конец

Пирс Иган (Pierce Egan, 1772-1849) - английский писатель и спортивный журналист. Первоначальную известность приобрел очерками из жизни английских спортсменов, особенно боксеров (цикл очерков "Боксиана", 1813-1824). C 1821 г. издавал ежемесячный журнал "Жизнь в Лондоне" ("Life in London"), подробно и с юмором описывавший нравы и обычаи лондонской "золотой молодежи", популярные городские увеселения и т. п. Журнал был посвящен королю Георгу IV, когда-то принцу-регенту, который однажды принял Игана при дворе. Собрание этих очерков Игана, вышедшее отдельным изданием (1828), считается прообразом диккенсовских "Записок Пиквикского клуба".

Матч Тома Малино (Tom Malineaux), афро-американского боксера из Уильямстауна, штат Джорджия, с Томом Криббом (Tom Cribb) состоялся 18 декабря 1810 года.

В подготовке текста использованы книги: Percy Fitzgerald, Chronicles of Bow-street Police Office, with an Account of Magistrates, "Runners", and Police, and the Selection of the Most Interesting Cases. Vol.1. London: Chapman & Hall, 1888; John Sutherland, The Longman Companion to Victorian Literature. Longman, 1989; John Dickson Carr, Fire, burn! Carroll & Graf, 1994; также включены цитаты из высказываний Тимоти Тинкертона в романе "Неуместные происшествия, или Переполох в Розингс-парке".

январь, 2010 г.

Copyright © 2010 apropospage.ru

Другие публикации deicu

Обсудить на форуме

В начало страницы