Apropos-главная Литературные забавы История в деталях Путешествуем Архивы Форум Другое

Литературный клуб:


Мир литературы
  − Классика, современность.
  − Статьи, рецензии...
  − О жизни и творчестве Джейн Остин
  − О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
  − Уголок любовного романа.
  − Литературный герой.   − Афоризмы. Творческие забавы
  − Романы. Повести.
  − Сборники.
  − Рассказы. Эссe.
Библиотека
  − Джейн Остин,
  − Элизабет Гaскелл,
  − Люси Мод Монтгомери
Фандом
  − Фанфики по романам Джейн Остин.
  − Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
  − Фанарт.

Архив форума
Наши ссылки


«Мой нежный повар» Неожиданная встреча на проселочной дороге, перевернувшая жизнь

«Записки совы» Развод... Жизненная катастрофа или начало нового пути?

«Все кувырком» Оказывается, что иногда важно оказаться не в то время не в том месте

«Русские каникулы» История о том, как найти и не потерять свою судьбу

«Пинг-понг» Море, солнце, курортный роман... или встреча своей половинки?

«Наваждение» «Аэропорт гудел как встревоженный улей: встречающие, провожающие, гул голосов, перебиваемый объявлениями…» и др.


Впервые на русском
языке и только на Apropos:



Полное собрание «Ювенилии»

ранние произведения Джейн Остин)

«"Ювенилии" Джейн Остен, как они известны нам, состоят из трех отдельных тетрадей (книжках для записей, вроде дневниковых). Названия на соответствующих тетрадях написаны почерком самой Джейн...»


Cтатьи

К публикации романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение» в клубе «Литературные забавы» «Когда речь заходит о трех книгах, которые мы можем захватить с собой на необитаемый остров, две из них у меня меняются в зависимости от ситуации и настроения. Это могут быть «Робинзон Крузо» и «Двенадцать стульев», «Три мушкетера» и новеллы О'Генри, «Мастер и Маргарита» и Библия... Третья книга остается неизменной при всех вариантах - роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение»...»

Что читали наши мамы, бабушки и прабабушки? «Собственно любовный роман - как жанр литературы - появился совсем недавно. По крайней мере, в России. Были детективы, фантастика, даже фэнтези и иронический детектив, но еще лет 10-15 назад не было ни такого понятия - любовный роман, ни даже намека на него...»

Наташа Ростова - идеал русской женщины? «Можете представить - мне никогда не нравилась Наташа Ростова. Она казалась мне взбалмошной, эгоистичной девчонкой, недалекой и недоброй...»

Слово в защиту ... любовного романа «Вокруг этого жанра доброхотами от литературы создана почти нестерпимая атмосфера, благодаря чему в обывательском представлении сложилось мнение о любовном романе, как о смеси «примитивного сюжета, скудных мыслей, надуманных переживаний, слюней и плохой эротики...»

Ревность или предубеждение? «Литература как раз то ристалище, где мужчины с чувством превосходства и собственного достоинства смотрят на затесавшихся в свои до недавнего времени плотные ряды женщин, с легким оттенком презрения величая все, что выходит из-под пера женщины, «дамской" литературой»...»

Маргарет Митчелл

Ф. Фарр "Маргарет Митчелл и ее "Унесенные ветром" «...Однажды, в конце сентября, она взяла карандаш и сделала свою героиню Скарлетт. Это имя стало одним из самых удивительных и незабываемых в художественной литературе...»

O Вирджинии Вулф «...Тонкий профиль. Волосы собраны на затылке. Задумчивость отведенного в сторону взгляда. Она родилась в 80-х годах XIX столетия в викторианской Англии...»

Русская точка зрения «Если уж мы часто сомневаемся, могут ли французы или американцы, у которых столько с нами общего, понимать английскую литературу, мы должны еще больше сомневаться относительно того, могут ли англичане, несмотря на весь свой энтузиазм, понимать русскую литературу…»

Джейн Остен «...мы знаем о Джейн Остен немного из каких-то пересудов, немного из писем и, конечно, из ее книг...»

Кэтрин Мэнсфилд(http://www.katherinemansfield.com/legal/imagecredits.asp?artwork=8)

Лилит Базян Трагический оптимизм Кэтрин Мэнсфилд «Ее звали Кэтлин Бичем. Она родилась 14 октября 1888 года в Веллингтоне, в Новой Зеландии. Миру она станет известной под именем Кэтрин Мэнсфилд...»

Лилит Базян В счастливой долине муми-троллей «Муми-тролль -...oчень милое, отзывчивое и доброе существо. Внешне немного напоминает бегемотика, но ходит на задних лапках, и его кожа бела, как снег. У него много друзей, и...»

Лилит Базян Мисс Холидей Голайтли. Путешествует «Тоненькая фигурка, словно пронизанная солнцем насквозь, соломенные, рыжеватые пряди коротко подстриженных волос, мечтательный с прищуром взгляд серо-зеленых с голубоватыми бликами глаз...»

Лилит Базян Перевод: Беатрикс Поттер (Beatrix Potter)
Oтрывки, из иллюстрированного журнала («A Journal») описывающего жизнь Беатрикс Поттер, с комментариями, для детей)...


 

Библиотека

Элизабет Гаскелл

Пер. с англ. Валентина Григорьева
Редактор: Елена Первушина

Жены и дочери

Часть IV

Начало      Пред. глава

Глава L

Синтия в отчаянном положении

Миссис Гибсон медленно восстанавливала силы после простуды, и прежде чем она достаточно окрепла, чтобы принять приглашение в Тауэрс от леди Харриет, Синтия вернулась из Лондона домой. Если Молли и считала, что при расставании сестра едва ли вела себя нежно и деликатно – если такая мысль на мгновение закралась ей в голову, то она раскаялась, как только Синтия вернулась, поскольку девушки встретились с прежней семейной нежностью, поднялись наверх в гостиную, приобняв друг друга за талию и уселись вместе, рука об руку. Синтия вела себя намного спокойнее, чем до отъезда, когда неприятная тайна грузом лежала у нее на сердце, и она становилась попеременно то унылой, то капризной.

- В конце концов, - сказала Синтия, - очень приятно чувствовать себя дома. Но мне бы хотелось видеть тебя более здоровой, мама! Это единственное неприятное обстоятельство. Молли, почему ты не послала за мной?

- Я хотела…, - начала Молли.

- Но я не позволила ей, - перебила миссис Гибсон. – В Лондоне тебе было намного лучше, чем здесь, ты бы не помогла мне, а твои письма было очень приятно читать. А теперь и Хелен стало лучше, и я почти здорова. И ты приехала домой как раз вовремя, потому что все только и говорят, что о Благотворительном бале.

- Но мы не пойдем в этом году, мама, - решительно произнесла Синтия. – Он ведь будет 25-го? И мне кажется, ты недостаточно поправишься, чтобы вывезти нас.

- Кажется, ты определенно решила приписать мне худшее состояние, чем есть на самом деле, дитя, - произнесла миссис Гибсон довольно капризно, она была из тех, кто преувеличивает свой пустяковый недуг, но не желает жертвовать удовольствиями, признаваясь в том, что болезнь довольно серьезна. В этом случае для миссис Гибсон было хорошо, что ее муж проявил свою власть и запретил ехать на этот бал, которого она страстно ждала. Но последствием этого запрета явились бесконечные жалобы, и Молли часто оказывалось тяжело поддерживать настроение двух других членов семьи, а также свое собственное. Нездоровье могло вызвать упадок духа миссис Гибсон, но почему Синтия была так молчалива, если не сказать, грустна? Молли была озадачена этим, и все больше озадачивалась, потому что время от времени Синтия призывала сестру похвалить ее за какую-то неизвестную и таинственную добродетель, которой та обучилась. И Молли по своей неопытности верила в то, что после некоторых упражнений в добродетели настроение поднимается, поощренное одобрением совести. Тем не менее, в случае с Синтией этого не произошло. Порой, когда Синтия была особенно вялой и унылой, она говорила подобные вещи:

- Ах, Молли, ты должна позволить моей добродетели какое-то время оставаться нетронутой! В этом году она принесла такой замечательный урожай. Я вела себя так мило… если бы ты все знала!

Или:

- Право, Молли, моя добродетель должна спуститься с небес! Ее в высшей степени испытывали в Лондоне – я нахожу, ее подобной воздушному змею – она то парит в вышине, то внезапно падает и запутывается во всевозможных колючках и ежевике. Это все аллегория, если только ты заставишь себя поверить в мою выдающуюся добродетель за время моего отсутствия – дав мне некое подобие права упасть грязной во все мамины колючки и ежевику.

Но Молли научилась справляться с причудами Синтии - постоянными намеками на тайну, которую та не предполагала раскрывать, пока не закончится история с мистером Престоном, и хотя эта тайна постоянно задевала любопытство Молли, она пропускала мимо ушей намеки Синтии на нечто большее. Однажды завеса тайны приоткрылась, и стало ясно, что речь идет о предложении, сделанном Синтии мистером Хендерсоном – отвергнутом предложении. При данных обстоятельствах Молли не могла не оценить героическую добродетель, на которую так часто намекала ее сестра. Тайна, наконец, открылась следующим образом. Миссис Гибсон завтракала в постели: это повелось у нее с тех пор, как она простудилась, и, следовательно, ее личную почту всегда приносили на подносе вместе с завтраком. Однажды утром она вошла в гостиную раньше, чем прежде, с открытым письмом в руке.

- Я получила письмо от тети Киркпатрик, Синтия. Она присылает мне мои дивиденды – твой дядя так занят. Но что она подразумевает под этим, Синтия? – протягивая ей письмо и указывая пальцем на определенный абзац. Синтия отложила вязание в сторону и взглянула на написанное. Внезапно ее лицо покраснело, а затем мертвенно побледнело. Она взглянула на Молли, словно для того, чтобы набраться мужества у безмятежного лица сестры.

- Это означает… мама, я могу сказать тебе сразу… мистер Хендерсон сделал мне предложение, когда я была в Лондоне, и я отказала ему.

- Отказала ему… и не сказала мне, позволив случайно узнать обо всем! Право слово, Синтия, я думаю, ты очень жестока. И что тебя заставило отказать мистеру Хендерсону? Такой замечательный молодой человек… такой джентльмен! Твой дядя рассказывал мне, что помимо всего у него довольно большое состояние.

- Мама, ты забываешь, что я обещала выйти за Роджера Хэмли? – тихо спросила Синтия.

- Нет, конечно, я не забыла… как я могла забыть, если Молли всякий раз назойливо жужжит мне в уши слово «помолвка»? Но на самом деле, когда взвесишь все неопределенности… и, в конце концов, ее обещание не было определенным… он, казалось, мог предвидеть нечто подобное.

- Предвидеть что, мама? – резко спросила Синтия.

- Ну, более приемлемое предложение. Он, должно быть, знал, что ты можешь изменить свое решение и встретить того, кто понравится тебе больше: ты так мало видела свет, - Синтия сделала нетерпеливое движение, словно для того, чтобы остановить свою мать.

- Я никогда не говорила, что он мне нравится больше… как ты можешь так говорить, мама? Я выйду замуж за Роджера, и покончим с этим. Я не буду больше говорить об этом, - она встала и вышла из комнаты.

- Выйду замуж за Роджера! Это замечательно. Но кто гарантирует, что он вернется живым? А если и вернется, почему они должны пожениться, хотелось бы мне знать? Я не говорю, что она должна была принять предложение мистера Хендерсона, хотя я уверена, что он нравится ей. А истинная любовь должна иметь свое течение, и ей не нужно препятствовать. Но ей не нужно было окончательно отказывать ему, пока… пока мы не узнаем, как повернется дело. Я так больна! От этой новости у меня участилось сердцебиение. Я бы назвала поступок Синтии бесчувственным.

- Конечно… - начала Молли, но затем вспомнила, что здоровье мачехи еще не окрепло, и она не в состоянии без недовольства вынести протест. Поэтому она изменила свои слова, предложив лекарство от сердцебиения, и сдержалась, чтобы не высказать ей возмущение. Но когда сестры остались одни, и Синтия начала разговор на эту тему, Молли была менее милосердной. Синтия сказала:

- Что ж, Молли, теперь ты знаешь все! Мне так хотелось рассказать тебе… но так или иначе, я не могла.

- Полагаю, это было повторение истории с мистером Коксом, - рассудительно заметила Молли. – Ты была любезна, и он принял это за нечто большее.

- Я не знаю, - вздохнула Синтия. – Я имею ввиду, что не знаю, была ли я любезна или нет. Он был очень добрый… очень приятный… но я не ожидала, что все этим закончится. Тем не менее, бесполезно думать об этом.

- Да! – просто ответила Молли. Она не могла сравнивать просто приятного и доброго человека с Роджером. Он стоял сам по себе. Следующие слова Синтии – а они последовали не очень скоро – затрагивали совершенно другую тему, и были произнесены довольно обиженным тоном. Она не упомянула с шутливой грустью о своих последних достижениях в добродетели.

 

Через какое-то время миссис Гибсон смогла принять часто повторяемое приглашение приехать в Тауэрс и провести там пару дней. Леди Харриет сказала миссис Гибсон, что та окажет любезность леди Камнор, приехав и составив ей компанию в ее уединенном образе жизни, который последняя была вынуждена вести. И миссис Гибсон была польщена и испытывала неясное, неосознанное удовольствие от того, что в ней, в самом деле, нуждаются, и она не обманывается приятной фантазией. Леди Камнор выздоравливала так же, как и многие больные. Источник ее жизни снова начал бить ключом, а с его течением вернулись прежние желания, замыслы и планы, к которым за время худшего периода ее болезни она стала безразлична. Но все-таки физически она была еще не столь сильна, чтобы управлять своей энергичной душой, а из-за трудностей передвижения плохо сочетаемой пары тела и воли – одно слабое и вялое, другая – сильная и суровая – ее светлость сделалась очень раздражительной. Сама миссис Гибсон была не вполне здорова, чтобы быть "souffre-douleur"[1], и визит в Тауэрс оказался в целом не таким счастливым, каким она себе его представляла. Леди Куксхавен и леди Харриет, обе знавшие о состоянии здоровья и настроении своей матери, в разговоре друг с другом всего лишь слегка упомянули о необходимости следить за тем, чтобы не оставлять «Клэр» слишком долго с леди Камнор. Но несколько раз, когда то одна, то другая приходили, чтобы сменить караул, они заставали Клэр в слезах, а леди Камнор рассуждала на темы, о которых она размышляла в безмолвные часы своей болезни, и ради которых, ей казалось, она рождена: как привести мир в порядок. Миссис Гибсон всегда считала, что подобные замечания направлены в ее адрес из-за некоторых, сделанных ею ошибок, и в споре защищала свои промахи с правом собственности, к чему бы это ни привело. Во второй и последний день ее пребывания в Тауэрсе, вошла леди Харриет и застала свою мать рассуждающей повышенным тоном, а Клэр – покорной, несчастной и подавленной.

- Что случилось, дорогая мама? Вы не устали беседовать?

- Нет, вовсе нет! Я только говорила о глупости людей, которые одеваются выше своего положения. Я начала рассказывать Клэр о модах моей бабушки, когда у каждого класса был собственный фасон костюма, и слуги не подражали торговцам, а торговцы – ремесленникам, и так далее… И что же сделала глупая женщина? Начала оправдываться, словно я обвиняла ее или думала о ней. Какая чепуха! Право слово, Клэр, ваш муж сильно вас испортил, если вы не можете никого слушать, чтобы не подумать, что намекают на вас. Люди льстят себе, воображая, что другие только выискивают их ошибки, так же как и те, кто верит, что общество всегда пристально разглядывает их неповторимый шарм и добродетели.

- Мне сказали, леди Камнор, что цена на этот шелк снизилась. Я купила его в Ватерлоо Хаус после окончания сезона, - сказала миссис Гибсон, касаясь того самого прекрасного платья, что было надето на ней, возражая леди Камнор и натыкаясь на тот самый источник недовольства.

- Снова, Клэр! Сколько я должна говорить вам, что я не думала ни о вас, ни о ваших платьях, стоят ли они много или мало. Ваш муж обязан платить за них, и это его касается, тратите ли вы на ваши платья больше, чем должно.

- Платье стоило всего лишь пять гиней, - оправдывалась миссис Гибсон.

- И оно очень милое, - заметила леди Харриет, наклоняясь, чтобы рассмотреть его, и тем самым надеясь успокоить бедную обиженную женщину. Но леди Камнор продолжила:

- Нет! Вам следовало узнать меня лучше к этому времени. Когда я думаю о чем-то, я это высказываю. Я не хожу вокруг да около. Я пользуюсь простым языком. Я расскажу вам, где, вы, Клэр, по моему мнению, допустили ошибку, если хотите знать, - нравилось ей это или нет, сейчас шел откровенный разговор. – Вы испортили вашу девочку, она не знает свою собственную душу. Она повела себя отвратительно с мистером Престоном. И это все последствия ошибок в ее образовании. Вам за многое придется ответить.

- Мама, мама! – воскликнула леди Харриет, - мистер Престон не хотел говорить об этом.

И в то же самое мгновение миссис Гибсон воскликнула: «Синтия… мистер Престон!» – таким удивленным тоном, что если бы у леди Камнор было в привычке наблюдать за эффектом от своих слов, она бы обнаружила, что миссис Гибсон совершенно не знала об упомянутой истории.

- Что касается желаний мистера Престона, полагаю, я не обязана считаться с ними, когда чувствую, что мой долг порицать за ошибки, - надменно произнесла леди Камнор для леди Харриет. – Клэр, вы хотите сказать, что не знали, что ваша дочь некоторое время была помолвлена с мистером Престоном… несколько лет, я полагаю… и, наконец, предпочла разорвать помолвку… и воспользовалась дочкой Гибсона… я забыла ее имя… как марионеткой, сделав ее и себя темой для городских пересудов… мишенью для всех Холлингфордских сплетниц? Я помню, когда я была молода, у нас была девочка по имени Изменница Джесси. Вам следует присматривать за вашей юной леди, иначе она получит подобное имя. Я говорю с вами как друг, Клэр, по моему мнению, ваша девочка доставит себе еще больше неприятностей, прежде чем удачно выйдет замуж. Не то, чтобы я совершенно безразлично отношусь к чувствам мистера Престона. Я даже не знаю, есть ли у него чувства или нет. Но я знаю, что станется с молодой женщиной, бросающей женихов. А теперь вы обе можете идти и прислать ко мне Брэдли, я устала и хочу немного вздремнуть.

- В самом деле, леди Камнор… вы мне верите? Я не думаю, что Синтия была когда-либо помолвлена с мистером Престоном. Это был давний флирт. Я боюсь…

- Позовите Брэдли, - устало произнесла леди Камнор, ее глаза закрылись. Леди Харриет слишком хорошо знала настроения свой матери, чтобы едва ли не насильно увести миссис Гибсон, тем временем продолжавшую говорить, что едва ли в подобном утверждении есть хоть доля правды, даже если его произнесла дорогая леди Камнор.

Оказавшись в своей комнате, леди Харриет сказала:

- Теперь, Клэр, я расскажу вам обо всем. Думаю, вам придется в это поверить, поскольку сам мистер Престон рассказал мне об этом. Узнав о большой суматохе в Холлингфорде вокруг мистера Престона, я встретилась с ним на прогулке верхом и расспросила его, отчего вся эта суета. Он, явно, не хотел об этом говорить. Полагаю, никто бы не захотел признаваться, что его бросили. И он взял с меня и с моего отца обещание, что мы никому не расскажем. Но папа рассказал… сами понимаете, это то, что послужило маме основанием, и довольно хорошим.

- Но Синтия помолвлена с другим человеком… это правда. И еще один – очень хорошая партия – делал ей предложение в Лондоне. Мистер Престон всегда является источником неприятностей.

- Нет! Я полагаю, что в этом случае должно быть именно ваша прелестная мисс Синтия привлекла одного мужчину и обручилась с ним… точнее — с двумя, а третий сделал ей предложение. Я не выношу мистера Престона, но думаю, что довольно жестоко обвинять его за то, что он рассержен на соперников, которые, как я полагаю, являются причиной того, что его бросили.

- Я не знаю. Я всегда чувствовала, что он злится на меня, у мужчин столько способов быть злыми. Вы должны признать, что если бы он не встретился вам, я бы так не разозлила дорогую леди Камнор.

- Она только хотела предупредить вас о Синтии. Мама всегда была очень пристрастна к собственным дочерям. Она была очень сурова к малейшему проявлению флирта, и Мэри будет похожа на нее!

- Но Синтия будет флиртовать, я ничего не могу с этим поделать. Она не шумит и не хихикает. Она всегда леди… это все должны признать. Но у нее есть способ привлечь мужчин, должно быть, она унаследовала его от меня, - здесь миссис Гибсон слабо улыбнулась и не возражала бы против подтверждающего комплимента, но его не последовало. – Тем не менее, я поговорю с ней. Я доберусь до сути дела. Пожалуйста, передайте леди Камнор, что меня так потрясло то, как она говорила о моем платье и прочем. Оно стоит всего пять гиней, а могло бы стоить восемь.

- Что ж, не беспокойтесь. Вы очень раскраснелись, у вас почти лихорадочный румянец! Я слишком долго продержала вас в жаркой маминой комнате. Знаете ли вы, она весьма довольна, что вы здесь?

Леди Камнор в самом деле была довольна, несмотря на постоянные нотации, которые она читала «Клэр», от которых бедная миссис Гибсон уворачивалась так же беспомощно, как гусеница. И леди Харриет ласкала миссис Гибсон больше обычного, чтобы возместить то, через что ей пришлось пройти в комнате выздоравливающей. Леди Куксхавен разумно с ней говорила, перемешав щепотки науки и глубоких мыслей, что было очень лестно, хотя в общем, непонятно. Лорд Камнор, добродушный, с веселым нравом и без предрассудков, был всецело благодарен ей за ее любезность, и за то, что она приехала повидать леди Камнор. И его благодарность приняла материальную форму в виде телячьей вырезки и дичи. Вспоминая о своем визите по пути домой в уединенной роскоши тауэрского экипажа, миссис Гибсон нашла всего лишь одну большую неприятность – недовольство леди Камнор – и она предпочла считать виной всему Синтию, вместо того, чтобы увидеть, что источник недовольства графини в состоянии ее здоровья. Миссис Гибсон совершенно не собиралась карать Синтию за это неудобство, как и не собиралась ругать ее за необъяснимое поведение, которое можно было как-то оправдать. Но застав дочь спокойно отдыхающей в гостиной, она уныло села в собственное легкое кресло и в ответ на быстрые слова Синтии:

- Ну, мама, как ты? Мы не ждали тебя так рано! Позволь мне снять с тебя шляпку и шаль! – ответила печально:

- Этот визит не был таким счастливым, чтобы мне хотелось продолжить его, - ее взгляд был сосредоточен на ковре, а лицо оставалось обиженным.

- Что случилось? – спросила Синтия со всей искренностью.

- Ты! Синтия – ты! Я не думала, когда ты родилась, что мне придется терпеть подобные разговоры о тебе.

Синтия откинула голову назад, и злой огонек мелькнул в ее глазах.

- Какое им дело до меня? Как они смеют говорить обо мне?

- Все говорят о тебе. И неудивительно. Лорд Камнор всегда узнает обо всем. Тебе следовало больше заботиться о том, что ты делаешь, Синтия, если ты не хочешь, чтобы о тебе говорили.

- Скорее зависит от того, что говорят люди, - сказала Синтия, показывая легкость, которой не чувствовала. Она предвидела, что за этим последует.

- Во всяком случает, мне это не нравится. Мне неприятно слушать об ошибках своей дочери, о ее флирте, о ее измене от леди Камнор, выслушивать от нее нотацию, будто я имела к этому какое-то отношение. Заверяю тебя, ты испортила мой визит. Нет! Не тронь мою шаль! Когда я пойду к себе в комнату, я возьму ее сама.

Синтия оказалась припертой к стенке и, сев, осталась с матерью, которая для виду время от времени вздыхала.

- Ты бы не хотела рассказать мне, что они говорили? Если меня повсюду обвиняют, мне следует знать, за что. Вот и Молли, - девушка как раз вошла в комнату, посвежевшая после утренней прогулки. – Молли, мама вернулась из Тауэрса, милорд и миледи оказали мне честь, обсуждая мои преступления и провинности. И я спрашиваю маму, что они говорили. Я не более добродетельна, чем другие, но я не могу понять, что графу и графине придется делать со мной, бедняжкой.

- Это не ради тебя! – возразила миссис Гибсон. – Это было ради меня. Они сочувствовали мне, поскольку неприятно слышать, что имя твоей дочери у всех на устах.

- Как я сказала ранее, это зависит от того, как это звучит из уст других. Если бы я собралась замуж за лорда Холлингфорда, я не сомневаюсь, что все говорили бы обо мне, и ни ты, ни я, в конце концов, не возражали бы против этого.

- Но это не замужество с лордом Холлингфордом, поэтому бессмысленно говорить об этом. Они говорят, что ты обручилась с мистером Престоном, а теперь отказалась выйти за него, и говорят, что ты его бросила.

- Ты хочешь, чтобы я вышла за него, мама? – спросила Синтия, ее лицо пылало, а глаза были потуплены. Молли стояла рядом, очень взволнованная, но не вполне это понимающая. Она оставалась на своем месте в надежде пригодиться в роли подсластителя или миротворца, или помощника.

- Нет, - ответила миссис Гибсон, явно смущенная вопросом. – Конечно же, не хочу. Ты взяла и связала себя с Роджером Хэмли, очень достойным молодым человеком. Но никто не знает, где он сейчас, жив ли или мертв. А если и жив, то за душой у него не пенни.

- Прошу прощения. Я знаю, что он унаследовал некоторое состояние от своей матери. Оно может быть не столь большое, но он не без гроша. И он, без сомнения, достигнет славы и отличной репутации, а с этим у него будут деньги, - возразила Синтия.

- Ты связала себя с ним, и сделала нечто подобное с мистером Престоном, попав в такую запутанную ситуацию, - миссис Гибсон не сказала «беду», хотя слово было у нее на уме, - да так, что когда появляется по-настоящему подходящий человек, красивый, приятный и вполне джентльмен – с довольно большим состоянием в придачу, тебе приходится отказать ему. Ты кончишь, как старая дева, Синтия, и это разобьет мне сердце.

- Полагаю, так и будет, - тихо ответила Синтия. – Порой мне кажется, что я из того типа людей, из которых выходят старые девы! – она говорила серьезно и немного печально.

Миссис Гибсон снова начала: - Я не хочу знать твои секреты до тех пор, пока они остаются секретами, но когда весь город говорит о тебе, думаю, мне нужно их знать.

- Но, мама, я не знала, что представляю такую тему для разговоров, и даже теперь я не могу понять, откуда все узнали.

- Не более, чем я. Я только знаю, что говорят, будто бы ты была помолвлена с мистером Престоном, и должна была выйти за него, и что я ничего не могу поделать, раз ты предпочла не выходить за него, не больше, чем я могла бы предотвратить твой отказ мистеру Хендерсону. И все же меня постоянно винят в твоем дурном поведении. Думаю, это очень жестоко, - миссис Гибсон начала плакать. Как раз в этот момент вошел ее муж.

- Вы здесь, моя дорогая! Добро пожаловать домой, - произнес он, с учтивостью подходя к ней, и целуя ее в щеку. – Ну, в чем дело? Слезы? – и мистер Гибсон искренне пожелал снова уйти.

- Да! – сказала она, приподнимаясь, и хватаясь за сочувствие любого рода, чего бы оно ни стоило. – Я снова приехала домой и рассказываю Синтии, как леди Камнор была так сердита на меня, и все из-за нее. Вы знали, что она обручилась с мистером Престоном, а затем разорвала помолвку? Все говорят об этом, и слухи дошли до Тауэрса.

На мгновение он встретился взглядом с Молли и все понял. Он сложил губы словно для свиста, но не издал ни звука. Синтия совсем утратила свою дерзость, как только ее мать заговорила с мистером Гибсоном. Молли села рядом с ней.

- Синтия! – произнес он очень серьезно.

- Да! – ответила она мягко.

- Это правда? Я что-то слышал из этого прежде… немного. Но сплетен достаточно, и тебе желательно иметь для себя какого-нибудь защитника… некоего друга, который бы знал всю правду.

Ответа не было. Наконец, она сказала:

- Молли знает все.

Благоговейный страх перед строгостью мужа заставил миссис Гибсон замолчать, ей не нравилось давать выход ревности, хотя в душе она ревновала к тому, что Молли знала секрет, о котором она не ведала. Мистер Гибсон ответил Синтии с некоторой суровостью:

- Да! Я знаю, что Молли все знает, и ей пришлось вынести клевету и злые слова ради тебя, Синтия. Но она отказалась рассказывать мне больше.

- Она уже достаточно вам рассказала, разве не так? – обиженно спросила Синтия.

- Я ничего не могла поделать, - сказала Молли.

- Она не называла твоего имени, - сказал мистер Гибсон. – Тогда, я полагаю, она считала, что скрыла его, но трудно было ошибиться в том, кто это был.

- Почему она рассказала обо всем? – спросила Синтия с некоторой горечью. Ее тон – ее вопрос разволновал чувства мистера Гибсона.

- Это было необходимо, чтобы она могла оправдаться передо мной… я узнал, что репутацию моей дочери критикуют за личные встречи с мистером Престоном… я пришел к ней за объяснением. Не нужно быть мелочной, Синтия, поскольку ты флиртовала, а потом изменила, даже отчасти облив имя Молли той же грязью.

Синтия подняла склоненную голову и посмотрела на него.

- Вы говорите так обо мне, мистер Гибсон? Не зная обстоятельств, вы так говорите?

Он говорил слишком строго, он знал это. Но в тот момент не мог заставить себя признать это. Мысль о его доброй, невинной Молли, которая сносила все так терпеливо, мешала отречься от своих слов.

- Да! – сказал он, - я говорю это. Ты не можешь понять, какие дурные истолкования приписываются поступкам девушек, всего лишь немного вышедшим за рамки пристойности. Я говорю, что Молли пришлось много вынести вследствие твоей тайной помолвки, Синтия, - у тебя могли быть смягчающие обстоятельства, я признаю – но тебе нужно будет вспомнить их, чтобы извиниться за свое поведение перед Роджером Хэмли, когда он вернется домой. Я просил тебя рассказать мне всю правду, чтобы пока он не приехал и имел полное право защитить тебя, это мог бы сделать я, - молчание. – Конечно, этому требуется объяснение, - продолжил он. – Вот ты… обручилась сразу с двумя мужчинами, по всей видимости, - по-прежнему нет ответа. – Разумеется, городские пересуды еще не подобрали тот факт, что Роджер Хэмли является твоим признанным возлюбленным, но слухи обрушились на Молли, а должны были обрушиться на тебя, Синтия… за скрываемую помолвку с мистером Престоном – вынужденные встречи в разных местах неизвестны твоим друзьям.

- Папа, - сказала Молли, - если бы ты знал все, ты бы не говорил так с Синтией. Я бы хотела, чтобы она сама рассказала тебе все, что рассказала мне.

- Я готов услышать все, что бы она ни рассказала, - ответил он. Но Синтия возразила:

- Нет! Вы осудили меня, вы говорили со мной так, как не имели права говорить. Я отказываюсь довериться вам или принять вашу помощь. Люди очень жестоки ко мне… - ее голос дрогнул на мгновение. – Не думала, что вы будете таким. Но я могу это вынести.

И затем, несмотря на Молли, которая удерживала ее силой, она вырвалась и поспешно покинула комнату.

- О, папа! – воскликнула Молли, плача и прижимаясь к нему, - позволь мне все тебе рассказать, - а затем, внезапно вспомнив, что некоторые подробности неловко рассказывать перед миссис Гибсон, она неожиданно замолчала.

- Я думаю, мистер Гибсон, вы были очень жестоки к моей бедной девочке, выросшей без отца, - заметила миссис Гибсон, выглядывая из-за своего носового платка. – Мне бы только хотелось, чтобы ее бедный отец был жив, и всего этого никогда бы не произошло.

- Очень возможно. Все же я не могу понять, на что и вам, и ей приходится жаловаться. Поскольку как могли, мы с моей дочерью приютили ее! Я полюбил ее. Я люблю ее почти как свою собственную дочь… так же, как Молли, я не притворяюсь.

- Вот оно, мистер Гибсон. Вы не относитесь к ней, как к своему собственному ребенку, - но в разгаре этого спора Молли выскользнула из комнаты и отправилась на поиски Синтии. Она полагала, что несет оливковую ветвь спасения при звуках только что произнесенных слов отца: «Я люблю ее почти как свою собственную дочь». Но Синтия заперлась в своей комнате и отказалась открыть дверь.

- Открой мне, пожалуйста, - умоляла Молли. – У меня есть, что сказать тебе… я хочу увидеть тебя… открой же!

- Нет! – ответила Синтия. – Не сейчас. Я занята. Оставь меня в покое. Я не хочу слышать то, что ты хочешь сказать. Я не хочу тебя видеть. Вскоре мы увидимся и тогда… - Молли стояла очень тихо, размышляя, какие новые слова убеждения она может использовать. Через пару минут Синтия выкрикнула: - Ты еще там, Молли? – И когда Молли ответила: «Да», надеясь, что сестра смягчилась, она услышала тот же твердый металлический голос, полный решимости: «Уходи. Я не выношу твоего присутствия… ожидания и подслушивания. Иди вниз… из дома… куда-нибудь. Это самое большее, что ты можешь сделать для меня сейчас».

(Продолжение)

[1] С фр. - козел отпущения.

август, 2013 г.

Copyright © 2009-2013 Все права на перевод романа
Элизабет Гаскелл «Жены и дочери» принадлежат:
переводчик - Валентина Григорьева,
редактор - Елена Первушина

Обсудить на форуме

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование материала полностью
или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба  www.apropospage.ru  без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


Copyright © 2004 apropospage.ru


      Top.Mail.Ru