О жизни и творчестве Джейн Остин

Библиотека

Текст печатается по изданию:
Остен Дж. Собрание сочинений: В 3-х т.
Т. 3. - М.: Худож. лит., 1989.
Перевод с английского М. Кан

Начало   Пред. гл.

       Глава 10

В маленькой гостиной, когда они вошли, царили тишь и безмятежность: миссис Бейтс в вынужденном бездействии мирно дремала у камелька; за столиком подле нее Фрэнк Черчилл озабоченно трудился над ее очками, а у фортепьяно, стоя спиною к ним, усердно перебирала ноты Джейн Фэрфакс.

При виде Эммы молодой человек, как ни был он поглощен своею работой, выказал радостное оживление.

- Прелестно! - заметил он ей, понизив голос. - Пришли по крайней мере минут на десять раньше, чем я рассчитывал. А я, как видите, занялся полезным трудом - получится из этого что-нибудь, на ваш взгляд?

- Как! - сказала миссис Уэстон. - Вы еще не кончили? Скромно же вы будете зарабатывать на жизнь, господин серебряных дел мастер, при эдакой скорости.

- Меня отрывали, - возразил он. - Я помогал мисс Фэрфакс сделать так, чтобы ее инструмент тверже держался на ногах, хотя бы не качался - в полу, вероятно, есть неровность. Видите, мы подложили бумажку... Как это мило, что вы дали себя уговорить и пришли. Я побаивался, что вы заторопитесь домой.

Он изловчился усадить ее возле себя и, покуда Джейн Фэрфакс готовилась снова сесть за фортепьяно, не терял времени даром, то выбирая для нее лучшее печеное яблоко, то обращаясь к ней за советом или подмогой в своей работе. Неготовность Джейн играть немедленно Эмма объясняла себе ее нервическим состоянием: она слишком недавно владела инструментом, чтобы сесть за него без волненья, ей надобно было сперва настроить себя для игры - подобного рода чувства, независимо от причин, их порождающих, не могли не вызывать сострадания, и Эмма дала себе слово никогда более не упоминать о них своему соседу.

Наконец Джейн заиграла. Первые такты прозвучали неуверенно, однако мало-помалу возможности пианино раскрылись в полную силу. Миссис Уэстон, пленясь еще раньше, пленилась заново; Эмма вторила ее похвалам, и фортепьяно, во всех тонкостях разобравши его достоинства, объявили первоклассным.

- Не знаю, кому доверил полковник Кемпбелл покупку инструмента, - лукаво покосясь на Эмму, промолвил Фрэнк Черчилл, - но этот человек не ошибся в выборе. Я много слышал в Уэймуте про отменный слух полковника Кемпбелла и убежден, что для него, как и для прочих, мягкость звучания на верхах представляла особую ценность. Надобно полагать, мисс Фэрфакс, он либо снабдил своего доверенного подробнейшими указаниями, либо собственнолично написал к Бродвуду. Что вы скажете?

Джейн не повернула головы. Она могла и не расслышать. Ей говорила что-то в этот момент миссис Уэстон.

- Так нечестно, - прошептала ему Эмма, - я лишь высказала предположение наугад. Не терзайте ее.

Он покачал головою с улыбкой, в которой было столь же мало сомненья, сколь и жалости. И вскоре начал опять.

- Как должны радоваться, мисс Фэрфакс, ваши друзья в Ирландии, что могли вам доставить такое удовольствие. Верно, частенько вас вспоминают, размышляя о том, когда, в какой именно день, окажется инструмент в ваших руках. Вы думаете, полковник Кемпбелл точно знает, когда его должны были привезти? Думаете, заранее оговорено было, что его доставят в определенный день, или он дал только общее распоряжение, чтобы доставили, когда и как будет удобно?

Он замолчал. На этот раз она уже не могла не расслышать, а значит, и уйти от ответа.

- Ничего не могу сказать наверное, - с деланным спокойствием отвечала она, - покуда не получу письмо от полковника Кемпбелла. До тех пор это будет гаданье на кофейной гуще.

- Гаданье... м-да, иногда гаданье дает нам верный ответ, иногда уводит в сторону. Я вот гадаю, скоро ли у меня эта заклепка будет прочно держаться. Какую чепуху подчас болтает язык, мисс Вудхаус, когда голова занята работой, - честный труженик, я полагаю, делает свое дело и помалкивает, но коли к нам, джентльменам-работничкам, прицепится словцо... Мисс Фэрфакс обронила что-то насчет гаданья, и... Ну вот, готово. Сударыня, - адресуясь к миссис Бейтс, - имею удовольствие возвратить вам очки исцеленными на время.

Мать и дочь принялись наперебой благодарить его; ища спасения от последней, он подошел к фортепьяно и взмолился, чтобы Джейн Фэрфакс сыграла еще что-нибудь.

- Сделайте мне одолженье, - сказал он, - пусть это будет один из тех вальсов, которые мы танцевали вчера, - дайте мне пережить те минуты еще раз. Вам они не доставили особой радости - вы казались утомленной. Пожалуй, вы были рады, что танцы так скоро кончились, но я все бы отдал - все на свете, - чтобы продлить их еще на полчаса.

Она заиграла.

- Что за блаженство слышать вновь мелодию, с которой связаны подлинно счастливые мгновенья! Ежели не ошибаюсь, этот вальс танцевали в Уэймуте...

Она бросила на него быстрый взгляд, густо покраснела и тотчас заиграла другое. Фрэнк Черчилл взял со стула, стоящего возле фортепьяно, пачку нот и обернулся к Эмме.

- Смотрите, здесь что-то новенькое. Крамер¹². Знакомы вам эти вещи? А вот новый сборник ирландских песен. Неудивительно, когда мы вспомним, кто их прислал. Ноты пришли вместе с инструментом. Полковник Кемпбелл обо всем позаботился - не правда ли, как мило? Он знал, что здесь мисс Фэрфакс негде будет взять ноты. Такая предусмотрительность внушает особое уважение, она показывает, что все делалось поистине с душою. Ничто не забыто второпях, ничто не упущено из виду. Только любящий человек способен выказать подобную заботливость.

Эмма предпочла бы, чтоб он изъяснялся менее откровенно, и корила себя за то, что ей, помимо воли, смешно, однако, мельком взглянув на Джейн, она подметила на лице ее следы улыбки, увидела, что за густою краской смущения пряталась улыбка тайного восторга, и ей стало уже не так стыдно за свою смешливость; укоры совести больше не мучили ее. Эта благовоспитанная, достохвальная, безупречная Джейн Фэрфакс лелеяла в сердце весьма предосудительные чувства.

Он принес ей всю пачку нот и стал просматривать их с нею вместе. Эмма, воспользовавшись случаем, шепнула:

- Вы выражаетесь чересчур ясно. Она, наверное, все понимает.

- Надеюсь. Мне и надобно, чтобы она понимала. Я вовсе не стыжусь того, что хочу сказать.

- Зато мне, признаться, немного стыдно. Лучше бы эта мысль вообще не приходила мне в голову.

- А я очень рад, что пришла и что вы поделились ею со мной. Для меня теперь разъяснилось значение этих ее странных взглядов и странностей в поведении. Это она должна стыдиться. Ежели дурно поступает, то пусть ей будет стыдно.

- По-моему, она не лишена этого чувства.

- Я что-то не наблюдаю. Знаете ли, что она сейчас играет? Его любимую вещь - "Робин Адэр" ¹³.

Вскоре после этого мисс Бейтс, проходя мимо окна, заметила невдалеке мистера Найтли верхом на лошади.

- Кого я вижу - мистер Найтли! Мне нужно сказать ему два слова, если удастся, - хотя бы поблагодарить. Это окно я открывать не стану, иначе вы все озябнете, - побегу в комнату матушки. Он, верно, не откажется зайти, когда узнает, кто у нас собрался. Вот будет чудесная встреча! Такая честь для нашей маленькой гостиной!

Договаривала это мисс Бейтс уже в соседней комнате; проворно распахнув окно, она окликнула мистера Найтли, и тем, кто сидел в гостиной, явственно слышен был весь их разговор до последнего слова.

- Здравствуйте! Как вы поживаете?.. Спасибо, очень хорошо. Так вам обязана за вчерашнюю карету! Мы успели домой как раз вовремя, как раз в ту минуту, когда матушка нас ждала. Не зайдете ли к нам? Зайдите, прошу вас. Вы здесь увидите знакомые лица.

Так зачастила мисс Бейтс, но мистер Найтли, по всей видимости, имел твердое намерение, чтобы его слова тоже достигали до ее слуха, ибо решительно и властно произнес:

- Как ваша племянница, мисс Бейтс? Я желал бы осведомиться о здоровье всего вашего семейства, но в первую очередь - о вашей племяннице. Здорова ли мисс Фэрфакс? Не простудилась вчера, я надеюсь? Как она нынче себя чувствует? Скажите, как мисс Фэрфакс?

И мисс Бейтс вынуждена была дать ему прямой ответ, видя, что без этого он ее дальше слушать не станет. Сидящие в гостиной весело переглянулись, а миссис Уэстон послала Эмме многозначительный взгляд. Но Эмма, по-прежнему отказываясь верить, упрямо покачала головой.

- Так вам обязана за карету! - вновь завела свое мисс Бейтс. - Так бесконечно вам...

- Я еду в Кингстон, - перебил он. - Нет ли у вас каких поручений?

- Ах, в самом деле, - в Кингстон? Миссис Коул обмолвилась на днях, что ей надобно что-то в Кингстоне.

- У миссис Коул есть на то прислуга. У вас имеются поручения?

- Спасибо, нет. Но зайдите же! Как вы думаете, кто у нас теперь? Мисс Вудхаус и мисс Смит. Были столь добры, что пришли послушать, как звучит новое фортепьяно. Оставьте вашего коня в "Короне" и зайдите к нам.

- Ну, разве что на пять минут, - сказал он с сомнением в голосе.

- И миссис Уэстон здесь с мистером Фрэнком Черчиллом! Подумайте, какая прелесть - столько собралось друзей!

- Нет, благодарю вас - не сегодня. Сейчас не имею двух минут. Должен как можно скорее попасть в Кингстон.

- Пожалуйста! Очень вас прошу, они так будут рады повидать вас...

- Нет-нет, у вас уже и так полно народу. Приду послушать фортепьяно в другой раз.

- Ах, мне ужасно жаль!.. Чудесный вчера был вечер, мистер Найтли, такое удовольствие... А танцы - видели вы что-либо подобное? Восхитительное зрелище, вы согласны? Мисс Вудхаус и мистер Фрэнк Черчилл... нет, это было бесподобно!

- Бесподобно, согласен, - да и как я могу не согласиться, когда мисс Вудхаус и мистер Фрэнк Черчилл, наверное, отлично нас слышат. Только не знаю, - еще более повышая голос, - отчего в таком случае не упомянуть и мисс Фэрфакс. По-моему, мисс Фэрфакс прекрасно танцует, а уж так играть контрадансы, как миссис Уэстон, не умеет никто во всей Англии. Ну, а теперь ваши гости, ежели им знакомо чувство благодарности, должны в ответ сказать что-нибудь громким голосом про нас с вами - жалко, мне недосуг остаться послушать.

- Нет, погодите, мистер Найтли, один момент - кое-что важное... такое потрясение! Мы с Джейн потрясены - эти яблоки...

- Ну-ну, в чем дело?

- Подумать, - вы прислали нам все, что у вас было в запасе! Говорили, будто вам их девать некуда, а у вас не осталось ни одного! Мы просто потрясены! Неудивительно, что миссис Ходжес сердится. Уильям Ларкинс не утаил этого, когда был здесь... Зачем вы так делаете - нехорошо! Ну зачем было... Ой, куда же вы? Уехал. Терпеть не может, когда его благодарят. Я-то надеялась, он останется, - вот и пришлось к слову... Увы, - возвращаясь назад в гостиную, - меня постигла неудача. Мистер Найтли не смог задержаться. Он едет в Кингстон. Спрашивал, нет ли у меня пору...

- Да, мы слышали его любезное предложение, - сказала Джейн, - здесь все было слышно.

- Вот что! Да, милая, и в самом деле, ведь дверь была открыта, и окно открыто, а мистер Найтли говорил громко... Конечно, вы должны были все слышать. Сказал: "Нет ли у вас каких поручений в Кингстоне?" - а я на это... Как, мисс Вудхаус, вы уже уходите?.. Вы же, кажется, только минуту назад пришли - так было мило с вашей стороны...

Эмме и правда пора было домой; визит затянулся; поднялась и миссис Уэстон со своим спутником - при взгляде на часы обнаружилось, что утро почти на исходе и им достанет времени лишь проводить девиц до хартфилдских ворот, а там уже надобно будет возвращаться в Рэндалс.

       Глава 11

Бывает, что в жизни можно обходиться вообще без танцев. История знает случаи, когда отдельные молодые люди, без существенного ущерба для тела и души, ни разу за много, много месяцев не почтили своим присутствием ни одного мало-мальски стоящего бала; но уж когда начало положено - когда, хотя бы мимолетно, изведано блаженство быстрого движения, - надобно быть очень тяжелой на подъем компанией, чтобы не захотелось еще.

Франку Черчиллу посчастливилось танцевать в Хайбери единожды, и он жаждал танцевать еще, - а потому, когда мистера Вудхауса удалось на вечерок выманить с дочерью в Рэндалс, то последние полчаса молодые люди провели, строя на сей счет основательные планы. Замысел исходил от Фрэнка, и от него же - наибольшее рвение, ибо его соучастница в этом деле лучше могла судить о предстоящих трудностях и более его была озабочена такими вещами, как удобство и внешние атрибуты. Но и она не прочь была еще раз показать людям, как бесподобно танцуют вдвоем мистер Фрэнк Черчилл и мисс Вудхаус, - повторить то, в чем могла, не краснея за себя, потягаться с Джейн Фэрфакс, да и, в конце концов, просто потанцевать, без всякой задней мысли, подсказанной тщеславием, - и столь была не прочь, что с охотою помогала ему мерить шагами гостиную, где они сидели, чтобы посмотреть, многое ли может в ней поместиться, а потом измерить и столовую, в надежде, что вдруг вопреки утверждениям мистера Уэстона, что обе комнаты в точности одного размера, - обнаружится, что она все-таки чуть побольше.

Его первоначальное предложение и просьба устроить в Рэндалсе завершение танцев, начатых в доме мистера Коула, - собрать тех же танцоров, заручиться помощью той же музыкантши - встретило полное одобрение. Мистер Уэстон немедленно загорелся этою мыслью, а миссис Уэстон с готовностью изъявила согласие играть до тех пор, покуда танцоры не свалятся с ног; после чего устроители занялись хитроумною задачей подсчитать, кто именно придет, и вычислить, сколько места требуется отвести на каждую пару.

- Вы, мисс Смит и мисс Фэрфакс - это трое, да две девицы Кокс - это пять, - повторялось снова и снова. - А с нашей стороны - двое Гилбертов, молодой Кокс, отец и я, не считая мистера Найтли. Да, так будет в самый раз - вполне достаточно. Вы и мисс Смит, мисс Фэрфакс - это трое, и две мисс Кокс - выходит пять, а на пять пар места хватит за глаза.

Но вскоре послышались иные речи. С одной стороны:

- Но достанет ли простора на пять пар? Мне сомнительно, право...

И - с другой:

- Да и стоит ли, наконец, затевать все это ради каких-то пяти пар? Пять пар - это несерьезно. Пять пар не приглашают. В таком количестве дозволительно танцевать лишь по наитию, под влиянием минуты.

Тут кто-то вспомнил, что приезжает мисс Гилберт и ее тоже следует пригласить вместе с братом и племянником. Кто-то другой заметил, что ежели бы на вечере у Коулов кто-нибудь догадался пригласить на танец миссис Гилберт, то она бы не отказалась. Еще кто-то замолвил слово за второго из Коксов-младших, а когда миссис Уэстон напоследок помянула одно двоюродное семейство и одну старинную приятельницу, коих невозможно было обойти приглашением, то с несомненностью обрисовалось, что пять пар перерастают по меньшей мере в десять и очень стоит задуматься над тем, каким их образом разместить.

Двери в обе комнаты приходились как раз напротив друг друга. "Нельзя ли занять обе комнаты, соединив их коридором?" План казался недурен, однако чувствовалось, что можно бы придумать и лучший. Эмма сказала, что так танцевать неловко, миссис Уэстон недоумевала, как тогда быть с ужином, мистер же Вудхаус решительно воспротивился подобной угрозе для здоровья. Он так всполошился, что нечего было и думать осуществить эту мысль.

- Ах нет! - говорил он. - Это был бы верх неблагоразумия. Для Эммы это недопустимо! У Эммы хрупкое здоровье. Она страшно простудится. И Гарриет, бедная малютка, - тоже. И все вы. Миссис Уэстон, это безумие - зачем вы их слушаете? Вы же сляжете в постель! Не слушайте вы их, умоляю вас! Этот молодой человек, - понизив голос, - в высшей степени легкомыслен. Вы только не говорите его отцу, но этот молодой человек не внушает мне доверия. Весь вечер он открывает двери и, ни с кем не считаясь, оставляет их открытыми. Он совершенно не думает о сквозняках. Не хочу вас настраивать против него, но я бы определенно ему не доверял!

Миссис Уэстон опечалилась, выслушав это обвинение. Она понимала его серьезность и изо всех сил постаралась отвести его. Двери, все до единой, были плотно закрыты, идея насчет коридора - навеки погребена, и возрожден к жизни первоначальный план устроить танцы лишь в той комнате, где они находились, - Фрэнк Черчилл столь необыкновенно им воодушевился, что пространство, которое четверть часа тому назад представлялось несколько тесноватым для пяти пар, сейчас начинало выглядеть в его глазах вполне достаточным для десяти.

- Мы пустились в излишнее роскошество, - говорил он. - Мы чересчур широко размахнулись. Здесь отлично станут десять пар.

Эмма усомнилась в этом:

- И получится толкотня - толкотня и давка. Танцевать, когда негде повернуться, - что может быть хуже?

- Правда ваша, - задумчиво отозвался он, - этого хуже нет. - Но тем не менее продолжал свои обмеры и тем не менее завершил их словами: - По-моему, все-таки на десять пар места хватит.

- Нет-нет, - сказала она, - вы ведете себя неразумно. Стоять вплотную друг к другу - ужасно! Что за удовольствие танцевать толпою - толпиться в тесном помещении?

- Этого отрицать нельзя, - молвил он. - Тут я согласен. Толпиться в тесном помещении... Мисс Вудхаус, вы умеете несколькими словами нарисовать точную картину. Это поразительно - поразительное искусство!.. И все же, зайдя с этою идеей столь далеко, от нее трудно отказаться. Отец будет разочарован - и вообще... не убежден, что... нет, положительно я склоняюсь к мнению, что десять пар здесь могут стать отлично.Эмма видела, что галантность молодого человека отдает своенравием, что, дабы не лишить себя удовольствия танцевать с нею, он готов упорствовать вопреки доводам рассудка, но предпочла усмотреть в этом комплимент и закрыть глаза на остальное. Если бы она допускала, что может когда-нибудь выйти за него замуж, тогда, пожалуй, на этой подробности стоило бы задержать внимание, попытаться оценить такого рода готовность и понять свойства его характера; но как простой знакомый он ей казался очень мил.Назавтра, еще до полудня, он уже был в Хартфилде, и по довольной улыбке, с которою вошел в комнату, можно было твердо сказать, что задуманный им план получил некое развитие. Вскоре выяснилось, что он принес хорошую новость.

- Ну, мисс Вудхаус, - начал он чуть ли не с порога, - надеюсь, что от страха, которого вы натерпелись при виде тесных комнат моего батюшки, у вас не окончательно пропала охота танцевать. Я пришел с новым предложением-с идеей, которая явилась моему отцу и ждет единственно вашего одобрения. Могу ли я уповать на честь танцевать с вами первые два танца на нашем предполагаемом балу, имеющем состояться не в Рэндалсе, а в трактире "Корона"?

- В "Короне"?

- Да. Ежели вы и мистер Вудхаус не против - а вы, я полагаю, не против, - то батюшка мой изъявляет надежду, что его друзья любезно согласятся посетить бал, который он дает в "Короне". Там он им может обещать большие, чем в Рэндалсе, удобства и не менее радушный прием. Это его собственное предложение. У миссис Уэстон нет возражений - при том условии, что их не будет у вас. В этом мы все едины. Да, вы были бесспорно правы! Десять пар в любой из рэндалских комнат - это невыносимо! Это ужасно! Я и сам чувствовал все время, что вы правы, а не сдавался только из желания устроить хоть что-нибудь. Ну, как вам такая замена? Не правда ли, хороша? Надеюсь, вы даете свое согласие - вы согласны?

- На мой взгляд, подобный план ни у кого не может вызвать возражений, раз мистер и миссис Уэстон ничего не имеют против. Я нахожу, что он превосходен, и, что до меня, принимаю его с удовольствием. Лучшего выхода быть не может... Вам не кажется, папа, что это великолепный выход из положения?

Эти слова понадобилось изложить заново и растолковать, покуда мистер Вудхаус до конца уразумел, в чем состоит план, а так как план этот был нов и неожидан, то без дальнейших ходатайств он быть признан приемлемым не мог.

Нет, он считает, что это вовсе не выход - это прескверный план - гораздо хуже прежнего. В трактире всегда сырость, там находиться вредно, ни одна комната не проветривается как следует, все они нежилые. Ежели им так необходимо танцевать, то пусть уж лучше танцуют в Рэндалсе. Он ни разу ногою не ступал в эту залу - хозяев "Короны" даже в лицо не знает... Нет, план никуда не годен - где-где, а в "Короне" им наверное обеспечена простуда!

- Я, кстати, имел в виду заметить, сэр, - вставил Фрэнк Черчилл, - чем в особенности предпочтительна таковая замена, так это тем, что она практически устраняет опасность простудиться - в этом смысле "Корона" много надежнее Рэндалса. В рассуждении этого один только мистер Перри может иметь основания сожалеть о перемещении в "Корону".

- Сударь, - в некоторой запальчивости произнес мистер Вудхаус, - вы глубоко заблуждаетесь, ежели принимаете мистера Перри за подобного сорта личность. Мистер Перри теряет всякий покой, когда кому-нибудь из нас случается захворать. А кроме того, мне непонятно, почему зала в "Короне" надежней, нежели гостиная в доме вашего батюшки.

- По той именно причине, сэр, что она больше. Нам не для чего будет отворять окна - ни разу за весь вечер, - а все беды, сэр, как вам прекрасно известно, и проистекают от злостного обыкновения открывать окна и впускать к разгоряченным телам холодный воздух.

- Отворять окна? Но, мистер Черчилл, кому же в голову взбредет отворять окна в Рэндалсе? Кто способен на такое безрассудство? В жизни не слыхал ничего подобного! Танцевать с раскрытыми окнами? Никогда ваш отец и миссис Уэстон - в девичестве бедная мисс Тейлор - не потерпят такого, я уверен...

- А, сэр, - но то-то и оно, что иной может подчас по молодости и неразумению шмыгнуть незамеченным за штору и распахнуть окно настежь. Мне самому часто случалось наблюдать.

- Да что вы, сударь?.. Ну и ну! Никогда бы не предположил! Впрочем, живя, как я, вдали от света, недолго поразиться тому, что слышишь... Однако это и впрямь меняет дело - так что, пожалуй, когда мы обсудим все "за" и "против"... только тут надобно основательно подумать. Такие вещи не решаются наспех. Ежели мистер и миссис Уэстон любезно согласятся как-нибудь утречком посетить меня, то можно будет потолковать - посмотреть, как это лучше уладить.

- Да, сэр, но я, к несчастью, ограничен временем...

- Ах, времени сколько угодно, - перебила его Эмма, - все-все успеем оговорить! Спешить нет ни малейшей надобности. Ежели порешите на "Короне", папа, то это будет как нельзя удобнее для наших лошадей. Оттуда до нашей конюшни рукой подать.
   - Справедливо, душа моя. Это важное соображение. Джеймс, правда, не имеет привычки жаловаться, но все равно лошадей надлежит по возможности беречь. Быть бы только уверенным, что комнаты хорошенько проветрят... да можно ли положиться в этом на миссис Стоукс? Сомневаюсь. Не знаю я ее - даже в лицо.

- За такого рода вещи, сэр, я могу смело поручиться, потому что ими займется миссис Уэстон. Она вызвалась всем руководить.

- Видите, папенька? Теперь вы должны быть покойны. Наша дорогая миссис Уэстон! А она - сама предусмотрительность. Помните, что сказал еще давным-давно мистер Перри, когда я болела корью? "Раз мисс Тейлор взялась следить, чтобы мисс Эмма была тепло укрыта, значит, вам нечего бояться, сэр". Сколько раз приводили вы эти его слова как свидетельство ее достоинств!
   - Да, верно. Именно так и сказал мистер Перри. Могу ли я забыть? Бедная ты моя девочка! Натерпелась ты от кори - то есть могла бы натерпеться, если б не бесконечное внимание со стороны Перри. Целую неделю приходил тебя проведать по четыре раза в день. Он с самого начала говорил, что это легкая форма кори, чем очень нас успокоил, но вообще это тяжкий недуг. Надеюсь, когда у бедняжки Изабеллы малыши начнут болеть корью, она пошлет за Перри.

- Отец мой и миссис Уэстон сейчас в "Короне", - сказал Фрэнк Черчилл. - Обследуют возможности помещения. Я оставил их и поспешил в Хартфилд узнать ваше мнение, надеясь также, что вы не откажетесь присоединиться к ним и помочь советом на месте. Они просили передать, что это их общая просьба. Вы бы их очень обязали, если б позволили мне проводить вас туда. Без вас им не справиться.
   Эмма с живейшим удовольствием откликнулась на призыв принять участие в таком совещании, и, напутствуемая увереньем своего батюшки, что он все это в ее отсутствие взвесит, она без промедления отправилась с молодым человеком в трактир "Корона". Мистер и миссис Уэстон были там, оба занятые делом, оба им увлеченные, но по-разному: ее кое-что обескураживало, его все приводило в восторг; они очень обрадовались приходу Эммы и возможности послушать, что она скажет.
   - Эмма, - обратилась к ней миссис Уэстон, - обои в худшем состоянии, чем я думала. Взгляните, какая страшная грязь местами, а панели невообразимо обшарпаны и пожелтели...
   - Радость моя, вы чересчур разборчивы, - возразил ее супруг. - Ну, какое это имеет значение? При свечах ничего не будет заметно. Чистота будет при свечах - не хуже, чем в Рэндалсе. Мы, когда собираемся вечером на вист, ничего этого не видим.
   Здесь дамы, может статься, обменялись взглядами, в которых читалось: "Мужчины вообще не различают, где чистота, где грязь"; мужчины же, вероятно, подумали, каждый про себя: "Вечно женщин занимает всяческая чепуха, придумывают они себе заботы".
   Возникло, однако же, затруднение, от которого и мужчины не могли отмахнуться. Оно связано было с помещением для ужина. В те дни, когда сооружалась зала, ужинать на балах было не принято, поэтому к ней пристроили только небольшую комнатку для игры в карты. Что было делать? Игорная комната понадобится как игорная комната, а если даже они теперь порешат между собою, что карты не нужны, то все же не слишком ли она мала, чтобы свободно разместиться в ней за ужином? Можно было бы воспользоваться для этой цели другою комнатой, гораздо более подходящей по размеру, но она находилась в другом конце дома, куда попасть нельзя было иначе, как по длинному неудобному переходу. В том и состояла сложность. Миссис Уэстон боялась, что молодежь в переходе прохватят сквозняки, а Эмма и оба джентльмена не могли примириться с перспективой ужинать в тесноте.
   Наконец миссис Уэстон предложила не устраивать настоящего ужина, а ограничиться тартинками и прочими холодными закусками, выставив их в игорной комнате, но предложение ее с презрением отвергли. Объявлено было, что бал, на котором нельзя угостить своих друзей за столом, - не бал, а надувательство, позорное попрание человеческих прав, и пусть миссис Уэстон об этом больше не заикается. Тогда она пошла по другому пути: она заглянула в спорную комнату и заметила:
   - По-моему, мы напрасно признали эту комнату слишком тесной. Ведь нас соберется не так уж много!       И в ту же минуту из перехода донесся голос мистера Уэстона, который большими шагами мерил расстояние от одного его конца до другого:
   - Не понимаю, дорогая, почему вы признали этот переход слишком длинным. Тут говорить не о чем - а с лестницы нисколько не дует!
   - Хорошо бы знать, - сказала миссис Уэстон, - которую из двух возможностей предпочли бы наши гости. Для нас главное - сделать так, чтобы понравилось большинству, но кто подскажет нам их выбор?
   - Верно! - подхватил Фрэнк. - Совершенно верно. Вы желаете знать мнение соседей - хотя бы главных. Я вас понимаю. Если бы выяснить, как на это... Коулы, к примеру. И живут недалеко отсюда. Сходить к ним? Или - мисс Бейтс. Та еще ближе... Тем более что никто лучше мисс Бейтс, как мне представляется, не осведомлен о вкусах и склонностях остальных соседей. Я думаю, наш совет необходимо расширить. Что, если я пойду и позову на него мисс Бейтс?
   - Пожалуй - если вам угодно, - без особой уверенности в голосе отозвалась миссис Уэстон, - если вам кажется, что от нее будет польза...
   - Никакого проку вы от мисс Бейтс не добьетесь, - сказала Эмма. - Восторгов и изъявлений благодарности будет хоть пруд пруди, а путного - ничего. Она даже не расслышит ваших вопросов. Не понимаю, зачем надобно обращаться к мисс Бейтс.
   - Но она так забавна, так необыкновенно занятна! Для меня чистое наслажденье слушать, как разглагольствует мисс Бейтс! И потом, мне ведь не обязательно приводить все семейство...
   Тут вошел мистер Уэстон и, услышав, что предлагает сын, решительно поддержал его:
   - Правильно, Фрэнк. Поди приведи мисс Бейтс, и мы разом покончим с этим делом. Идея ей понравится, я знаю, и если есть человек, который может показать, как нужно справляться с трудностями, - то это она. Да, сходи за мисс Бейтс. Очень уж мы распривередничались. Она - живой урок уменья быть счастливым. Ты только приведи обеих. Обеих зови сюда.
   - Обеих, сэр? Но по силам ли старушке...
   - При чем тут старушка? Нет, речь идет о молодой. Я сочту тебя олухом, Фрэнк, ежели ты приведешь тетушку без племянницы.
   - Ох, простите, сэр! Совсем о ней забыл. Конечно, Раз вы хотите, я непременно постараюсь уговорить обеих.
   И он убежал.
   Задолго до того, как он появился опять, ведя с собою низенькую, размашисто шагающую тетку и грациозную племянницу, миссис Уэстон, как и подобает обладательнице миролюбивого нрава и хорошей жене, еще раз обследовала переход и убедилась, что ужасы, приписываемые ему, не столь ужасны, а точнее, не стоят выеденного яйца, и на том трудности, связанные с выбором, окончились. Остальное - во всяком случае, по предварительным расчетам - было легко и просто. Второстепенные вопросы - разные там столы и стулья, освещение и музыка, чай и ужин - решились сами либо отложены были до того времени, когда о них договорятся между собой миссис Уэстон и миссис Стоукс. Все приглашенные, несомненно, будут; Фрэнк уже написал в Энскум, что предполагает задержаться на несколько дней сверх отпущенных ему двух недель, и уверен был, что ему не откажут. Бал обещал удаться на славу!
   С этим, по прибытии на место, всей душой согласилась и мисс Бейтс. Как советчица она не понадобилась; как изъявительница одобрения (куда менее ответственная роль) оказалась незаменима. Горячие, неиссякаемые потоки одобрения всего и вся, как в общем, так и в частностях, невольно нежили слух, и полчаса еще продолжалось хождение туда-сюда, из одной комнаты в другую - кто предлагал, кто молча слушал, но все предвкушали грядущее с радостным волненьем. И прежде чем разошлись, герой бала добился от Эммы подтверждения того, что первые два танца обещаны ему, и она слышала, как мистер Уэстон шепнул жене: "Он ангажировал ее, дорогая. Все идет как надо. Я так и знал!"

       Глава 12

Всем был хорош в глазах Эммы план предстоящего бала, кроме одного - что день, на который его назначили, выходил за рамки двух недель, отпущенных Фрэнку Черчиллу, ибо она не разделяла уверенности мистера Уэстона, что для Черчиллов такая уж невозможная вещь запретить племяннику задержаться в Суррее хотя бы на день сверх срока. Все, однако, сходились на том, что в срок уложиться никоим образом нельзя. Приготовления неизбежно займут какое-то время - ничего еще не будет готово до начала третьей недели - так что придется им несколько дней обдумывать, хлопотать и устраивать наудачу, с риском, и изрядным, по мнению Эммы, что все делается впустую.

В Энскуме, однако, оказались милостивы - на деле милостивы; на словах - не очень. Желание племянника задержаться явно не понравилось, но препятствовать ему не стали. Все обстояло надежно и благополучно - впрочем, когда устраняется одна забота, ее место обыкновенно занимает другая, и Эмма, не тревожась более за судьбу бала, нашла себе новую причину для беспокойства - вызывающее безразличие к нему мистера Найтли. Потому ли, что сам он не танцевал или же потому, что эта затея вынашивалась без него, только он, казалось, решил для себя, что она ему неинтересна - неспособна вызвать у него хотя бы каплю любопытства в настоящем или хоть капельку развлечь его в будущем. На свое добровольное сообщение о бале Эмма не услышала ничего более ободряющего, чем:

- Что ж. Если Уэстонам нравится тратить столько трудов ради шумной забавы на один вечер - пусть их, но себе выбирать развлечения я буду сам. Нет, я приду, отказаться нельзя - приду и буду изо всех сил стараться не уснуть, но я бы охотней, куда охотней, признаться, остался дома и просмотрел с Уильямом Ларкинсом его недельный отчет... Большое удовольствие - наблюдать, как танцуют! Нет, только не для меня. Я никогда не смотрю на танцующих - не знаю, кого это может соблазнить. Вероятно, в самом искусстве танцевать, как и в добродетели, уже содержится награда, и иной искать не следует. Те, кто стоит в стороне, обычно думают совсем о другом.

Эмма чувствовала, что слова эти направлены против нее, и не могла не сердиться. Правда, одно она знала - что не из желания сделать комплимент Джейн Фэрфакс он столь пренебрежителен и столь суров, не ее взглядами руководствуется, хуля танцы, ибо она приняла идею устроить бал с необыкновенным воодушевлением. Она оживилась, заговорила, она в порыве откровенности воскликнула:

- Ох, только бы что-нибудь не помешало, мисс Вудхаус! Какое это было бы разочарованье... Сознаюсь вам, что буду ждать этого бала с чрезвычайным нетерпением.

Не из стремления угодить Джейн Фэрфакс, стало быть, предпочел бы он балу общество Уильяма Ларкинса. Нет, она все более убеждалась, что догадка миссис Уэстон неверна. Было дружеское расположение с его стороны, было участие, сострадание - но не любовь.

Увы! Очень скоро ей уже было не до раздоров с мистером Найтли. Всего два дня порадовались они надежности своего замысла - и все рухнуло. От мистера Черчилла пришло письмо, призывающее племянника немедля ехать назад. Миссис Черчилл сделалась нездорова - так нездорова, что без него обходиться не могла. Ей (утверждал ее муж) было очень худо уже два дня назад, когда она писала племяннику ответ, однако, из присущего ей стремления никого никогда не огорчать, из свойственной ей привычки совершенно не думать о себе, она о том умолчала, теперь же так расхворалась, что с этим шутить нельзя, и принуждена настаивать, чтобы он безотлагательно возвращался в Энскум.
   Содержание письма было изложено в записке, которую тотчас же поспешила прислать Эмме миссис Уэстон. Что до его отъезда, то он был неизбежен. Через несколько часов ему предстояло ехать, и ехать без той тревоги о теткином здоровье, которая могла бы умерить нежелание это делать. Знал он ее болезни - они тогда только случались, когда ей это было выгодно.
   К этому миссис Уэстон приписала, что ему "едва достанет времени побывать после завтрака в Хайбери и проститься с теми немногими друзьями, которым он может быть небезразличен, - а потому его очень скоро можно ожидать в Хартфилде".
   На этой злополучной записке и оборвался для Эммы завтрак. Прочитав ее, она уже была способна только стенать и сокрушаться. Прости, бал! Прости, молодой знакомец - и все, что молодой знакомец, возможно, таит в душе!.. Что за несчастье! Какой мог получиться восхитительный вечер! Как веселились бы все, а больше всех - она со своим кавалером! "Говорила я, что так будет!" - вот единственное, что оставалось ей в утешенье.
   Иначе смотрел на случившееся ее батюшка. Его в первую голову занимало, чем больна миссис Черчилл и как ее лечат, а что до бала - ужасно жаль, что душеньку Эмму постигло разочарование, но дома оно всегда спокойней... Эмма приготовилась принять гостя много раньше, чем он появился, но недостаток нетерпенья свидеться с нею, который можно было бы поставить ему в укор, искупался горестным его видом и глубочайшим унынием. Он был столь удручен предстоящим отъездом, что в первые минуты не мог говорить. Его подавленность бросалась в глаза. Он сидел, погруженный в тяжелое раздумье, а когда очнулся, уронил только:
   - Нет в мире ничего страшней расставанья.
   - Но вы же не последний раз приехали в Рэндалс, - сказала Эмма. - Приедете еще.
   - Ох, но как знать, когда! - Покачав головою: - Эта неопределенность... Буду рваться сюда всеми силами, все помыслы устремлю на это - задамся единою целью! И если весною дядюшка с теткой поедут в город... только боюсь... Прошлой весной они никуда не тронулись - боюсь, с этим обыкновением покончено навсегда.
   - И прощай навсегда наш бедный бал.
   - Ах, этот бал!.. Ну для чего было нам его откладывать? Надобно было ловить момент! Сколь часто из-за приготовлений - дурацких приготовлений - мы лишаем себя радости! А ведь вы предупреждали, что так случится. Ох, мисс Вудхаус, зачем вы всегда бываете правы?
   - В настоящем случае, поверьте, я могу лишь сожалеть, что была права. Я бы, не раздумывая, променяла дальновидность на веселье.
   - Ежели мне удастся приехать снова, мы все-таки устроим этот бал. Мой отец на это твердо полагается. Не забудьте - вы ангажированы.
   Эмма подарила его благосклонным взглядом.
   - Какие это были две недели! - продолжал он. - Каждый новый день - дороже, неповторимее вчерашнего! И с каждым днем все более нестерпима мысль об отъезде. Счастливы те, которым можно оставаться в Хайбери!
   - Раз вы столь щедро воздаете нам должное в настоящем, - сказала Эмма, - то я возьму на себя смелость спросить у вас о прошлом: вы ехали сюда не без опасений? Не оказались ли мы несколько лучше, чем вы себе представляли? Убеждена, что да. Убеждена, вы не предполагали, что вам у нас может понравиться. Вы бы не собирались к нам так долго, если бы Хайбери вам рисовался в привлекательном свете.
   Фрэнк Черчилл с принужденным смехом возражал, но Эмма знала, что не ошиблась.
   - И вы обязаны ехать сейчас же?
   - Да. За мною приедет отец, мы вместе воротимся в Рэндалс, и я немедленно снаряжаюсь в дорогу. Боюсь, что его можно ждать сюда в любой момент.
   - И у вас не останется даже пяти минут для друзей ваших - мисс Фэрфакс и мисс Бейтс? Досадно! Могучий и логический ум мисс Бейтс мог бы помочь вам укрепиться духом.
   - Нет, я побывал там. Проходил мимо и подумал, что по всем правилам полагалось бы зайти. Зашел на три минуты, но задержался, потому что не застал дома мисс Бейтс. Она куда-то отлучилась, и я понял, что должен дождаться ее. Над такою, как она, можно смеяться - и даже нельзя не смеяться, - но такую женщину грешно обижать. Лучше было нанести ей прощальный визит по всей форме.
   Он замялся, встал, подошел к окну.
   - Короче, - заговорил он снова, - вы, по-видимому, не могли не заподозрить, мисс Вудхаус...
   Он впился в нее взглядом, словно желая прочесть ее мысли. Эмма растерялась. Все это предвещало нечто очень серьезное, чего она не хотела. В надежде несколько задержать то, что на нее надвигалось, она усилием воли заставила себя спокойно сказать:
   - Вы рассудили правильно - очень естественно было, при этих обстоятельствах, нанести прощальный визит...
   Он молчал. Она чувствовала на себе его взгляд - он, верно, размышлял над ее словами, пытаясь истолковать для себя манеру, с которой они были сказаны. Она слышала, как он вздохнул. Естественно; он полагал, что имеет причины вздыхать. У него не было оснований думать, что она поощряет его. Несколько неловких мгновений - и он сел на место и проговорил, уже более твердым голосом:
   - Мне важно было, что остаток времени я могу провести в Хартфилде. Хартфилд так много значит для меня...
   Он снова осекся, снова встал и, казалось, окончательно пришел в замешательство. Эмма и не подозревала, что он так сильно влюблен, - и как знать, чем бы все это кончилось, если бы не явился его отец... Вскоре к ним вышел и мистер Вудхаус, и Фрэнк Черчилл, подчиняясь необходимости, овладел собою.

Впрочем, минуты испытания были уж сочтены. Мистер Уэстон, не любящий мешкать ни с каким делом, столь же мало способный оттягивать неизбежное зло, сколь и предвидеть возможное, объявил: "Пора идти!" - и молодому человеку оставалось лишь согласиться, подавив понятный вздох, и встать, готовясь к прощанию.

- Я буду иметь о всех вас известия, - сказал он, - в этом главное для меня утешенье. Буду знать все, что у вас происходит. Я просил миссис Уэстон писать мне, и она была столь добра, что обещала. Благословенны женские письма, когда нам дорога всякая подробность о тех, кого с нами нет! Она будет все мне рассказывать. Читая ее письма, я вновь буду переноситься в милый Хайбери.

Сердечное рукопожатие, взволнованное "До свиданья!" заключили эту речь, и дверь за Фрэнком Черчиллом захлопнулась. Коротки были сборы - коротко их свиданье; он покидал Суррей, и Эмме так жаль было расставаться, такую потерю для их маленького общества видела она в его отъезде, что к ней закралось опасение, не слишком ли она сожалеет, не чересчур ли это глубоко ее затронуло.

Все переменилось - и к худшему. Они встречались со времени его приезда чуть не каждый день. Его присутствие в Рэндалсе, бесспорно, очень оживило ее существованье за эти две недели - неописуемо! Каждое утро - сознание, что они увидятся, предвкушенье встречи, Уверенность в его внимании - его веселый нрав, его галантность! Праздником сверкнули эти две недели, и тоскливо будет после них погружаться опять в обыденное течение хартфилдской жизни. В довершение всего, что говорило в его пользу, он почти что признался ей в любви! Сколь оказалось бы на поверку прочно и постоянно его чувство - вопрос иной, но покамест у нее не было сомнений, что он положительно ею пленен, определенно отдает ей предпочтенье, и эта убежденность, совокупно со всем прочим, наводила ее на мысль, что, несмотря на свои прежние зароки, она, как видно, немножко влюблена в него.

- Как видно, да, - говорила она себе. - Эта тупая апатия, вялость, неохота сесть и заняться полезным делом, это ощущение, что все в доме надоело, постыло! Как видно, влюбилась, - очень было бы странно, когда б не так - по крайней мере, на недельку-другую. Что ж! Кому беда, а кому радость - так устроен мир. Многим, как мне, взгрустнется, ежели не о Фрэнке Черчилле, то о бале - зато мистер Найтли будет счастлив. Может теперь провести этот вечер, как ему нравится - со своим ненаглядным Уильямом Ларкинсом.

Мистер Найтли, однако, не спешил, торжествуя, показать, что он счастлив. Он, конечно, не мог бы, положа руку на сердце, утверждать, что огорчен за себя - бодрый вид его послужил бы тому опроверженьем, - но говорил с большою искренностью, что огорчается за других, и добрым голосом прибавил:

- Не повезло вам, Эмма, - вот не повезло! Вам так редко выпадает случай потанцевать...

Джейн Фэрфакс она несколько дней не видала, а без этого трудно было судить, чистосердечно ли она сожалеет о прискорбной перемене; но когда наконец увидела, то наткнулась на чудовищную сдержанность. Правда, ей все эти дни особенно нездоровилось, ее так мучили головные боли, что, если бы даже бал состоялся, она, как о том объявила ее тетушка, вряд ли смогла бы прийти; и Эмма великодушно сказала себе, что эта непристойная безучастность в какой-то мере объясняется упадком сил, подточенных болезнью.

       Глава 13

Эмму по-прежнему не покидала уверенность, что она влюблена. Менялись лишь ее представления о том, насколько. Первое время ей казалось, что очень; потом - что самую чуточку. Ей было приятно слушать разговоры о Фрэнке Черчилле - было, из-за него, как никогда приятно видеться с мистером и миссис Уэстон; она подолгу думала о нем и с нетерпением ждала письма, чтобы узнать, как он, в каком он настроении, как чувствует себя его тетка и велика ли вероятность, что он весною опять приедет в Рэндалс. С другой стороны, однако, она не могла бы сказать, что страдает, что у нее, не считая того первого утра, не лежит душа к обычным занятиям, - она была, как и прежде, занята, была довольна, не утратила способности понимать, что за ним, при всем его обаянии, водятся и слабости, а самое главное - столько о нем думая, сочиняя за рисованием или шитьем сотни возможных продолжений и развязок их романа, придумывая опасные диалоги, составляя мысленно изящные письма - она неизменно под конец приходила к тому, что отвечает на его воображаемое признанье отказом. Всякий раз их взаимная склонность переходила в дружбу. Нежными, упоительными были их свидания, но всякий раз дело кончалось расставаньем. Когда она это заметила, то заключила, что, значит, не очень-то влюблена, потому что, хотя давно и твердо решила, что никогда не оставит отца, никогда не выйдет замуж, но сильное чувство должно было бы, конечно, все-таки вызвать в душе ее бурю при мысли о разлуке - а бури не было.

- Почему-то, - рассуждала она с собою, - мне ни разу не пришло в голову слово "жертва". В моих умелых возраженьях, моих деликатных отказах нет и намека на то, что для меня это жертва. Подозреваю, что не так уж он мне необходим для полного счастья. Тем лучше. Ни в коем случае не стану уговаривать себя, будто испытываю чувства, которых у меня нет. Немножко влюблена - и хватит. Больше мне было бы ни к чему.

Равно удовлетворена была она, в общем, и его чувствами, какими их себе представляла.

- А вот он влюблен очень - по всему видно, - отчаянно влюблен, и коли это у него не пройдет, то надобно будет, когда он приедет снова, строго следить за собою и не оказывать ему поощрения.

Непростительно было бы вести себя иначе, если для меня все уже раз и навсегда решено. Впрочем, у него, кажется, и до сих пор не было оснований воображать, будто я его поощряю. Нет, если б он полагал, что я хотя бы отчасти разделяю его чувства, то не был бы так несчастен. И вид и речи его при прощании были бы иными, когда б он думал, что может рассчитывать на взаимность... И все ж мне следует быть начеку. Это - ежели исходить из предположения, что чувства его останутся неизменны, но мне в это не слишком верится, я отнесла бы его к несколько иному разряду мужчин, не очень бы полагалась на его преданность и постоянство. Он - натура пылкая, однако, думается мне, довольно-таки переменчивая. Короче говоря, с какой точки ни посмотреть, выходит, надобно благодарить судьбу за то, что не в нем все мое счастье. Пройдет немного времени, и я опять заживу как ни в чем не бывало, приобрету приятное воспоминанье, и только. Говорят, разок в жизни надобно непременно влюбиться - что ж, я легко отделаюсь.

Когда к миссис Уэстон пришло письмо, оно дано было Эмме на прочтенье, и читать его оказалось таким наслаждением, что Эмма вначале лишь качала головою, прислушиваясь к своим чувствам, и говорила себе, что, по всей видимости, недооценивала их силу. Письмо было длинное, написано превосходным слогом; автор в подробностях описывал дорогу домой и свои ощущения в это время, с естественностью и благородством изъявлял миссис Уэстон свою любовь, признательность, уважение: живо и точно изображал все то на ближних и дальних подступах, что могло представлять интерес. Ни подозрительно витиеватых извинений более, ни слащавой озабоченности - каждая строка дышала искренним чувством к миссис Уэстон; о переходе от Хайбери к Энскуму, о несовпадении первоначальных ценностей общественного бытия там и здесь говорилось скупо, но достаточно, чтобы понятно стало, сколь они глубоко ощутимы и сколь бы многое можно было еще сказать о них, когда б не сдерживали приличия... Не отказано было Эмме и в удовольствии видеть ее собственное имя. Слова "мисс Вудхаус" мелькали то и дело, и неизменно в связи с чем-нибудь приятным - это могла быть похвала ее вкусу или воспоминание о чем-либо сказанном ею, и даже там, где они являлись взору последний раз, без пышного комплиментарного обрамленья, она почуяла силу своего воздействия и узрела скрытый и, пожалуй, наибольший из всех комплимент. В самом нижнем уголку, на оставшемся месте теснились слова: "У меня, как вы знаете, не осталось во вторник свободной минуты для хорошенькой подружки мисс Вудхаус. Сделайте милость, извинитесь за меня перед нею, что я не успел с ней проститься". Это, не сомневалась Эмма, делалось только ради нее. Никогда бы он не вспомнил о Гарриет, не будь Гарриет ее другом... Сведения об Энскуме и видах на будущее были не лучше и не хуже, чем следовало ожидать; миссис Черчилл еще не поправилась, и он покамест даже в мечтах не позволял себе загадывать, когда опять сможет вырваться в Рэндалс.

Сколь ни отрадно показалось ей письмо в самом существенном - отношении к ней, сколь ни щекотало оно самолюбие, тем не менее, сложив его и вернув миссис Уэстон, она обнаружила, что в ней не прибавилось огня, что она все-таки может прожить на свете без того, кто его писал, и он, значит, должен как-то суметь прожить без нее. Намерения ее не изменились. Только к решимости ответить ему отказом прибавился заманчивый умысел, как его после этого утешить и осчастливить. Упоминание о Гарриет, эти слова, в которые оно было облечено, - "хорошенькая подружка" - навели ее на мысль о том, чтобы ее заменила в его сердце Гарриет. Разве это невозможно? Нет, Гарриет, разумеется, бесконечно уступала ему в умственном отношении, но разве не был он поражен ее прелестным личиком, подкупающей простотою ее манер? Что же до происхождения, родовитости - они, более чем вероятно, говорили в ее пользу. А как удачно, как счастливо решилась бы тогда судьба Гарриет!..

"Нет, так нельзя! - останавливала она себя. - Нельзя увлекаться такими мыслями. Я знаю, куда заводят подобные фантазии. Впрочем, в жизни и не такое случается - а этим, когда пройдет наше нынешнее увлечение, скрепилась бы та настоящая бескорыстная дружба с ним, которую я теперь уже предвкушаю с удовольствием".

Хорошо, что она запаслась утешением для Гарриет, хотя, и правда, разумнее было пореже давать волю воображению, ибо не за горами была гроза. Как приезд Фрэнка Черчилла вытеснил из хайберийских пересудов обрученье мистера Элтона, как свежая новость совершенно заслонила собою прежнюю - так теперь, когда Фрэнк Черчилл скрылся, неотразимо притягательную силу начали обретать дела мистера Элтона. Назначен был день его свадьбы. Скоро он будет опять среди них - мистер Элтон с молодою женой. Едва успело подвергнуться обсуждению первое письмо из Энскума, как уж у всех на устах было "мистер Элтон с молодою женой", и о Фрэнке Черчилле забыли. У Эммы, когда раздавались эти слова, екало сердце. Три блаженных недели она была избавлена от мистера Элтона, и Гарриет, хотелось ей надеяться, за последнее время окрепла духом. Во всяком случае, когда впереди забрезжил бал мистера Уэстона, в ней заметна была нечувствительность к другим вещам; теперь же, увы, со всею очевидностью выяснилось, что перед приближением рокового дня, с новою каретой, свадебными колоколами и так далее, ее душевному равновесию не устоять.

Душою бедняжки Гарриет владели трепет и смятенье, ею требовалось заниматься самым серьезным образом: увещать, урезонивать, унимать. Эмма знала, что обязана сделать для нее все, на что способна, что Гарриет имеет полное право рассчитывать на все ее терпение, всю изобретательность, но тяжелая это была работа - без конца убеждать, но не видеть никакого результата; без конца слышать, как с вами соглашаются, но так и не приходить к согласию. Гарриет покорно слушала, лепетала, что "это очень верно - мисс Вудхаус совершенно права - о них нет смысла думать - и она выкинет их из головы", а после разговор неизменно возвращался снова к тому же предмету, и через полчаса ее опять уже ничто не трогало и не волновало, кроме Элтонов... Наконец Эмма попробовала сделать заход с другой стороны.

- То, что вы, Гарриет, позволяете себе столько думать о женитьбе мистера Элтона и так из-за нее терзаться - самый тяжкий упрек для меня. Невозможно горше меня укорить за ошибку, в которую я впала. Я знаю, все это моих рук дело. Я этого не забыла, уверяю вас. Обманувшись сама, я ввела в жестокий обман и вас - мысль об этом будет мучить меня до конца моих дней. Знайте, такое не забывается.
   Гарриет была так потрясена, что у нее лишь вырвались в ответ какие-то бессвязные восклицания. Эмма продолжала:
   - Я не говорю вам, Гарриет, - сделайте над собою усилие ради меня, меньше думайте, меньше говорите об мистере Элтоне ради меня. Ради вас самой хотела бы я этого, ради того, что важнее, чем мое спокойствие, чтобы вы приучились властвовать собою, считались с соображениями долга, соблюдали приличия, старались не давать окружающим повода для подозрений, оберегали свое здоровье, свое доброе имя - чтобы к вам воротился покой. Вот побуждения, которые я вам пыталась внушить. Они очень важны, и мне так жаль, что вы не в силах достаточно глубоко ими проникнуться и руководствоваться ими. Уберечь от боли меня - второстепенное соображенье. Я хочу, чтобы вы себя уберегли, чтоб вам не сделалось потом еще больнее. Да, может быть у меня иной раз мелькала мысль, что Гарриет не забудет, сколь обязана... вернее, сколь обязала бы меня своею добротой.
   Этот призыв к милосердию подействовал более, чем все остальное. Мысль, что она выказала неблагодарность и невнимание к мисс Вудхаус, которую так необыкновенно любит, повергла Гарриет в отчаянье и утвердилась в голове ее столь прочно, что - когда первое неистовство горя, повинуясь утешениям, миновало - подсказала ей правильный путь и довольно надежно удерживала на этом пути.
   - Неблагодарность к вам! Когда лучшего друга, чем вы, у меня не было никогда в жизни! С вами никому не сравниться! Вы мне дороже всех! Ах, мисс Вудхаус, какою же черной неблагодарностью я вам отплатила!..
   После излияний, подобных этим, красноречиво подкрепляемых всем видом ее и каждым движением, Эмма почувствовала, что никогда еще так не любила Гарриет, не дорожила так ее привязанностью.
   - Ничто столь не пленяет в человеке, как нежная душа, - рассуждала она потом наедине с собою. - Нет равных ее очарованью. Нежная, мягкая душа, при ласковой, открытой манере держаться, всегда будет в тысячу Раз привлекательнее самой трезвой головы на свете. Я уверена. Это нежность души снискала всеобщую любовь Моему дорогому батюшке, это она всегда и всех располагает к Изабелле. Мне она не дана, но я знаю, как ее следует ценить и уважать. В очаровании и отраде, которые она дарует, я уступаю Гарриет. Милая моя Гарриет! Не променяю ее ни на какую умницу-разумницу с ясною головой и холодным рассудком. Брр! В дрожь кидает от ледяного холода какой-нибудь Джейн Фэрфакс! Гарриет стоит сотни таких, как она... А у жены, когда мужчина хоть в чем-то разбирается, нежная душа - сокровище. Не стану называть имен, но счастлив будет мужчина, который предпочтет Эмме Гарриет!

       Глава 14

Первый раз мистера Элтона увидели в церкви; но, хотя благочестие в отдельные минуты пострадало, любопытство все же не удовольствовалось зрелищем новобрачной на церковной скамье, и заключение о том, чудо ли она как хороша собою, просто ли хороша или совсем нехороша, отложилось до формальных визитов, которым вслед за тем настал черед.

Эмма, не столько из любопытства, сколько из гордости или, возможно, верности приличиям, решила не быть в числе последних, которые придут засвидетельствовать молодым свое почтение, и позаботилась взять с собою Гарриет, дабы самое тяжелое как можно скорее оказалось позади.

Нельзя было снова войти в тот дом, очутиться снова в той же комнате, куда три месяца назад завела ее шнуровать сапожок, столь тщетно придуманная уловка, - и не вспомнить. Назойливо напрашивались тысячи досадных подробностей: комплименты, шарады, пагубные оплошности... Трудно было предположить, что не вспоминаются они в эти минуты и бедняжке Гарриет, но держалась она очень хорошо, только слегка побледнела и была молчалива. Визит, понятно, не затянулся, и столько неловкости, столько посторонних мыслей ему сопутствовало, что Эмма не позволила себе вынести за это короткое время твердое суждение о хозяйке дома - ни, тем более, высказывать его, не считая ничего не значащих фраз вроде "модно одевается и весьма любезна".

Честно говоря, хозяйка дома ей не понравилась. Не хотелось сразу же начинать придираться, но у хозяйки дома, подозревала она, отсутствовала утонченность; была развязанность - утонченности не было. Эмма готова была поручиться, что молодой женщине, приезжей, новобрачной, наконец, не пристала такая свобода в обращении. Внешне она была ничего себе, недурна лицом, но ни в фигуре ее, ни в осанке, голосе, манерах не чувствовалось никакого благородства. Эмма, во всяком случае, полагала, что таковое суждение подтвердится.

Что до мистера Элтона, то его манеры на сей раз не... но нет, у ней не сорвется поспешное или колкое словцо насчет его манер. Принимать поздравления после свадьбы - вообще процедура тягостная, и только тот мужчина выдержит ее с честью, который наделен бесконечною чуткостью и тактом. Женщина в лучшем положении, ей придает уверенности изящный наряд, ей не возбранена стыдливость; мужчина же вынужден полагаться только на рассудок, данный ему природою, и ежели взять в соображенье, в какой переплет угодил бедный мистер Элтон, очутясь в одной комнате одновременно с женщиною, на которой только что женился, с женщиной, на которой хотел жениться, и с женщиной, которую ему прочили в жены, - то следовало признать, что он вправе иметь довольно глупый вид и держаться столь же напыщенно, сколь и принужденно.   - Ну, мисс Вудхаус, - сказала Гарриет, выйдя от них и напрасно подождав, пока приятельница первой начнет разговор. - Ну, мисс Вудхаус, - с кротким вздохом, - что вы скажете о ней? Не правда ли, прелесть?
   Эмма слегка замешкалась с ответом.
   - М-да, очень... очень любезная особа.
   - Красивая - просто красавица, на мой взгляд.
   - Да, весьма недурно одета, платье сшито на редкость элегантно.
   - Не удивляюсь, что он полюбил ее.
   - О да, удивляться тут нечему. Порядочное состояние, и на глаза ему попалась вовремя.
   - И она тоже, - снова вздох, - она, верно, тоже горячо полюбила его.
   - Возможно, хотя не всякому мужчине судьба жениться на той, которая любит его больше всех на свете. Вероятно, мисс Хокинс хотелось обзавестись семьею, и она решила, что лучшего предложения ей не дождаться.
   - И правильно, - серьезно отвечала Гарриет. - Лучшего и быть не может. Что ж, я от души желаю им счастья. И знаете, мисс Вудхаус, не думаю, что мне теперь тяжело будет с ними видеться. Он, как и прежде, само совершенство, но женатый человек - это уже совсем другое. Нет, правда, мисс Вудхаус, не беспокойтесь, теперь я могу сидеть и любоваться на него без особых страданий. Знать, что он достался не кому-нибудь - большое утешенье! Она в самом деле, мне кажется, прелесть что такое - как раз та, которой он заслуживает. Счастливица! Он называл ее Августа. Воображаю, как ей это сладко!
   Когда новобрачные пришли с ответным визитом, у Эммы составилось окончательное мнение. Теперь ей представилась возможность больше разглядеть и судить вернее. Случилось так, что Гарриет в это время отсутствовала, а мистер Вудхаус вышел к гостям и занимал мистера Элтона, так что гостья на целых четверть часа досталась Эмме, которая могла сосредоточить на ней все свое внимание и за эти четверть часа вполне удостоверилась, что миссис Элтон - тщеславная, чрезвычайно самовлюбленная особа, непомерно о себе мнит, силится показать свое превосходство и всех затмить, но при всем том дурно воспитана, нахальна, фамильярна, нахваталась понятий обо всем в определенном кругу с определенным стилем жизни, - что она, может быть, и не глупа, но необразованна и мистер Элтон определенно не выиграет от ее общества.
   Гарриет была бы для него лучшею партией. Не обладая сама утонченностью и умом, она бы прочно связала его с теми, кто этим обладает; мисс же Хокинс, судя по ее развязной самоуверенности, сама была в своем кругу лучшей из лучших. Красу и гордость вновь приобретенного родства составлял богатый зять под Бристолем, а красу и гордость зятя составляли его имение и экипажи.
   Первое, о чем она, едва усевшись, завела речь, было "поместье мистера Саклинга, моего брата, Кленовая Роща" и то общее, что имелось с Кленовою Рощей у Хартфилда.
   Хартфилд, хотя и небольшое имение, отлично содержится - красивый парк, добротный, современно оборудованный дом. Вход в дом, размеры комнат - все, что увидела миссис Элтон и о чем догадывалась, произвело на нее самое положительное впечатленье.
   Вылитая Кленовая Роща! Поразительное сходство! Вот эта комната - по форме, по размерам - в точности как маленькая гостиная в Кленовой Роще, любимая комната ее сестры! Тут обратились за подтвержденьем к мистеру Элтону. Правда, удивительно похоже? Ей так и чудится, что она сейчас в Кленовой Роще!
   - И лестница... Знаете, я, как только вошла, сразу обратила внимание, до чего похожа лестница - и расположена в той же части дома! Верьте слову, мисс Вудхаус, это восхитительно, что все здесь напоминает мне то место, к которому я столь привязана. Сколько счастливых месяцев прожито в Кленовой Роще! - Сентиментальный вздох. - Обворожительное место, что и говорить! Всех поражает своею красотой - но для меня оно просто родной дом. Когда бы вас, мисс Вудхаус, вырвали, подобно мне, из родной почвы и перенесли на чужбину, то вы бы поняли, как восхитительно, когда хоть что-нибудь напоминает оставленное позади. Одно из зол супружества - я всегда это говорила...

Эмма пробормотала в ответ что-то незначащее, но и этим вполне удовольствовалась миссис Элтон, для которой главное было говорить самой.

- До чрезвычайности похоже на Кленовую Рощу! И не только дом, верьте слову, - все поместье, сколько я могла заметить, поразительно похоже. Такое же, как в Кленовой Роще, изобилие лавровых деревьев, и растут там же, сразу за газоном. Я мельком видела прекрасное большое дерево, обнесенное скамейкой, - ну в точности!.. Сестра и братец будут очарованы, когда увидят. Владельцам обширных поместий всегда приятно увидеть у других нечто в том же стиле.

Эмма отнеслась к этой истине с большим сомненьем. Она подозревала, что владельцы обширных поместий смотрят на обширные владения других без всякого восторга, но почла излишним оспаривать утверждение, столь же ошибочное, сколь и безапелляционное, и возразила только:
   - Боюсь, когда вы ближе познакомитесь со здешними местами, то подумаете, что перехвалили Хартфилд. В Суррее полным-полно красот.

- О как же, знаю! Цветник Альбиона¹⁴! Суррей недаром так зовется.

- Да, однако нам нельзя требовать себе признанья лишь на этом основании. Многие графства Англии, сколько мне известно, называют цветником Альбиона - не один Суррей.<

- А мне представляется - нет, - с невыразимо самоуверенной усмешкой парировала миссис Элтон. - Никогда не слыхала, чтобы так называли хоть одно графство, кроме Суррея.Эмма промолчала.

- Братец с сестрою обещали, что весной или, самое позднее, летом приедут нас навестить, - продолжала миссис Элтон, - вот тогда мы и попутешествуем. Тогда-то, я полагаю, и пустимся в разъезды по окрестностям. У них, очевидно, будет ландо - я уже не говорю о том, что у нас есть карета, - оно рассчитано как раз на четырех седоков, и мы сможем, покамест они будут у нас, с комфортом осматривать местные красоты. Не думаю, чтобы в такое время года они приехали в фаэтоне. Более того, я, ближе к их приезду, напишу им, что определенно рекомендую взять ландо - это составит неоценимое удобство! Вы поймете меня, мисс Вудхаус, - когда люди приезжают в такую красивую местность, натурально хочется, чтобы они повидали как можно больше, а мистер Саклинг обожает обследовать новые места! Мы прошлым летом, когда они только завели себе ландо, дважды совершали подобным образом восхитительнейшие вылазки в Кингсуэстон. У вас, мисс Вудхаус, каждое лето, должно быть, то и дело предпринимают такого рода прогулки?

- У нас - нет. Отсюда не так уж близко до тех достопримечательных мест, куда обычно ездят любоваться красотами природы, и потом, у нас тут, вероятно, привыкли вести очень тихий образ жизни и более расположены не затевать развлечения, а сидеть дома.

- Сидеть дома! Что может быть уютней! Я сама невозможная домоседка. В Кленовой Роще это сделалось положительно притчей во языцех. Сколько раз Селина, сбираясь в Бристоль, говорила: "Эту барышню никакими силами не вытащить из дому! Терпеть не могу томиться в ландо без спутников, но, что делать, придется ехать одной - Августа, я думаю, век бы шага не сделала за ворота парка, будь на то ее воля!" Сколько раз имела она причину так говорить, и все же я не сторонница полного затворничества. Напротив, по-моему, очень дурно, когда люди совершенно отгораживаются от общества, - гораздо, по-моему, правильнее вращаться в свете - не слишком много, не слишком мало, но в должную меру отдаваться светской жизни. Я, впрочем, очень могу понять ваше положение, мисс Вудхаус... - бросая взгляд в сторону мистера Вудхауса, - Вам должно служить большим препятствием здоровье вашего отца. Отчего бы ему не испробовать Бат? Помилуйте, непременно! Я очень рекомендую вам Бат. Верьте слову, мистеру Вудхаусу там, без сомненья, станет лучше.

- Батюшка в свое время не раз пробовал ездить в Бат, но это не дало никаких улучшений, и мистер Перри - вам это имя, я полагаю, небезызвестно - считает, что едва ли поездка на воды и теперь принесет ему какую-либо пользу.

- Вот жалость! Потому что тем, кому воды помогают, мисс Вудхаус, они приносят необыкновенное облегчение, верьте слову. В бытность мою в Бате мне приводилось наблюдать разительные примеры! И потом, это оживление, веселость не могли бы не сказаться благотворно на душевном состоянии мистера Вудхауса, коему, сколько я понимаю, свойственно порою впадать в меланхолию. Что же до благотворности их для вас, то на этом, как представляется мне, останавливаться нет нужды. Преимущества Бата для тех, кто молод и красив, и без того очевидны. Для вас, живущей в таком уединенье, это был бы очаровательный дебют, а я бы могла в одну минуту устроить так, что вы будете вхожи в самое избранное общество. Мне только стоит черкнуть две строчки - и для вас готов будет круг знакомства, а миссис Партридж - та дама, у которой я всегда останавливалась, бывая в Бате, и близкая моя приятельница, - с большою радостью вам окажет всяческое внимание и будет тою особой, которая и введет вас в общество.
   Эмме стоило труда не ответить резкостью. Ей - быть обязанной своим дебютом (дебют - каково!) миссис Элтон, ей - появиться в обществе под покровительством приятельницы миссис Элтон, какой-то, вероятнее всего, разбитной, вульгарной вдовушки, перебивающейся содержанием пансиона! Ей, мисс Вудхаус, хозяйке Хартфилда, - это ли не попрание ее достоинства!
   Она, однако, сдержалась и вместо отповеди, готовой сорваться с ее уст, лишь холодно уронила, что благодарит миссис Элтон, но о том, чтобы им ехать в Бат, не может быть и речи, и она далеко не уверена, что чувствовала бы себя там лучше, чем ее батюшка. После чего, во избежание новых оскорблений и поруганий, круто переменила разговор.
   - Я не спрашиваю, занимаетесь ли вы музыкой, миссис Элтон. В подобных случаях молва обыкновенно опережает саму персону, и в Хайбери давно известно, что вы - превосходная музыкантша.
   - О, вовсе нет, я обязана опровергнуть подобное представление обо мне. Превосходная музыкантша? Ничуть не бывало, верьте слову. Примите во вниманье, из сколь небеспристрастного источника почерпнуты таковые сведения. Я бесконечно люблю музыку - безумно! - и, если верить моим друзьям, не лишена музыкальности, однако во всем остальном игра моя до крайности заурядна. А вот вы, мисс Вудхаус, как мне хорошо известно, играете восхитительно. Верьте слову, для меня было необыкновенною поддержкой, отрадой, облегченьем, узнать, как любят музыку в том обществе, куда я попаду. Я жить не могу без музыки. Она необходима мне, как воздух, и расстаться с нею для меня, которая и в Бате, и в Кленовой Роще всегда привыкла находиться в чрезвычайно музыкальном обществе, было бы серьезною жертвой. Я честно об этом сказала мистеру Э., когда он заговорил со мною о нашей будущей жизни и изъявил опасение, что она мне может показаться слишком уединенной, а наш дом - чересчур убогим жильем... Разумеется, зная, к какой я приучена жизни, он не мог не испытывать беспокойства... Так вот, когда он завел этот разговор, то я ему честно объявила, что свет могу покинуть с легкостью - балы, вечера, спектакли, - ибо меня не страшит уединенье. Для меня, обладающей богатым внутренним миром, светская жизнь не составляет необходимости. Я великолепно могу обходиться и без нее. Те, у которых внутри пустота, - другое дело, но я, благодаря своим внутренним ресурсам, нимало не завишу от света. И комнаты тоже пусть будут меньше, чем я привыкла, для меня это ничего не значит. На жертвы такого рода, сказала я ему, я, надеюсь, уж как-нибудь способна. Конечно, в Кленовой Роще я привыкла купаться в роскоши, но пусть он поверит, что для меня не в том счастье, чтобы держать два экипажа и жить непременно в огромных комнатах. "Но жить без мало-мальски музыкального общества, - сказала я, - честно вам признаюсь, я бы, наверное, не могла. Других условий я не ставлю, но без музыки жизнь для меня опустеет".
   - И мистер Элтон, полагаю, - улыбаясь, заметила Эмма, - без колебаний вас уверил, что в Хайбери как нигде любят музыку. Надеюсь, вы обнаружите, что он не более погрешил против истины, чем то простительно, ежели взять в расчет его побужденья.
   - О да, не сомневаюсь в этом ни минуты. Я восхищена, что оказалась в таком кругу. Надеюсь, мы часто будем устраивать сообща очаровательные маленькие концерты. Знаете ли, мисс Вудхаус, нам с вами надобно основать музыкальный клуб и регулярно собираться раз в неделю либо у вас, либо у меня! Хорошая мысль, вы не находите? Ежели за это возьмемся мы, то в единомышленниках не будет недостатка. Для меня нечто подобное в особенности желательно как средство поддерживать себя в должной форме, потому что, вы знаете, замужние женщины... в этом смысле судьба их большею частью плачевна. Они перестают заниматься музыкой.
   - Да, но вы ее любите так страстно - вам, конечно, эта опасность угрожать не может...
   - Очень бы хотелось надеяться, но, право, стоит оглянуться на знакомых, и дрожь берет. Селина забросила музыку совершенно - не подходит к роялю, а ведь премило играла. То же можно сказать про миссис Партридж - в девичестве Клару Джефрис - и про сестер Милмэн, ныне миссис Бэрд и миссис Купер, - всех не перечесть! Верьте слову, прямо страшно становится. Я, бывало, сердилась на Селину, но теперь сама вижу, сколько у замужней женщины забот, которые требуют ее внимания. У меня нынче утром, верно, целых полчаса отняли наставленья экономке.

- Но такого рода вещи скоро сделаются столь привычны...

- Ну, посмотрим, - смеясь, возразила миссис Элтон.

Эмма, удостоверясь, что ее гостья твердо решила предать музыку забвенью, не нашлась что прибавить, и миссис Элтон после минутного молчания перешла на другое.

- Мы побывали с визитом в Рэндалсе, - сказала она, - застали их обоих дома - очень милая чета, как мне кажется. Ужасно мне понравились. Мистер Уэстон - душа-человек, и уже мною избран в первые любимцы, верьте слову. Она же производит впечатление такой добропорядочности - так веет от нее чем-то материнским, теплым, что это покоряет вас с первой встречи. В прошлом, ежели не ошибаюсь, она была вашей гувернанткой?

Эмма едва не онемела от этой бесцеремонности, но миссис Элтон, не дожидаясь подтверждения, уже заторопилась дальше:

- Зная об этом, я была поражена, когда увидела, как она держится. Ни дать ни взять, настоящая леди!

- Миссис Уэстон, - отозвалась Эмма, - всегда отличалась превосходными манерами. Их благопристойность, изысканность, простоту могла бы смело взять себе за образец любая молодая женщина.

- И как бы вы думали, кто пришел туда в это время?

Эмма была в недоумении. Судя по тону, речь шла о старом знакомом - и тогда как ей было угадать?

- Найтли! - продолжила миссис Элтон. - Найтли, своею собственной персоной! Ну не удача ли? Ведь я никогда его не видела - он приходил на днях с визитом, но меня как раз не было дома - и, натурально, умирала от любопытства. Ближайший друг мистера Э.! Я столько была наслышана о "моем приятеле Найтли", что не могла дождаться встречи с ним, - и, следует отдать должное моему саго sposo*, такого, как он, не стыдно называть приятелем. Найтли и правда джентльмен. Он очень мне понравился. Определенно производит впечатление истинного джентльмена.

         * - Дорогой супруг (ит.).

К счастью, время визита истекло. Гости откланялись, и Эмма могла вздохнуть свободно.

- Невыносимая особа! - мысленно вырвалось у нее, едва за ними затворилась дверь. - Хуже, чем я предполагала. Совершенно невыносима! "Найтли"! Я ушам своим не поверила. Видит его первый раз в жизни и смеет называть "Найтли"! И делает открытие, что он джентльмен! Наглая выскочка, козявка, с этими "мистер Э." и "саго sposo", с этими своими "ресурсами", с кривляньем и ломаньем и вульгарной манерой наряжаться в пух и прах. Нет, вы полюбуйтесь - делает открытие, что мистер Найтли джентльмен! Сомневаюсь, чтобы он ей ответил тем же комплиментом и обнаружил, что она истинная леди. Нет, это что-то невероятное! Предложить, чтобы мы сообща открыли музыкальный клуб! Можно подумать, мы с нею закадычные подруги! А замечание насчет миссис Уэстон? Поражена, видите ли, что особа, у которой я воспитывалась, оказалась настоящею леди! Ужас какой-то. Никогда не сталкивалась с подобным существом. В тысячу раз хуже всех моих ожиданий. Для Гарриет само сравнение с нею обидно. Воображаю, как отвечал бы ей Фрэнк Черчилл, окажись он здесь. То-то бы разъярен был, то-то бы потешился! Ну вот - чуть что, сразу думаю о нем. Всегда он первым приходит мне на ум! Как я выдаю себя этим! На каждом шагу вспоминается Фрэнк Черчилл!..
   Все это пронеслось у нее в голове с быстротою молнии, и к тому времени, когда ее батюшка пришел в себя после суеты, вызванной проводами Элтонов, и расположился сказать свое слово, она уже в состоянии была воспринимать то, что он говорит.
   - Что ж, душенька, - не спеша начал он, - если взять в соображенье, что мы никогда ее прежде не видели, то для первого раза она показалась мне очень миленькою молодою особой - а сама, я полагаю, вынесла самое приятное впечатление от встречи с тобой. Немножко быстро говорит. Немножко режет слух, когда так частят в разговоре. Но я, наверное, придираюсь - мне вообще неприятны чужие голоса, и никто так не ласкает ухо своею речью, как ты и бедная мисс Тейлор. А впрочем, она, мне кажется, весьма любезная молодая дама, благовоспитанная, и, несомненно, будет ему прекрасной женою. Хотя женился он, по-моему, все ж напрасно... Я, как умел, принес свои извиненья, что не мог нанести ему и миссис Элтон визит по случаю столь счастливого события, и изъявил надежду, что еще смогу это сделать летом. А следовало бы по всем правилам теперь. Предосудительно не почтить визитом новобрачную. Увы! Это лишний раз показывает, сколь я плох! Но нет у меня доверия к этому повороту на Пастырскую дорогу...
   - Но ваши извиненья, сэр, были, конечно, приняты. Мистер Элтон знает вас.

- Да, и все-таки - молодая дама - новобрачная... Мне следовало засвидетельствовать ей свое почтенье. Я пренебрег своею обязанностью.

- Но, папенька, ведь вы не сторонник брачных союзов, почему же вы так тревожитесь, что не почтили визитом новобрачную? Вам это не следует полагать своею обязанностью. Отмечая новобрачных таким вниманием, вы поощряете к супружеству других.

- Нет, душа моя. Я никогда не поощрял никого к супружеству, но я всегда буду стремиться в меру сил выказывать должное внимание даме, а небрежение к новобрачной и вовсе недозволительно. Ей по праву следует более, чем другим. Новобрачная, душа моя, во всяком обществе первая фигура, кем бы ни были все прочие.
   - Ну, папа, ежели это не поощренье супружества, то я не знаю... Вот уж не ожидала, что вы настроены льстить тщеславию этих бедных созданий.

- Душа моя, ты меня не понимаешь. Речь идет о простой учтивости, о правилах хорошего тона - в этом ничего общего нет с поощрением вступать в брак.

Эмма умолкла. Ее отец начинал приходить в волнение и неспособен был понять ее. Она вновь воротилась мыслями к провинностям миссис Элтон и долго, очень долго занята была только ими.

      Глава 15

Будущее не принесло открытий, которые потребовали бы от Эммы изменить к лучшему мнение о миссис Элтон. Наблюдения ее оказались достаточно верны. Какою показалась ей миссис Элтон при их вторичном свиданье, такою же оставалась она при всех последующих - самонадеянной, претенциозной, фамильярной, необразованной и дурно воспитанной. Она была довольно смазлива, обучена тому, что полагается уметь девице ее круга, но столь недалека умом, что рассчитывала, полагаясь на непревзойденное знание света, оживить и возвысить своим пришествием сельскую глушь, а мисс Хокинс ей рисовалась такою важной персоной в обществе, что затмить ее своим влиянием не мог никто, кроме миссис Элтон.

Были все основания думать, что того же взгляда придерживается и мистер Элтон. Он, казалось, не просто доволен был своим выбором, но и безмерно им горд. Он, похоже было, ежеминутно поздравлял себя, что привез в Хайбери женщину, с которою не сравнится даже мисс Вудхаус; новые же ее знакомые, заранее к ней расположенные и не имеющие привычки к осужденью, - либо беря пример с доброжелательной мисс Бейтс, либо решив, что новобрачная, само собою разумеется, умна и неотразима, коль выставляет себя таковой, - большею частью остались ею вполне довольны и хвала миссис Элтон, как тому и надлежало быть, беспрепятственно переходила из уст в уста, не оспариваемая мисс Вудхаус, которая с готовностью повторяла то же, что сказала в первый раз, благосклонно отмечая, что миссис Элтон "весьма любезна и очень модно одевается".
   В одном отношении миссис Элтон со временем оказалась даже хуже, чем можно было предположить вначале. Она переменилась к Эмме. Возможно, обиженная тем, что ее попытки к сближенью не нашли должного ответа, она в свою очередь постепенно отдалилась, стала держаться холодно, отчужденно, и хотя следствие такого поведения было благом, но причина его - недоброжелательство - невольно вселяла в Эмму все большую неприязнь. Кроме того, они - то есть она и мистер Элтон - взяли себе безобразную манеру обращенья с Гарриет. Они вели себя с нею пренебрежительно, высокомерно. Эмма надеялась, что Гарриет от этого только быстрей исцелится, однако мысль о том, чем подсказано это поведение, сильно омрачала им обеим жизнь. Не приходилось сомневаться, что чувство бедняжки Гарриет стало жертвою на алтаре супружеских откровений, а попутно была, по всей видимости, выведена и ее доля участия в этой истории - в освещенье, наименее выгодном для нее и наиболее бальзамическом для него. Конечно, она сделалась объектом совместной неприязни. Когда иссякали иные темы для разговора, не было ничего проще, как приняться хулить мисс Вудхаус, и, не смея дать выход злобе в открытом непочтении к ней, они без зазрения совести срывали ее на Гарриет.

К Джейн Фэрфакс миссис Элтон воспылала любовью - причем с самого начала. Не просто тогда, когда при вражде с одною молодой особой естественно напрашивается союз с другой, но с первой же встречи, и не удовольствовалась изъявлениями восторга, что было бы в порядке вещей, а непрошенно, без приглашений, без всякого на то права принялась набиваться к ней в помощницы и благодетельницы. Как-то раз, когда Эмма еще не вышла у нее из доверия - то была, может быть, их третья встреча, - миссис Элтон посвятила ее в свои рыцарственные умыслы на этот счет.
   - Джейн Фэрфакс - совершенное очарованье, мисс Вудхаус. Я положительно без ума от Джейн Фэрфакс! Дивное, интересное созданье! Что за скромность, что за манеры - а как талантлива! Верьте слову, это богато одаренная натура. Играет она, не побоюсь этого слова, превосходно. Утверждаю с полной определенностью, как человек, который довольно разбирается в музыке. О, она - совершенное очарованье! Вы будете смеяться над моею восторженностью, но Джейн Фэрфакс нейдет у меня с языка. И потом, нельзя не тронуться ее положением! Мисс Вудхаус, мы обязаны не пожалеть усилий и что-нибудь сделать для нее. Ее надобно показать людям. Непростительно, когда подобные таланты прозябают в тени. Вам, разумеется, известны дивные строки поэта:

Нельзя допустить, чтобы они подтвердились для столь пленительного созданья, как Джейн Фэрфакс.

- Я думаю, это ей не угрожает, - сдержанно отозвалась Эмма. - Когда вам станет больше известно о положении мисс Фэрфакс и вы получите представление о том, какова была обстановка в доме полковника Кемпбелла, у которого она жила, вас, должно быть, покинет опасенье, что ее таланты расцветали в безвестности.

- Да, но теперь, дражайшая мисс Вудхаус, она в таком одиночестве, таком забвенье! Она пропадает напрасно. Какими бы она преимуществами ни пользовалась, живя у Кемпбеллов, теперь это, со всею очевидностью, для нее кончилось. И она, по-моему, от этого страдает. Я уверена. Она слишком застенчива и молчалива. Чувствуется, что ей недостает ободрения. От этого она мне нравится еще больше. Должна признаться, мне милы такого рода свойства. Я горячая поклонница застенчивости - не так-то часто удается ее встретить. В низших она подкупает до чрезвычайности. О, верьте слову, Джейн Фэрфакс - восхитительное существо, и невозможно выразить, какое она во мне возбуждает участие!
   - Большое, я вижу, - неясно только, какое внимание вы или другие знакомые мисс Фэрфакс, которые знают ее дольше вас, могли бы ей выказать, кроме как...

- Дражайшая мисс Вудхаус, сделать можно очень многое, важно лишь решиться. Нам с вами бояться нечего. Ежели мы подадим пример, то ему, сколько это доступно им, последуют и другие, хотя не все из них располагают нашими возможностями. У нас есть кареты, чтобы привозить ее и отвозить домой, - при нашем стиле жизни можно без малейшего для себя неудобства принимать Джейн Фэрфакс хоть каждый день. Я чрезвычайно была бы недовольна экономкой, если б хоть раз увидела на своем столе обед, на который стыдно пригласить не только Джейн Фэрфакс, но и еще кого-нибудь. Другой жизни я себе не мыслю. И это можно понять, если вспомнить, к чему я приучена. Наоборот, для меня, пожалуй, главная опасность - вести дом чересчур широко, слишком мало считаясь с расходами. Вероятно, Кленовая Роща чаще будет служить мне образцом, чем следовало бы, - потому что у нас, разумеется, далеко не те доходы, что у моего братца мистера Саклинга... Да, так я твердо намерена обратить внимание на Джейн Фэрфакс. Непременно буду приглашать ее очень часто к себе в дом, выводить на люди - буду устраивать музыкальные вечера, где она сможет блеснуть своими талантами, и постоянно буду начеку, чтобы не пропустить хорошую партию. Не сомневаюсь, что при моем обширном знакомстве я очень скоро прослышу о чем-нибудь подходящем. И уж конечно, позабочусь представить ее братцу и сестре, когда они приедут в гости. Уверена, что она произведет на них дивное впечатление, и когда ближе с ними познакомится, то позабудет все свои страхи, потому что у них обоих до чрезвычайности располагающая манера держаться. Постараюсь, чтобы при них она бывала у меня как можно чаще, и понятно, во время наших прогулок по окрестностям для нее не однажды сыщется местечко в ландо.
   "Бедная Джейн Фэрфакс! - думала Эмма. - Вы такого не заслужили. Вы, может быть, и дурно вели себя с мистером Диксоном, но это - непомерно жестокое наказание! Терпеть милости и покровительство миссис Элтон! "Джейн Фэрфакс" да "Джейн Фэрфакс"! Силы небесные! Что, ежели и я у нее для каждого встречного уже "Эмма Вудхаус"! Хочу надеяться, что не посмеет, но у этой женщины поистине язык без костей!" В дальнейшем слух Эммы не обременяли более подобными каскадами бахвальства - по крайней мере, адресованными ей одной и уснащенными этим тошнотворным "дражайшая мисс Вудхаус". Вскоре после того в отношении миссис Элтон к ней наступила перемена и ее оставили в покое - не вербовали больше ни в закадычные подруги, ни в рьяные благотворительницы Джейн Фэрфакс и осведомляли о своих взглядах, замыслах и свершениях только наравне со всеми.
   Эмма делала наблюдения, и довольно любопытные. Мисс Бейтс, не мудрствуя лукаво, разумеется, прониклась к миссис Элтон за ее внимание к Джейн бесхитростной и беззаветной благодарностью. Она превозносила ее до небес как очаровательнейшую из женщин: приветливую, милую, наделенную участливостью и прочими совершенствами - то есть в точности такую, какой и желала выглядеть мисс Элтон в глазах окружающих. Эмму удивляло другое - что Джейн Фэрфакс принимает эти знаки внимания и, судя по всему, не тяготится обществом миссис Элтон. То говорили, что она пошла прогуляться с Элтонами, то - что сидит с Элтонами или поехала к Элтонам на весь день!.. Никогда бы не поверила она, что вкус мисс Фэрфакс, что ее гордость способны мириться с тою компанией и дружбой, которую мог предложить дом викария.
   "Загадочная особа - настоящая загадка! - говорила она себе. - Предпочесть месяц за месяцем проводить здесь, подвергая себя всевозможным лишеньям! И теперь - предпочесть унизительное внимание миссис Элтон, ее убогую болтовню возвращению в изысканное общество близких людей, которые всегда дарили ее такой искренней, великодушной любовью".
   Предполагалось, что Джейн приехала в Хайбери на три месяца - на три месяца уехали в Ирландию Кемпбеллы, - но теперь Кемпбеллы обещали дочери, что пробудут у нее, по крайней мере, до середины лета, и Джейн пригласили туда снова. По словам мисс Бейтс, а именно от нее исходили все сведения, миссис Диксон уговаривала Джейн с величайшей настоятельностью. Пусть она лишь изъявит согласие - изысканы будут средства передвиженья, присланы слуги - оповещены друзья по пути ее следования - устранены все трудности, связанные с путешествием; и все-таки она отказалась!
   "Чтобы отклонить такое приглашение, у нее должен быть серьезный мотив... которого она не называет, - сделала заключенье Эмма. - Должно быть, это расплата за некую вину, назначенная ей либо Кемпбеллами, либо ею же самой. Чей-то величайший страх стоит за этим, величайшая осторожность, величайшая решимость. С Диксонами ей быть нельзя. Этот приговор кем-то вынесен. Но для чего ей надобно соглашаться быть с Элтонами? Вот в чем еще одна загадка..."

Когда она высказала недоумение по этому второму поводу в присутствии тех немногих, которые знали, какого она мнения об миссис Элтон, то миссис Уэстон нашла оправдание для Джейн:
   - Трудно предположить, милая Эмма, чтобы она получала большое удовольствие, бывая у Элтонов, но это лучше, чем сидеть все время дома. Ее тетушка - добрая душа, но находиться при ней неотлучно, по всей вероятности, невыносимая скука. Раньше, чем изобличать дурной вкус мисс Фэрфакс за то, к чему она устремляется, надобно задуматься о том, от чего она бежит.
   - Вы правы, миссис Уэстон, - горячо подхватил мистер Найтли, - мисс Фэрфакс не менее любого из нас способна составить верное суждение об миссис Элтон. Ежели б она могла выбирать, с кем ей знаться, она бы выбрала не ее. Однако, - покосясь с укоризненной усмешкой на Эмму, - тех знаков внимания, которые она видит от миссис Элтон, ей никто больше не оказывает.
   Эмма поймала на себе быстрый взгляд миссис Уэстон - она и сама поразилась его горячности. Слегка покраснев, она отвечала:
   - Мне бы казалось, те знаки внимания, которые оказывает миссис Элтон, должны не радость вызывать у мисс Фэрфакс, а скорей отвращение. Приглашения миссис Элтон, казалось бы, должны скорее отталкивать, а не привлекать.
   - Я допускаю, - сказала миссис Уэстон, - что мисс Фэрфакс оказалась завлечена дальше, чем ей хотелось бы самой, из-за той готовности, с какою принимала назначенные ей любезности ее тетушка. Бедная мисс Бейтс, очень может статься, невольно связала племянницу обязательством и подтолкнула к видимости сближенья, от коего, несмотря на естественную тоску по некоторому разнообразию, ее удержал бы голос собственного рассудка.

Обе затаили дыхание, ожидая, что скажет на это мистер Найтли, и он, помолчав немного, заговорил:

- Тут еще надобно принять во внимание вот что... Миссис Элтон разговаривает с мисс Фэрфакс иначе, чем о мисс Фэрфакс. Всем нам известно различие между местоимениями "он" или "она" - и "ты", прямым обращеньем, - все мы испытываем при личном сообщении друг с другом влияние чего-то, помимо обычной учтивости, чего-то, опережающего ее. У нас язык не повернется намекнуть человеку в лицо о неприятном, хотя мы час тому назад, быть может, свободно о том распространялись за его спиною. Мы чувствуем себя по-другому. Это общее правило, а помимо того, можете быть уверены - мисс Фэрфакс внушает миссис Элтон благоговение превосходством своего ума и воспитанья и та при встречах в полной мере выказывает к ней то уважение, которого она заслуживает. Миссис Элтон, вероятно, первый раз в жизни сталкивается с таким созданием, как Джейн Фэрфакс, и - ежели не в мыслях, то на деле - не может, при всем своем тщеславии, не признавать своего ничтожества в сравнении с нею.

- Я знаю, как высоко вы ставите Джейн Фэрфакс, - сказала Эмма. На уме у нее был маленький Генри - тревога боролась в душе ее с деликатностью, и она в нерешительности замялась.

- Да, высоко, - отвечал он, - это ни для кого не секрет.

- И все же... - хитро поглядев на него, начала опять Эмма, но остановилась... нет, будь что будет, лучше сразу узнать самое страшное... и она торопливо продолжала, - все же, возможно, сами не до конца сознаете, сколь высоко. Возможно, в один прекрасный день вас неожиданно поразит сила вашего восхищенья.

Мистер Найтли в эту минуту сосредоточенно возился с расстегнувшейся нижнею пуговицей своей толстой кожаной краги, и, то ли от натуги, то ли по какой другой причине, к лицу его прилила краска.

- А, вот вы к чему клоните!.. Тогда вы безнадежно отстали. Мистер Коул уже недель шесть как намекнул мне об этом.

Он замолчал. Эмма почувствовала, как мисс Уэстон тихонько наступает ей на ногу, - она не знала, что подумать. Через несколько мгновений он продолжал:

- Но только этого никогда не будет, смею вас уверить. Мисс Фэрфакс никогда бы не пошла за меня, вздумай я просить ее руки, - а я решительно не собираюсь делать это.

Эмма довольно сильно наступила на ногу миссис Уэстон и от полноты чувств вскричала:

- Кто не страдает тщеславием - так это вы, мистер Найтли! Нужно отдать вам должное.

Он как будто не слышал ее - он о чем-то задумался, и, когда заговорил немного спустя, видно было, что он почему-то недоволен.

- Так вы, стало быть, замышляли женить меня на мисс Фэрфакс.

- Вовсе нет - отнюдь! Вы слишком часто меня бранили за сватовство, чтобы я решилась на подобные вольности в отношении вас. То, что я сейчас сказала, ничего не значит. Мало ли что говорится просто так, не всерьез! Даю вам слово, у меня нет ни малейшего желания женить вас ни на Джейн Фэрфакс, ни на Джейн имярек. Разве пришли бы вы вот так уютно с нами посидеть, будь вы женаты!

Мистер Найтли снова впал в задумчивость. Плод размышлений его был таков:

- Нет, Эмма, едва ли я в один прекрасный день прозрею, пораженный силою своего восхищенья. Таких мыслей о ней у меня, поверьте, нет и не было. - И, помолчав еще немного: - Джейн Фэрфакс - очаровательная девушка, однако даже Джейн Фэрфакс - не совершенство. У ней есть недостаток. Ей недостает того открытого нрава, который всякий мужчина желал бы видеть у своей жены.

Отрадно, что ни говори, было слышать, что у Джейн Фэрфакс обнаружился недостаток...

- Когда так, - сказала Эмма, - вы, полагаю, быстро разуверили мистера Коула?

- Очень быстро. Он намекнул издалека - я сказал, что он ошибается, - он извинился и замолчал. Коул не тщится быть умнее и проницательнее своего соседа.

- Сколь не похож он в этом на дражайшую миссис Элтон, которая только и делает, что тщится быть умнее и проницательнее всех на свете! Любопытно бы знать, как говорит она о Коулах, как называет их? Какое наименованье извлекла для них из недр своей вульгарной фамильярности? Вы у нее зоветесь "Найтли" - что припасла она для мистера Коула? Итак, я не должна удивляться тому, что Джейн Фэрфакс принимает ее любезности и согласна проводить с нею время. Миссис Уэстон, ваши доводы представляются мне более вескими. Мне куда легче понять искушение сбежать от мисс Бейтс, чем уверовать в торжество разума мисс Фэрфакс над миссис Элтон. Никак не верится, чтобы миссис Элтон в мыслях, на словах или на деле признала себя ниже ее - испытывала сдерживающее влияние чего бы то ни было, кроме собственных скудных понятий о хорошем тоне. Не поверю, что она не оскорбляет свою гостью на каждом шагу похвалами, ободреньями, предложением услуг, не расписывает ей без конца свои благие намерения, от поисков для нее постоянного места до приглашений на восхитительные совместные прогулки в ландо.

- У Джейн Фэрфакс чуткое сердце, - проговорил мистер Найтли, - ее нельзя упрекнуть в бесчувствии. Подозреваю, что ей свойственны сильные чувства, а характер ее отмечен такими отличными качествами, как выдержанность, терпение, самообладание, - ей лишь недостает прямодушия. Она замкнута - замкнута, кажется мне, как никогда. А я люблю открытые натуры. Нет-нет, покамест Коул не намекнул, что я к ней будто бы неравнодушен, мне в голову не приходило ничего подобного. Я всегда с удовольствием и восхищеньем виделся и разговаривал с Джейн Фэрфакс - но ни о чем другом у меня и мысли не было.

- Ну, миссис Уэстон, - с торжеством произнесла Эмма, когда он удалился, - что вы теперь скажете насчет женитьбы мистера Найтли на Джейн Фэрфакс?

- Скажу, что он уж слишком занят мыслью о том, что не влюблен в нее, а потому не удивлюсь, если он кончит тем, что влюбится. Только не бейте меня.

       Глава 16

Всяк в Хайбери и его окрестностях, кому приводилось когда-либо посещать мистера Элтона, стремился теперь оказать ему внимание по случаю его женитьбы. Для него и его жены устраивались обеды и вечера - приглашения шли сплошным потоком, и скоро миссис Элтон имела удовольствие обнаружить, что впереди у ней нет никакого просвета.

- Вижу-вижу, к чему идет, - говорила она. - Вижу, какая жизнь ожидает меня среди вас. Нас положительно вовлекают в разгул и праздность. Мы прямо-таки в моду вошли. Ежели это подразумевают под существованием в сельской глуши, то оно не слишком меня пугает. Верьте слову, от будущего понедельника до субботы - ни единого незанятого дня! Тут даже и без моих ресурсов невозможно заскучать...

Ни одно приглашение не отклонялось. Благодаря привычкам, усвоенным в Бате, вечера были для миссис Элтон в порядке вещей, а Кленовая Роща привила ей вкус к званым обедам. На вечерах ее слегка коробило отсутствие второй гостиной и прохладительного на льду, жалкий вид домашних трубочек с кремом. Миссис Бейтс, миссис Перри, миссис Годдард и прочие основательно отбились от света, но она скоро им покажет, как полагается обставлять приемы. В какой-нибудь из весенних дней она отплатит всем им за гостеприимство, устроив один великолепный вечер в наилучшем стиле - когда на каждом ломберном столе будут стоять свечи и лежать нераспечатанная колода карт, а нанятые по этому случаю лакеи - ибо она не удовольствуется числом собственной прислуги - точно в положенный час и положенным порядком будут обносить гостей угощеньем.

Эмма между тем понимала, что невозможно не позвать Элтонов на обед в Хартфилде. Нельзя было отставать от других, иначе она бы навлекла на себя низкие подозренья, дала бы повод думать, что способна почитать себя уязвленной. Обеда было не миновать. Мистер Вудхаус, после десятиминутного разговора с дочерью, не изъявлял нерасположения к этому предприятию, оговорив лишь, по обыкновению, то условие, что не будет сидеть на конце стола и, по обыкновению, поставив тем самым перед Эммой трудный вопрос, кем заменить его на этом месте.

Зато вопрос, кого пригласить, решался просто. Кроме Элтонов должны быть Уэстоны и мистер Найтли, это разумелось само самой - и с тою же неизбежностью подразумевалось, что восьмой должна стать бедняжка Гарриет, но в этом последнем случае приглашение сделано было с тяжелой душой, и Эмма, по многим причинам, очень обрадовалась, когда Гарриет в ответ попросила позволенья отказаться. Она хотела бы как можно реже бывать в том же обществе, что и он. Ей пока еще не совсем удается равнодушно видеть его с прелестной счастливицей женой. Пусть мисс Вудхаус не сердится, но она бы предпочла остаться дома. Это был тот ответ, о котором Эмма только мечтала бы, когда бы могла вообразить, что он возможен.

Она с восторгом думала о стоицизме своего маленького друга - ибо знала, что для нее остаться дома, когда зовут в гости, значит обнаружить подлинный стоицизм - и о том, что теперь может пригласить восьмою ту, кого ей в самом деле хочется: Джейн Фэрфакс. После недавнего разговора с миссис Уэстон и мистером Найтли ее, как никогда, мучила совесть из-за Джейн Фэрфакс. Слова мистера Найтли запали ей в ум. Он сказал, что тех знаков внимания, которые Джейн Фэрфакс видит от миссис Элтон, ей никто больше не оказывает.

"Это верно, - размышляла она, - по крайней мере, в отношении меня, а одну меня он и имел в виду - и это стыд и срам. Ровесницы - всю жизнь знакомы - я обязана была вести себя с нею более дружелюбно. Мне никогда уж не понравиться ей. Я слишком долго выказывала к ней пренебреженье. Но я хотя бы могу быть к ней внимательнее, чем раньше".

Все ее приглашения были приняты. Все приглашенные отвечали, что свободны и с удовольствием придут. Этим, однако, подготовительная часть вечера не исчерпалась. Приключилось довольно-таки досадное обстоятельство. Был уговор, что весною двое старших мальчиков Найтли на несколько недель приедут к деду и тетке; теперь родитель их писал, что привезет их и сам проведет в Хартфилде целый день - как раз тот день, на который назначен был обед. Дела не позволяли ему перенести свой приезд на другое время, но и отец и дочь смущены были этим совпаденьем. Мистер Вудхаус почитал восемь человек за столом последним пределом для своих нервов - а тут появился девятый - причем этот девятый, предвидела Эмма, будет чрезвычайно не в духе оттого, что даже в Хартфилд нельзя приехать на сорок восемь часов, чтобы не угодить на званый обед.
   Ей удалось утешить отца, но не себя, тем доводом, что хотя обедать и правда сядут девять человек, но шуму от этого существенно не прибавится, потому что он, как известно, малоразговорчив. Ежели кому и будет хуже, думала она, так это ей - видеть напротив не его брата, а эту хмурую персону, от которой редко когда дождешься слова.

К мистеру Вудхаусу судьба оказалась благосклонней, чем к Эмме. Джон Найтли приехал - но мистера Уэстона неожиданно вызвали в город, и именно на этот день. Он еще мог, пожалуй, показаться к ним позже вечером, но определенно не успевал к обеду. Мистер Вудхаус совершенно успокоился, и у Эммы от этого, от встречи с племянниками, от философской невозмутимости их отца, когда ему объявили его участь, тоже пропала всякая досада.

День наступил - гости собрались точно в назначенный час, и мистер Джон Найтли, казалось, с первой же минуты задался целью быть приятным. Вместо того чтобы в ожидании обеда уединиться у окна со своим братом, он стал занимать разговором Джейн Фэрфакс. Миссис Элтон, всю в кружевах и жемчугах, он оглядел молча, лишь запасаясь наблюдениями для передачи Изабелле, но мисс Фэрфакс была старая знакомая, держалась тихо и, значит, годилась в собеседницы. Утром, до завтрака, он встретил ее, когда возвращался с сыновьями с прогулки и сверху начинал накрапывать дождик. По этому поводу естественно было сказать несколько вежливых слов - и он сказал их:

- Надеюсь, вы нынче утром направлялись недалеко, мисс Фэрфакс, потому что иначе должны были непременно промокнуть. Мы и то едва добежали до дому. Надеюсь, вы скоро повернули назад.

- Я только сходила на почту и до того, как дождь разошелся по-настоящему, успела вернуться домой. Это у меня каждодневная обязанность. Я всякий раз, приезжая сюда, хожу за письмами. И другим помощь, и есть повод выйти на свежий воздух. Мне полезно прогуляться перед завтраком.

- Только не под дождем, я полагаю.

- Да, но дождя, когда я вышла, в сущности, не было...

Мистер Джон Найтли усмехнулся.

- То есть, иными словами, вы именно предпочли прогуляться под дождем, потому что, когда я имел удовольствие повстречать вас, вы не отошли еще и на шесть шагов от своей двери, а к тому времени Генри с Джоном давным-давно потеряли счет первым каплям. В известный период жизни почта таит в себе для каждого из нас большую прелесть. Поживите с мое, и вы придете к мысли, что нет такого письма, ради которого стоило бы мокнуть под дождем.

Ответом ему был слабый румянец и слова:

- У меня нет надежды когда-либо оказаться в положении, подобном вашему - среди дорогих и близких, и значит, нельзя рассчитывать, что с годами письма сами собою сделаются мне безразличны.   - Безразличны? Ну, нет! Я совсем не хотел сказать, что они вам сделаются безразличны.    Такая штука, как письма, безразлична быть не может - это обыкновенно сущее бедствие!

- Вы говорите о деловых письмах, я - о дружеских.

- Мне не раз приходило в голову, что эти еще хуже. Дела, знаете ли, порой приносят нам деньги, дружба - почти никогда.

- А, теперь вы просто смеетесь! Я слишком хорошо знаю мистера Джона Найтли и убеждена - он умеет ценить дружбу не хуже других. Охотно верю, что письма для вас значат очень мало, гораздо меньше, чем для меня, но не потому, что вы меня на десять лет старше - не в возрасте дело, а в положении. Ваши близкие всегда подле вас - мои, по всей видимости, никогда больше рядом со мною не будут, а потому, покуда я не переживу все свои земные привязанности, почта будет, вероятно, сохранять для меня притягательную силу даже в худшее ненастье, чем сегодня.

- Когда я говорил, что вы с годами, с течением лет переменитесь, - возразил Джон Найтли, - то имел в виду и перемену в положении, которую обычно производит время. Говоря об одной, я подразумевал и другую. Да, сила привязанности к тем, кто не окружает нас ежедневно, со временем, как правило, уменьшается, но не об этой перемене для вас я думал. Позвольте мне, мисс Фэрфакс, на правах давнего друга надеяться, что через десять лет вас будут столь же тесно окружать близкие люди, как и меня.

Слова эти шли от чистого сердца и были приняты без тени обиды. В ответ предполагалось отшутиться милым "спасибо", однако краска на щеках, дрожащие губы, слезы, навернувшиеся на глаза, выдавали, что ими тронуты не на шутку. Но тут вниманием ее завладел мистер Вудхаус, который, как всегда в подобных случаях, совершал обход гостей, стараясь каждому, а в особенности дамам, сказать что-нибудь приятное - и дойдя наконец до нее, обратился к ней со своею обезоруживающей приветливостью:

- Мисс Фэрфакс, мне прискорбно слышать, что вы сегодня утром попали под дождь! Юным девицам следует вести себя осмотрительнее. Юная девица - нежный цветок. Ей следует оберегать свое здоровье и цвет лица. Голубушка, вы сменили чулки?

- Да, сэр, конечно, сменила - и очень вам обязана за ваше доброе участие.

- Юная девица, голубчик мисс Фэрфакс, непременно везде должна быть предметом заботы... Добрая бабушка ваша и тетушка, надеюсь, здравствуют? Мы с ними старинные друзья. Жаль, что здоровье не всегда дозволяет мне быть им хорошим соседом. Поверьте, вы нам сегодня оказали большую честь. Мы с дочерью чувствительнейше вас благодарим, для нас величайшая радость видеть вас в Хартфилде.

После чего, с сознанием, что долг согреть и обласкать учтивостью каждую из прекрасных дам исполнен, добрый старый джентльмен спокойно уселся на свое место.

К этому времени слух о прогулке под дождем достиг ушей миссис Элтон, и Джейн получила нагоняй:

- Моя дражайшая Джейн, что я слышу? Ходить на почту под дождем? Что за новости? Как можно, негодница вы этакая! Вот что бывает, когда меня нет рядом и некому присмотреть за вами!

Джейн терпеливо отвечала ей, что совсем не простудилась.

- Ах, оставьте, пожалуйста! Вы совершенно не обращаете на себя внимания, и это никуда не годится. На почту, вот новости! Миссис Уэстон, вы слышали что-нибудь подобное? Нам с вами положительно пора прибегнуть к власти.

- Во всяком случае, - мягко и убедительно проговорила миссис Уэстон, - я определенно чувствую искушение прибегнуть к совету. Мисс Фэрфакс, вам нельзя подвергать себя такому риску. У вас бывают тяжелые простуды, вам следует особенно остерегаться, тем более в такое время года. Весной, по-моему, нужна сугубая осторожность. Лучше потерпеть часок-другой или даже полдня без писем, чем навлекать на себя опасность начать снова кашлять. Ну разве вы не согласны? Уверена, что согласны, - вы ведь умница. Вижу по вашему лицу, что вы так больше не будете поступать.

- Ни в коем случае не будет, верьте слову! - запальчиво вторила ей миссис Элтон. - Ей больше не дадут так поступать. - Многозначительно кивая головою: - Для этого будут приняты меры. Я переговорю с мистером Э. Человек, который у нас ходит за письмами - один из наших лакеев, уж не упомню, как его звать, - будет забирать и ваши и доставлять их вам домой. И кончены затрудненья - от нас, дорогая Джейн, вы можете принять подобную услугу, не стесняясь.

- Вы чрезвычайно ко мне добры, - отозвалась Джейн. - Но я не могу отказаться от утренней прогулки. Врачи советуют, чтобы я как можно больше бывала на свежем воздухе, а я должна иметь какое-то направление, когда гуляю, и почта служит мне целью - а потом, даю вам слово, это первое дождливое утро за все то время, что я здесь.

- Дражайшая Джейн, ни слова более. Вопрос решен, во всяком случае, - с жеманным смешком, - в той мере, сколь ко мне дозволительно решать вопросы без санкции моего господина и повелителя. Нам с вами известно, миссис Уэстон, сколь осмотрительны должны мы быть в выборе выражений... Однако я льщу себя надеждой, любезнейшая Джейн, что влияние мое не вовсе истощилось, а потому, ежели только не обнаружатся непреодолимые препятствия, считайте, что дело улажено.

- Извините, - сказала Джейн твердо, - но я никоим образом не могу согласиться с подобным решением и утруждать вашего слугу безо всякой надобности. Не будь эта прогулка для меня удовольствием, бабушка могла бы делать то, что всегда делает, когда меня здесь нет.

- Ах, милая, но Патти и так завалена работой! Меж тем как найти занятие для нашей челяди - только благое дело.

Джейн, судя по выражению ее лица, не собиралась сдаваться, но не стала возражать и вместо этого возобновила беседу с мистером Джоном Найтли.

- Поразительное заведение - почта! - сказала она. - Эта четкость, распорядительность! Подумать - столь многое на нее возложено, и как отлично она со всем справляется - это, право, достойно удивления!

- Согласен, дело у них налажено недурно.

- Так редко сталкиваешься с нерадивостью или путаницей! Так редко письмо доставляют не по адресу, а ведь их тысячи расходятся по стране - миллионы! - и ни одно не пропадает. И каждое надписано другою рукой, далеко не всегда разборчиво, а разобрать необходимо - поразительная вещь!

- У почтовых служащих глаз наметан, они привыкли. Новичок должен иметь довольно острое зрение, проворные руки, и, постоянно их упражняя, он приобретает сноровку... Ежели вам такого объяснения мало, - продолжал он улыбаясь, - могу прибавить, что им за это деньги платят. Это много способствует исправной работе. Общество платит за услуги и, значит, вправе рассчитывать на добросовестность.

Далее разговор перешел на разные виды почерков - высказаны были подходящие к случаю замечания.

- Утверждают, - говорил Джон Найтли, - что в одной и той же семье часто пишут похожим почерком, - естественно, ежели все учились у того же учителя. Но тогда, я полагал бы, это справедливо главным образом применительно к женскому полу - мальчиков учат прописям только в раннем детстве, а потом каждый марает кто во что горазд. Изабелла и Эмма, по-моему, правда пишут очень похоже. Я не всегда отличаю.

- Пожалуй, - задумчиво отозвался его брат, - сходство есть. Я понимаю, что ты хочешь сказать, - но только у Эммы почерк тверже.

- Они обе пишут очень красиво, - вставил мистер Вудхаус, - и Изабелла, и Эмма. Всегда. И бедная миссис Уэстон тоже, - с полуулыбкой, полувздохом в ее сторону.

- Из мужчин самый лучший почерк... - оглядываясь вслед за ним на миссис Уэстон, начала Эмма - и остановилась, увидев, что миссис Уэстон слушает кого-то другого. Пауза дала ей время подумать: "Ну-ка, посмотрим, как я сейчас заговорю о нем. Хватит мне духу прямо произнести при всех его имя? Или мне нужно прибегнуть к обинякам? Ваш йоркширский знакомец... тот, кто пишет вам из Йоркшира... что-нибудь в этом роде понадобится, вероятно, ежели дела мои плохи. Но нет, я способна выговорить это имя без малейшего трепета. Несомненно, я все более исцеляюсь. Итак - смелей!"

Миссис Уэстон освободилась, и Эмма начала снова:

- У мужчин я не видела лучшего почерка, нежели у мистера Фрэнка Черчилла.

- Я не в восторге, - сказал мистер Найтли. - Слишком мелок и твердости недостает. Женственная рука.

Обе дамы восстали против этого. Обе принялись дружно защищать Фрэнка Черчилла от злостного навета. "Вот уж неправда, что недостает твердости! Некрупный почерк, это верно, но очень четкий и, бесспорно, мужественный. Нет ли у миссис Уэстон при себе письма для подтверждения?" Нет - письмо совсем недавно было, но она его убрала после того, как написала ответ.
   - Будь мы в другой комнате, - сказала Эмма, - будь рядом мой письменный стол, я бы сама предъявила вам образчик. У меня есть записка от него. Помните, миссис Уэстон, он написал мне однажды, по вашему поручению?
   - Это он только так сказал, что по поручению...
   - Ну, как бы то ни было, записка у меня сохранилась, и можно после обеда показать ее мистеру Найтли - пусть убедится.
   - Э, когда галантный господин, вроде мистера Черчилла, пишет прелестной даме, вроде мисс Вудхаус, - сухо возразил мистер Найтли, - он, натурально, постарается не ударить в грязь лицом.
   Объявили, что кушать подано. Миссис Элтон, не дожидаясь, покамест позовут, вскочила с места - не дожидаясь, покуда мистер Вудхаус подойдет и предложит ей руку, чтобы повести в столовую, возгласила:
   - Так мне обязательно идти первой? Неловко, право, всегда всех возглавлять!..
   Забота Джейн о том, чтобы непременно ходить за письмами самой, не укрылась от Эммы. Она все слышала, все видела и не отказалась бы узнать, попусту или нет предпринята была утром прогулка по лужам. Она подозревала, что нет, что не стремятся с такою настойчивостью из дому в непогоду, ежели нет всех оснований надеяться, что впереди ждет весточка от дорогого человека, и что надежда эта сбылась. Иначе отчего она сегодня мягче и теплее обычного, откуда этот свет в ее глазах?
   Можно бы, конечно, смутить ее двумя-тремя вопросами, например, долго ли идет письмо из Ирландии, сколько стоит его отправить - они вертелись у Эммы на языке; но она удержалась. Она осталась верна решимости не ранить Джейн Фэрфакс ни единым словом, и они следом за другими дамами направились из комнаты рука об руку, словно самые добрые подруги, что как нельзя более выгодно оттеняло красоту и грацию обеих.

       Глава 17

Когда дамы после обеда воротились в гостиную, общество их, вопреки усилиям Эммы, распалось на две отдельные группки - с таким упорным неразумием и неуменьем себя вести миссис Элтон целиком занялась одною Джейн и третировала ее самое. Им с миссис Уэстон оставалось либо вести разговор между собою, либо вдвоем молчать. Иного выбора миссис Элтон не предлагала. Ежели Джейн удавалось на время остановить ее, она спустя немного вновь принималась за свое, и хотя беседа - в особенности со стороны миссис Элтон - велась большею частью полушепотом, нельзя было, сидя тут же, не получить общего представленья, о чем она ведется. Долго пережевывались такие предметы, как почта - простуда - доставка писем - дружба, затем, вероятно, к не меньшему неудовольствию Джейн, их сменило другое: расспросы о том, что слышно относительно подходящего места, и заявления о том, какие действия в этой связи замышляет миссис Элтон.

- Вот уже и апрель на дворе! - говорила она. - Я начинаю не на шутку волноваться за вас. Июнь не за горами.

- Но я никогда не назначала себе определенного месяца, будь то июнь или какой-нибудь другой, - просто вообще имела в виду лето.

- И вы так-таки ни о чем не слышали?

- Я и не пыталась узнать, для меня покамест слишком рано.

- Ах, моя милая, не оказалось бы, что слишком поздно, - вы себе не представляете, как трудно получить то, что вам требуется.

- Это я-то не представляю? - сказала Джейн, покачивая головой. - Дорогая миссис Элтон, есть ли человек, который думает об этом больше меня?

- Да, но вы мало знаете свет. Вы не имеете понятия о том, сколько всегда приходится желающих на лучшие места. Мне доводилось видеть бессчетные тому примеры, будучи в Кленовой Роще. У миссис Брэгг, кузины мистера Саклинга, отбою не было от предложений - каждый мечтал поступить именно к ней, потому что ее семейство принадлежит к самому избранному кругу. Восковые свечи в классной комнате! Остальное пусть дорисует вам воображение! Нет в Англии дома, где бы я так желала вас видеть, как у миссис Брэгг.

- К середине лета в город воротятся Кемпбеллы, - сказала Джейн, - и, я уверена, захотят, чтобы какое-то время я побыла у них, - ну а там, пожалуй, пора будет и распорядиться своею будущностью. Но до тех пор я бы хотела, чтоб вы себя не утруждали наведением справок.

- Утруждала! Да, мне известна ваша щепетильность. Вам страшно причинить мне беспокойство - но верьте слову, дражайшая Джейн, что даже Кемпбеллов столь не затрагивает судьба ваша, как меня. На этих же днях напишу к миссис Партридж и дам ей строгое наставленье следить, не объявится ли что-нибудь интересное.

- Благодарю вас, но предпочла бы, чтоб вы не касались в переписке с нею этого предмета. Я никого не хочу обременять раньше срока.

- Дражайшее дитя мое, но сроки уже наступают, уже апрель месяц - до июня, даже июля, ежели угодно, - рукой подать, а у нас впереди такое дело! Мне, право, смешна ваша неискушенность. Такое место, которого вы заслуживаете, какое и друзья ваши признали бы достойным вас, попадается не каждый день, его нельзя получить в последнюю минуту! Нет-нет, необходимо теперь же приниматься за поиски.

- Простите, сударыня, но это никоим образом не входит в мои намеренья. Я и сама не веду поисков и очень бы не хотела, чтобы это делали мои друзья. У меня вовсе нет опасений надолго остаться без места, когда подойдет срок, который я себе определяю. На то в Лондоне существуют заведенья, куда можно обратиться, и вам быстро подыщут что-нибудь. Заведения, торгующие... живым товаром, скажем так - пускай не плотью человеческой, но человеческим духом.

- Живым товаром? Фи, моя милая, я поражена - если вы думаете о торговле рабами, то могу вас уверить, мистер Саклинг всегда стоял за ее отмену.

- Нет, я думала не о том - не торговлю рабами имела в виду, а всего лишь торговлю гувернантками, что, конечно, гораздо меньшее преступленье для тех, кто ею занимается, однако менее ли несчастны жертвы - не знаю... Впрочем, я только хочу сказать, что существуют конторы, куда дают объявленья, и при их содействии мне бесспорно очень быстро попадется что-нибудь сносное.

- Сносное! - повторила за нею миссис Элтон. - Да, вы, при ваших скромных представлениях о собственной особе, может быть, этим удовольствуетесь - я знаю, сколь вы непритязательны - но будут ли довольны ваши друзья, если вы согласитесь на первое, что подвернется - какое-нибудь жалкое место в простой семье, не принадлежащей к определенному кругу и для которой недоступны изящные стороны жизни.

- Спасибо, вы так любезны, однако для меня все это совсем не важно. Я не ставлю себе целью попасть в богатый дом - там унизительность моего положения будет только чувствительней, разница между ними и мною только усугубит мои страданья. Пусть это будет хорошая фамилия, иных условий я не ставлю.

- Знаю, знаю я вас, вы согласитесь мириться с чем угодно, но я на этом для вас не помирюсь, и, верьте слову, добрые Кемпбеллы тоже примут мою сторону - с такими необычайными талантами, как у вас, вы по праву должны быть вхожи в наилучшее общество. Одно уже музыкальное образование дает вам право называть свои условия, требовать для себя столько комнат, сколько понадобится, участвовать в жизни семейства, сколько вам нравится, - хотя не знаю... Вот если б вы играли на арфе, тогда наверное могу сказать, что имели бы такое право, - но ведь вы не только играете, вы и поете... да, я уверена, что и без арфы вам можно было бы оговорить себе все, чего вы пожелаете, и потому мы с Кемпбеллами не успокоимся, покуда вы не будете устроены на самых восхитительных, почетных и роскошных условиях.

- Пожалуй, у вас есть основание ставить слова "восхитительный", "почетный" и "роскошный" в один ряд, - сказала Джейн, - они скорей всего будут одинаково применимы в этом случае... И все же говорю вам совершенно серьезно - я не хочу, чтоб для меня покамест что-нибудь подыскивали. Я чрезвычайно вам обязана, миссис Элтон, - обязана всем, в которых возбуждаю сочувствие, но серьезно бы желала, чтобы до наступленья лета ничто не предпринималось. Ближайшие два-три месяца я по-прежнему останусь на том же месте и в том же положении, что и теперь.

- А я, - игриво отозвалась миссис Элтон, - не менее серьезно отвечу, что намерена быть всякую минуту начеку, и друзьям накажу делать то же, чтобы не прозевать, в случае ежели объявится что-нибудь истинно первостатейное.

В подобном духе безостановочно продолжалось до тех пор, покуда к ним не вышел мистер Вудхаус и ее тщеславие не устремилось по новому руслу.

- А, вот и мой старенький обожатель! - услышала Эмма все тот же полушепот, адресованный Джейн. - Вышел к нам, не дожидаясь остальных мужчин, это ли не галантность! Ну что за душка - верьте слову, необычайно милое существо. Эта неподражаемая старомодная учтивость приводит меня в восхищенье, она мне куда больше по вкусу, нежели нынешняя свобода обращения, мне эта нынешняя свобода часто претит. Но мистер Вудхаус - слышали бы вы, каких любезностей наговорил мне славный старичок за обедом! Поверьте слову, я уже стала опасаться, как бы мой сага sposo не начал ревновать! Видно, я его покорила - он даже обратил внимание на мое платье. Вам оно нравится? Выбор Селины. По-моему, фасон элегантный, но не слишком ли вычурно? Терпеть не могу, когда одеваются вычурно, - все эти рюшки, побрякушки приводят меня в ужас. Сегодня вы на мне видите украшенья лишь потому, что таков порядок. Новобрачная, знаете ли, должна выглядеть, как полагается новобрачной, но от природы у меня вкус только к простому - простота в одежде несравненно лучше всяческих затей. Но боюсь, такие, как я, составляют меньшинство - простоту умеют ценить немногие, для остальных главное - наряжаться как можно богаче и пышней... Я все думаю, не пойдет ли такая же отделка к моему поплиновому, белому с серебром? Как по-вашему?

Не успело все общество вновь собраться в гостиной, как показался мистер Уэстон. Он воротился домой к позднему обеду и прямо от стола направился в Хартфилд. Те, которые научены были опытом, приняли его приход без удивления - хотя и с большою радостью. Мистера Вудхауса он теперь столь же обрадовал, сколь опечалил бы раньше. И только одного Джона Найтли поверг в немое изумленье. Чтобы человека, который мог бы тихо провести вечер дома, приехав из Лондона, где провел день в трудах, снова потянуло куда-то и он шагал полмили к чужому дому, где будет до позднего часа сидеть в обществе посторонних, обрекая себя тяготам вежливости и мукам разноголосицы, - это не укладывалось в сознании. Человек, который с восьми часов утра был на ногах и мог бы посидеть спокойно, который наговорился за день и мог бы помолчать, который толкался среди людей и мог бы отдохнуть в одиночестве, покидает свободу и покой собственного очага и по холоду, по апрельской слякоти мчится вечером снова на люди! Ежели б ему хотя бы можно было единым мановением пальца поднять с места жену и увести домой - тогда бы еще понятно, но вечер из-за его прихода, по всей вероятности, не сократится, а только затянется... И Джон Найтли в немом изумлении смерил его взглядом, потом пожал плечами и мысленно заключил: " Такого я не ожидал даже от него".Между тем мистер Уэстон, оживленный и бодрый как всегда, вовсе не подозревая, какую бурю он вызвал в чьей-то груди своим появлением, и чувствуя за собою право, после отлучки на целый день из дому, претендовать на львиную долю в разговоре, любезно со всеми поздоровался и, ответив на расспросы жены касательно его обеда, уверив ее, что ни одно из ее тщательных наставлений прислуге не пропало даром, сообщив также всем, что нового слышно в мире, перешел к новостям семейным, относясь теперь преимущественно к миссис Уэстон, но нимало не сомневаясь, что они будут в высшей степени интересны и для каждого из присутствующих. Он подал ей письмо, написанное Фрэнком и предназначенное ей, - он перехватил его по дороге и позволил себе распечатать.

- Читайте-читайте, - молвил он, - получите удовольствие. Всего несколько строчек, это не займет и минуты - прочтите его Эмме.

Обе дамы склонились над письмом, а он тем временем с широкою улыбкой говорил им, слегка понизив голос, но так, что слышали все, кто сидел в комнате:

- Вот видите, он приезжает! Как, недурна новость? Что вы на это скажете? Я вам все время твердил, что скоро он опять будет здесь, разве нет? Разве я не твердил вам это, дружочек Анна, а вы все не верили? Видите, приезжают в Лондон на будущей неделе - если не раньше, прибавим от себя, потому что, когда ей что-нибудь нужно, она нетерпелива, как сам лукавый, и скорее всего они будут в городе уже завтра или, самое позднее, в субботу. А все эти ее болезни - пустое, как и следовало ожидать. Как бы то ни было, великолепно, что Фрэнк окажется снова в наших краях, можно сказать, под боком. Они, если уж выбираются в город, то надолго, и половину времени он будет проводить у нас. В точности как я хотел. Ну что, хорошая новость, правда? Вы дочитали? Эмма до конца прочла? Хорошо, тогда спрячьте письмо, мы о нем потолкуем в другой раз, теперь для этого неподходящий случай. Теперь я только сообщу остальным главное в двух словах.

Миссис Уэстон не скрывала своего удовольствия. Она свободно изъявляла его и на словах, и всем своим видом. Она была счастлива - знала, что она счастлива, - и знала, что так и должно быть. Она радовалась открыто и горячо, но Эмма не могла изъясняться с такою же непосредственностью. Она занята была еще и другим: взвешивала свои чувства, старалась понять, отчего это известие взволновало ее - и, надобно признать, изрядно.

У мистера Уэстона, однако, от возбуждения убавилось наблюдательности, от нетерпения говорить самому - желания выслушать другого; он остался совершенно доволен и тем, что ею было сказано, и немного спустя пошел порадовать остальных своих друзей кратким сообщением о том, что всякий, кто находился в комнате, должен был уже слышать.

Хорошо, что для него было столь неоспоримо, что он их этим обрадует, - иначе ему могло бы показаться, что ни мистер Вудхаус, ни мистер Найтли не выказали особого восторга. Их сочли уместным оповестить о радостном событии первыми после миссис Уэстон и Эммы - следующей предполагалось обрадовать мисс Фэрфакс, но она так углубилась в беседу с Джоном Найтли, что прерывать ее было бы невежливо, и мистер Уэстон, обнаружив, что ближе всех к нему сидит миссис Элтон и что она не занята разговором, волей-неволей должен был приступить со своей новостью к ней.

       Глава 18

- Я надеюсь, что буду вскоре иметь удовольствие представить вам моего сына, - начал мистер Уэстон.

Миссис Элтон, предпочитая толковать подобного рода надежду как тонкий комплимент своей персоне, милостиво улыбнулась.

- Вы, смею полагать, наслышаны о небезызвестном Фрэнке Черчилле, - продолжал он, - и знаете, что это мой сын, хоть он и носит другую фамилию.

- О да - и счастлива буду с ним познакомиться. Мистер Элтон не замедлит нанести ему визит, а затем оба мы весьма рады будем видеть его у себя.

- Вы так любезны. Я уверен, что ему будет очень приятно. Он приезжает в город на будущей неделе, а может статься, и раньше. Сегодня уведомил нас об этом письмом. Мне нынче утром по дороге встретилась почта, и я, узнав руку сына, взял на себя смелость вскрыть письмо - хоть адресовано было не мне - оно предназначалось миссис Уэстон. Ей одной только и пишет, вообразите. Редко когда придет письмецо для меня.

- И вы, стало быть, так-таки взяли и распечатали письмо, адресованное ей?.. Фи, мистер Уэстон, - с жеманным смехом, - я протестую! Вы создаете опасный прецедент. Заклинаю вас, не подавайте дурного примера вашим соседям. Так, значит, вот к чему я должна быть готова? Тогда нам, замужним женщинам, бесспорно, пора за себя постоять! Ах, мистер Уэстон, от вас я этого никак не ожидала!

- Правильно, миссис Элтон, - мы, мужчины, народ ужасный. И вы ни в коем случае не давайте себя в обиду. Да, так возвращаясь к письму... Письмо короткое, писано второпях - краткое уведомление, и только - там говорится, что они едут в ближайшее время в город, как того требует здоровье миссис Черчилл. Она хворала всю зиму и полагает, что в Энскуме чересчур холодный климат, - следственно, всем им вменяется сниматься с места и двигаться к югу.

- Вот как! Из самого Йоркшира - Энскум, кажется, в Йоркшире?

- Да, от них до Лондона миль сто девяносто. Путь порядочный.

- Еще бы - и очень! На шестьдесят пять миль дальше, чем от Кленовой Рощи. Но что значит расстояние, мистер Уэстон, для тех, кто очень богат? Знали бы вы, в какую даль порою, не задумываясь, летает мой братец мистер Саклинг! Вы не поверите - дважды за одну неделю ездил с мистером Брэггом на четверике в Лондон и обратно.

- Главное зло дальнего пути от Энскума, - сказал мистер Уэстон, - в том, что до сих пор, сколько нам известно, миссис Черчилл по целым неделям не в состоянии была подняться с кушетки. Она, как сказано в последнем письме от Фрэнка, жалуется, что не может от слабости одна дойти даже до своей оранжереи, и Фрэнк с дядюшкой с двух сторон поддерживают ее под руки. Это, знаете ли, свидетельствует о крайней слабости - и вдруг ей так не терпится попасть в Лондон, что она намерена останавливаться на ночлег в дороге всего два раза! Фрэнк так и пишет. Удивительным образом устроены бывают дамы с хрупким здоровьем. Согласитесь, миссис Элтон.

- И не подумаю согласиться! Я всегда на стороне тех, которые одного со мною пола. Так и знайте. Предупреждаю вас. Тут вы во мне найдете грозного противника. Каков бы ни был вопрос, я заступаюсь за женщин - и, верьте слову, когда б вы знали, как смотрит на ночлег в трактире Селина, то перестали бы удивляться тому, что миссис Черчилл, ценою неимоверных усилий, старается его избежать. Селина подумать не может о таком ночлеге без отвращения, и подозреваю, мне тоже отчасти передалась ее привередливость. Она всегда берет в дорогу собственное постельное белье - прекрасная мера предосторожности. Миссис Черчилл тоже так поступает?

- Будьте покойны, миссис Черчилл не упустит из виду ничего, что принято у важных дам. Миссис Черчилл не уступит ни одной важной даме в королевстве...

Миссис Элтон с горячностью перебила его:

- Ах, что вы, мистер Уэстон, вы не так меня поняли! Никакая Селина не важная дама, верьте слову. Пусть у вас не составится о ней превратное представление.

- Да? Ну, тогда она не указ такой, как миссис Черчилл, важной даме до мозга костей. Миссис Элтон поняла, что перестаралась. У нее и в мыслях не было серьезно разуверять кого-либо в том, что сестра ее важная дама, - ее горячность, пожалуй, отдавала притворством, и она теперь соображала, как бы половчей отступиться от своих слов, но мистер Уэстон уже продолжал:
   - От вас, очевидно, не укрылось, что миссис Черчилл не пользуется у меня большим расположеньем, но это строго между нами. Она искренне любит Фрэнка, и потому мне не пристало отзываться об ней дурно. Притом же, она теперь не совсем здорова - хоть, впрочем, послушать ее, так получится, она весь век нездорова. Не всякому я в том признаюсь, миссис Элтон, но мне не очень-то верится в болезни миссис Черчилл.
   - Ежели она в самом деле больна, мистер Уэстон, то отчего не поедет в Бат? А не в Бат - так в Клифтон ¹⁶?
   - Вбила себе в голову, будто в Энскуме для нее слишком холодно! А в действительности, я думаю, Энскум ей просто надоел. Никогда так долго не сидела безвыездно дома, вот и захотелось переменить обстановку. Энскум - уединенное поместье. Хотя и великолепное, но очень уединенное.

- Да, как Кленовая Роща, должно быть. Нигде нет такого отъединения от дороги, как в Кленовой Роще. Такой громадный парк вокруг - деревья, деревья! Вы будто отрезаны от всего мира - совершенная глушь. Возможно, у миссис Черчилл не то здоровье и не та натура, чтобы наслаждаться затворничеством, как Селина. Или, быть может, ей недостает тех душевных ресурсов, которые необходимы для сельской жизни. Я всегда говорю, что женщине важно иметь собственные ресурсы, и благодарна судьбе, что у меня их так много и я решительно не завишу от общества.
   - Фрэнк в феврале приезжал сюда на две недели.

- Да - я, помнится, слышала. А когда приедет опять, то увидит в хайберийском обществе прибавленье, ежели с моей стороны не слишком смело называть себя прибавленьем. Он, пожалуй, и понятия не имеет, что существует такая на свете...

Когда столь явно напрашиваются на комплимент, это не может пройти незамеченным, и мистер Уэстон, человек воспитанный, мгновенно отозвался:

- Помилосердствуйте, сударыня! Право же, никому, кроме вас, не пришла бы в голову такая невероятная вещь. Понятия не имеет! По-моему, миссис Уэстон с недавних пор в каждом своем письме об одной только миссис Элтон и пишет.
   Он исполнил долг вежливости и мог вернуться к разговору о сыне.

- Когда Фрэнк уезжал от нас, было совсем неясно, когда мы свидимся вновь, и оттого сегодняшняя новость вдвойне приятна. Она явилась для нас полною неожиданностью. То есть, вернее, я-то всегда был убежден, что он приедет в самом скором времени - уверен был, что ему не замедлит представиться благоприятный случай, но мне никто не верил. Ему и миссис Уэстон все представлялось в удручающе мрачном свете. "Каким образом он ухитрится приехать? Где основания предполагать, что дядюшка и тетка снова его отпустят?" - и так далее, - я же словно предчувствовал, что какой-нибудь случай наверняка изменит обстоятельства в нашу пользу, и, видите, вышло по-моему. Не раз за свою жизнь, миссис Элтон, я наблюдал, что ежели в этом месяце дела идут из рук вон плохо, то, значит, в следующем они непременно поправятся.

- Верное наблюдение, мистер Уэстон, очень верное. Именно это я говорила некоему господину - не будем указывать на присутствующих - в те дни, когда он ухаживал за мною и тотчас приходил в отчаянье, ежели что-нибудь шло не совсем гладко, не с тою быстротой, которая бы отвечала его чувствам, и восклицал, что при эдакой скорости нас облачат в шафранные одежды Гименея¹⁷ не ранее мая месяца! Чего мне стоило разгонять эти унылые мысли и добиваться, чтобы он глядел на вещи веселей! Из-за кареты - нам встретились затруднения при покупке кареты - помню, пришел однажды утром в полное отчаянье...

В этом месте она слегка закашлялась, и мистер Уэстон, воспользовавшись заминкой, перехватил нить беседы:

- Вот вы сказали - май месяц. Как раз на май месяц и велели миссис Черчилл - вернее, она сама себе велела уехать из Энскума туда, где потеплее, или, точнее говоря, в Лондон. Так что у нас есть приятная перспектива, что Фрэнк часто будет навещать нас всю весну, а лучшего времени года для этого не выбрать - почти самые длинные дни, мягкая, ласковая погода так и манит наружу, и не слишком жарко для прогулок. Когда он был здесь прошлый раз, мы тоже не сидели дома, однако погода нас не баловала - то дождь, то изморозь, как всегда в феврале, - и половины не удалось того сделать, что было задумано. Зато теперь нас ждут золотые денечки! Теперь ничто нам не испортит удовольствия, и, знаете ли, миссис Элтон, возможно, эта неопределенность встреч, это томительное предвкушение - сегодня он приедет или завтра, и в какой час - не меньшее счастье, чем само его присутствие в доме. Я правда так думаю. По-моему, все наши восторги, все воспаренья зависят более от состояния духа. Надеюсь, что вам понравится мой сын, - только прошу вас, не ждите чуда. Вообще его находят славным малым, но не рассчитывайте увидеть чудо. Миссис Уэстон к нему просто неравнодушна, что, как вы понимаете, очень меня радует. Она считает, что ему нет равных.
   - И верьте слову, мистер Уэстон, я ни минуты не сомневаюсь, что также буду о нем наилучшего мнения. Я столько слышала похвал мистеру Фрэнку Черчиллу... Но в то же время будет лишь справедливо отметить, что я из числа тех, которые обо всем выносят собственное сужденье, не полагаясь слепо на других. Предупреждаю вас, что буду судить о вашем сыне, опираясь на мои личные впечатления. Я презираю лесть...
   Мистер Уэстон о чем-то задумался.
   - Надеюсь, - сказал он, помолчав, - что я не слишком безжалостно обрушился на бедную миссис Черчилл. Ежели она и вправду больна... Я б не желал быть к ней несправедливым, но у нее в характере есть такие черты, что снисходительным, при всем желании, быть трудно. Вам, я уверен, известно, миссис Элтон, о родственных узах, которыми я связан с их семейством. Вы не можете не знать, какому я подвергался обращенью, и виновата в этом одна она. Это ее козни. Если бы не она, то никогда бы от матери Фрэнка не отвернулись с таким пренебреженьем. Мистер Черчилл - тоже гордый человек, но его гордость ничто в сравнении с гордостью его жены. У него это мирное, безобидное свойство благовоспитанного господина, от которого никому нет вреда, и только сам он из-за этого чуточку скован и скучноват - но у нее это оскорбительное высокомерие, надменность! И, что в особенности тяжело переносить, добро бы еще имелись основанья - происхождение, знатность, - а то ведь ничего! Ничего собою не представляла, когда он на ней женился, родом - только что не из простых, но как заделалась миссис Черчилл, - ого! - так высоко занеслась, что никакому прирожденному Черчиллу не угнаться, хотя сама, по сути дела, - выскочка, и не более того.
   - Подумать только! Да, это должно быть совершенно нестерпимо! Я выскочек не выношу. Кленовая Роща научила меня смотреть на людей такого сорта с содроганьем. Там по соседству живет семья, которая прямо бесит сестру и братца своим зазнайством. Когда вы описали миссис Черчилл, то передо мною мгновенно встали они. Некие Тапмены - обосновались в тех краях совсем недавно, обременены многочисленной родней в низшем кругу, а так о себе мнят, что рассчитывают быть на равной ноге с самыми уважаемыми старыми фамилиями. Всего полтора года, как поселились в Уэст-холле, и каким способом нажили состояние, тоже никому не известно. Родом из Бирмингема, а это, как вы знаете, не лучшая рекомендация.¹⁸ Это не ахти как обнадеживает - я всегда говорю, что "Бирмингем" звучит зловеще. И больше ничего определенного не известно об этих Тапменах, хотя предположить, верьте слову, можно многое, - а между прочим они так держатся, будто полагают себя равными мистеру Саклингу, который, к несчастью, оказался ближайшим их соседом. Невероятно обидно! Мистеру Саклингу, который проживает в Кленовой Роще уже одиннадцать лет, а до него ею владел его отец - во всяком случае, так мне кажется - я почти уверена, что покупка имения совершилась еще при старом мистере Саклинге.

Их прервали. Гостей обносили чаем, и мистер Уэстон, сказав все, что хотел сказать, воспользовался первой удобной минутой и отошел.

После чая мистер и миссис Уэстон и мистер Элтон уселись с мистером Вудхаусом за карты. Пятеро других оказались предоставлены самим себе, и ничего веселого Эмма от этого не ожидала, так как мистер Найтли казался не расположен поддерживать обший разговор, миссис Элтон жаждала вниманья к своей особе, которое никто не изъявлял склонности ей оказывать, а сама она, пребывая в некотором расстройстве чувств, предпочла бы посидеть молча.

Мистер Джон Найтли был на этот раз словоохотливее брата. Рано поутру ему предстояло уезжать, и он вскоре обратился к ней со словами:

- Что ж, Эмма, насчет мальчиков мне как будто нечего больше прибавить - впрочем, на крайний случай у вас имеется письмо от вашей сестры, содержащее, как я догадываюсь, пространнейшие указанья. Мой наказ будет короче и, по всей вероятности, в несколько ином духе, суть его можно выразить в двух словах - не баловать и не пичкать лекарствами.

- Надеюсь, мне посчастливится угодить вам обоим, - отвечала Эмма, - я буду всеми силами стараться, чтобы им было хорошо, - и тем исполню волю Изабеллы - а хорошо бывает, когда над ними не дрожат и не закармливают их лекарствами.

- А ежели надоедят, то отправляйте их обратно.

- Очень похоже, что так и будет... Вы это серьезно?

- А что? Разве не понятно, что для вашего батюшки может быть утомительна их возня, и даже вам они могут стать помехой, ежели ваши выезды и приемы будут все более учащаться, как это наблюдалось в последнее время.

- Учащаться?

- Конечно. Вы сами знаете, что за последние полгода в вашем образе жизни произошли большие перемены.

- Перемены? Нет, не знаю.

- Вы, без сомненья, стали жить гораздо более открыто, чем прежде. Возьмемте хотя бы сегодня. Приезжаю на один-единственный день, и что же? Вы заняты званым обедом. Когда такое или подобное этому случалось раньше? Число соседей ваших растет, и вы тесней с ними сближаетесь. С недавних пор что ни письмо к Изабелле, то известие о новом увеселении - обеды у мистера Коула, балы в "Короне"... Рэндалс - один уже Рэндалс вносит весьма заметную струю оживленья в распорядок ваших дней.

- Да, - быстро вставил его брат, - это все исходит от Рэндалса.

- Ну вот, а так как нет оснований полагать, Эмма, что влияние Рэндалса уменьшится, то мне и представляется возможным, что изредка присутствие Генри и Джона будет вам мешать. И тогда моя единственная к вам просьба - отправляйте их домой.

- Нет, - вскричал мистер Найтли, - отчего же непременно домой! Пусть их тогда отправят в Донуэлл. Уж у меня-то для них найдется время.

- Даю вам слово, это просто забавно! - воскликнула Эмма. - Интересно знать, многие ли из моих бессчетных увеселений обходились без вашего участия? И к чему они сводятся, эти мои неслыханные развлеченья? Обед у Коулов да разговоры о бале, который так и не состоялся. Вас, - указывая кивком головы на мистера Джона Найтли, - еще можно понять, для вас такое счастье разом увидеть здесь столько добрых своих знакомых, что это в ваших глазах целое событие. Но вы, - оборотясь к мистеру Найтли, - которому известно, какая редкость, какая для меня большая редкость отлучиться из Хартфилда хоть на два часа, - почему вы мне предрекаете столь нескончаемую череду рассеянностей, не понимаю. Что же до моих родных мальчиков, скажу одно: ежели у тетки Эммы для них не хватит времени, то вряд ли им в этом больше повезет у дядюшки Найтли. Она уйдет из дома на часок, а он - на пять, а останется дома, так либо засядет за книгу, либо за хозяйственные счета.

Мистер Найтли, похоже было, старался подавить улыбку - в чем без труда и преуспел, когда с ним затеяла беседу миссис Элтон.

Книга 1
Книга 2
Книга 3
Комментарии к роману

Кадры из фильма "Эмма" 
Вальтер Скотт "Эмма"
Арнольд Кеттл "Джейн Остин "Эмма"

О жизни и творчестве Джейн Остин

Обсудить на форуме

В начало страницы