Apropos-главная Литературные забавы История в деталях Путешествуем Архивы Форум Другое

Литературный клуб:


Мир литературы
  − Классика, современность.
  − Статьи, рецензии...
  − О жизни и творчестве Джейн Остин
  − О жизни и творчестве Элизабет Гaскелл
  − Уголок любовного романа.
  − Литературный герой.   − Афоризмы. Творческие забавы
  − Романы. Повести.
  − Сборники.
  − Рассказы. Эссe.
Библиотека
  − Джейн Остин,
  − Элизабет Гaскелл,
  − Люси Мод Монтгомери
Фандом
  − Фанфики по романам Джейн Остин.
  − Фанфики по произведениям классической литературы и кинематографа.
  − Фанарт.

Архив форума
Наши ссылки



Метель в пути, или Немецко-польский экзерсис на шпионской почве
-

«Барон Николас Вестхоф, надворный советник министерства иностранных дел ехал из Петербурга в Вильну по служебным делам. С собой у него были подорожная, рекомендательные письма к влиятельным тамошним чинам, секретные документы министерства, а также инструкции, полученные из некоего заграничного ведомства, которому он служил не менее успешно и с большей выгодой для себя, нежели на официальном месте...»


Пять мужчин

«Я лежу на теплом каменном парапете набережной, тень от платана прикрывает меня от нещадно палящего полуденного солнца, бриз шевелит листья, и тени от них скользят, ломаясь и перекрещиваясь, по лицу, отчего рябит в глазах и почему-то щекочет в носу...»


Жизнь в формате штрих-кода

«- Нет, это невозможно! Антон, ну и куда, скажи на милость, запропала опять твоя непоседа секретарша?! – с недовольным видом заглянула Маша в кабинет своего шефа...»


«Мой нежный повар» Неожиданная встреча на проселочной дороге, перевернувшая жизнь

«Записки совы» Развод... Жизненная катастрофа или начало нового пути?

«Все кувырком» Оказывается, что иногда важно оказаться не в то время не в том месте

«Новогодняя история» Даже потеря под Новый год может странным образом превратиться в находку

«Русские каникулы» История о том, как найти и не потерять свою судьбу

«Пинг-понг» Море, солнце, курортный роман... или встреча своей половинки?

«Наваждение» «Аэропорт гудел как встревоженный улей: встречающие, провожающие, гул голосов, перебиваемый объявлениями…» и др.


Впервые на русском
языке и только на Apropos:



Полное собрание «Ювенилии»

ранние произведения Джейн Остин)

«"Ювенилии" Джейн Остен, как они известны нам, состоят из трех отдельных тетрадей (книжках для записей, вроде дневниковых). Названия на соответствующих тетрадях написаны почерком самой Джейн...»


История в деталях:

Правила этикета: «Данная книга была написана в 1832 году Элизой Лесли и представляет собой учебник-руководство для молодых девушек...»
Брак в Англии начала XVIII века «...замужнюю женщину ставили в один ряд с несовершеннолетними, душевнобольными и лицами, объявлявшимися вне закона...»
Нормандские завоеватели в Англии «Хронологически XII век начинается спустя тридцать четыре года после высадки Вильгельма Завоевателя в Англии и битвы при Гастингсе... »
Старый дворянский быт в России «У вельмож появляются кареты, по цене стоящие наравне с населенными имениями; на дверцах иной раззолоченной кареты пишут пастушечьи сцены такие великие художники, как Ватто или Буше...»


О путешествиях и путешественниках:

Я опять хочу Париж! «Я любила тебя всегда, всю жизнь, с самого детства, зачитываясь Дюма и Жюлем Верном. Эта любовь со мной и сейчас, когда я сижу...»
История Белозерского края
Венгерские впечатления
Болгария за окном
Путешествие на "КОН-ТИКИ" Взгляд на прошлое. Старик с острова Фату-Хива. Ветер и течение. Кто заселил Полинезию? Загадка Южного моря. - Теория и факты. Легенда о Кон-Тики и белой расе. У морского министра в Лиме. Встреча с президентом Перу. Появление Даниельссона. Возвращение в Вашингтон...
Тайна острова Пасхи «Остров Пасхи - самое уединенное место в мире. Ближайшую сушу, жители его могут увидеть лишь на небосводе - это луна и планеты...»


 

Библиотека

Элизабет Гаскелл

Пер. с англ. Валентина Григорьева
Редактор: Елена Первушина

Жены и дочери

Часть III

Начало      Пред. глава

Глава XXVII

Отцы и дети [1]

Дела в Хэмли Холле шли не лучшим образом. Ничто не изменило то состояние неудовлетворенности, в котором пребывали сквайр и его старший сын, и это само по себе усугубляло их взаимную раздражительность. Роджер делал все, что мог, чтобы примирить отца и брата, но порой задумывался, а не лучше было бы оставить их в покое. Поскольку у них вошло в привычку поверять ему свои сокровенные мысли, и таким образом высказывать чувства и мнения, которые менее бы проявлялись, если бы о них умалчивали. Заботы о повседневной жизни поместья не приносили должного облегчения и не могли помочь им всем стряхнуть уныние, что сказывалось на здоровье как сквайра, так и Осборна. Сквайр похудел, его одежда болталась, кожа обвисла складками, на ней появились красные прожилки, и щеки стали выглядеть как эрдистонские[2] яблоки, вместо того, чтобы походить на «грушу Кэтрин с той стороны, что скрыта от солнца»[3]. Роджер считал, что сидение взаперти и курение в кабинете не приносит отцу пользы, но чтобы вывести сквайра на прогулку далеко от дома, нужно было приложить немало усилий. Он слишком боялся обнаружить, что дренажные работы прерваны или снова рассердиться при виде своего обесцененного строевого леса. Осборн был охвачен идеей подготовить стихи для печати, и таким образом добиться финансовой независимости. Каждый день он писал письма жене – сам забирал почту с дальней почтовой конторы и там же отправлял письма ей – подправлял свои сонеты и стихи с привередливым вниманием; время от времени доставлял себе удовольствие и навещал Гибсонов, наслаждаясь обществом двух милых девушек и находил мало времени для отца. На самом деле Осборн слишком потакал своим желаниям и был, как он выразился, слишком «ранимым», чтобы терпеливо сносить мрачное настроение сквайра или его обычную сварливость. Тайна, которую хранил Осборн, заставляла его чувствовать себя неловко в присутствии отца. И для обеих сторон пошло на пользу то, что Роджер оказался не таким «ранимым», окажись он таким, временами ему было бы трудно сносить вспышки домашней тирании, которыми отец старался утвердить свою власть над обоими сыновьями. Одна из таких вспышек и случилась вскоре после Холлингфордского благотворительного бала.

 

Роджер убедил отца выйти и прогуляться вместе с ним; и сквайр по совету сына взял с собой свою длинную, давно неиспользуемую мотыгу. Они забрели далеко от дома; возможно, старшего Хэмли слишком утомила непривычно долгая прогулка, поскольку, подходя к дому на обратном пути, он стал, как бы сказала няня ребенка, «капризничать» и легко раздражался от каждого слова своего спутника. Интуитивно Роджер понял, в чем дело, и как водится, сносил все с присущим ему терпением. Они вошли в дом через центральную дверь. На старой, потрескавшейся плите желтого мрамора лежала карточка лорда Холлингфорда, которую Робинсон, завидев, что они возвращаются, поторопился вынести из буфетной и передать Роджеру.

- Его светлость очень сожалел, что не застал вас, мистер Роджер, и его светлость оставил для вас записку. Я думаю, мистер Осборн взял ее, когда проходил, я спросил его светлость, не желает ли он повидать мистера Осборна, который, как я полагал, был дома. Но его светлость сказал, что у него мало времени и попросил меня передать свои извинения.

- Он не спросил обо мне? – прорычал сквайр.

- Нет, сэр. Я не могу передать точно, что сказал его светлость. Он бы даже не вспомнил о мистере Осборне, сэр, если бы я не упомянул о нем. Он очень хотел повидать мистера Роджера.

- Очень странно, - заметил сквайр.

Роджер ничего не сказал, хотя испытывал естественное любопытство. Он прошел в гостиную, не зная, что отец идет за ним. Осборн сидел за столиком у камина и с пером в руке проглядывал одно из своих стихотворений, расставляя точки над «i» и время от времени задумываясь, не изменить ли какое-нибудь слово.

- О, Роджер! – воскликнул он, завидев вошедшего брата, - здесь был лорд Холлингфорд, он хотел повидать тебя.

- Я знаю, - ответил Роджер.

- Он оставил для тебя записку. Робинсон пытался убедить его, что это для отца, поэтому он дописал карандашом «младшему» - Роджеру Хэмли младшему, эсквайру.

К этому времени сквайр уже вошел в комнату и то, что он подслушал, еще больше растравило его душу. Роджер взял запечатанную записку и прочел ее.

- Что он пишет? – спросил сквайр.

Роджер протянул ему записку. В ней содержалось приглашение на обед в честь месье Жоффруа С.-Илера[4], чьи взгляды по определенным вопросам Роджер защищал в статье, о которой лорд Холлингфорд рассказывал Молли, танцуя с ней на холлингфордском балу. Месье Жоффруа С.-Илер сейчас находился в Англии, ожидали, что он нанесет визит в Тауэрс в течение следующей недели. Он выразил желание встретиться с автором статьи, уже привлекшей внимание французских сравнительных анатомов; и лорд Холлингфорд присоединился к нему, поскольку сам хотел познакомиться с соседом, чьи пристрастия так совпадали с его собственными; а затем следовало вежливое письмо от лорда и леди Камнор.

Почерк лорда Холлингфорда был резкий и довольно неразборчивый. Сквайру не сразу удалось прочитать записку, он был сильно расстроен и отказался от помощи. Наконец, он справился.

- Значит, милорд наместник наконец заметил Хэмли. Грядут выборы, не так ли? Но я могу сказать ему, нас не так-то легко завоевать. Полагаю, эта ловушка устроена для тебя, Осборн? Что это такое ты написал, что этот французишка так заинтересовался?

- Это не я, сэр! – ответил Осборн. – И записку, и приглашение прислали Роджеру.

- Я не понимаю, - сказал сквайр. – Эти виги не выполнили свой долг передо мной, впрочем, и я не нуждаюсь в них. Герцог Дебенхэм обычно оказывал Хэмли достойное внимание – как старейшим землевладельцам в графстве – но с тех пор, как он умер, и этот жалкий лорд из вигов сменил его, я ни разу не обедал с лордом наместником… нет, ни разу.

- Но мне кажется, сэр, вы как-то упоминали, что лорд Камнор приглашал вас,.. только вы отказались пойти, - сказал Роджер.

- Да. Что ты хочешь этим сказать? Ты полагаешь, что я собирался поступиться принципами своей семьи и подлизаться к вигам? Нет уж! Пусть они этим занимаются. Они достаточно быстро пригласили наследника Хэмли, когда на носу выборы графства.

- Я уже объяснил вам, сэр, - произнес Осборн раздражительным тоном, каким иногда говорил, когда слова отца были необдуманны, - что это не мне лорд Холлингфорд прислал приглашение, а Роджеру. Роджер сам добился известности, став первым студентом, - продолжил Осборн, укол самобичевания смешался с благородной гордостью за брата, - он сам делает себе имя: он написал об этих новых французских теориях и открытиях, и вполне естественно, что этот французский ученый хочет познакомиться с ним, поэтому лорд Холлингфорд пригласил его на обед. Это ясно, как божий день, - он понизил голос и обратился к Роджеру, - здесь не замешена политика, как отец не может этого понять.

Конечно, сквайр услышал эти слова, брошенные «в сторону», с злополучной неясностью, что означало приближающуюся глухоту. И эффект, произведенный ими, вызвал язвительный ответ:

- Вам, молодым, кажется, что вы все знаете. Я скажу вам, что это явный трюк вигов. И что за дело Роджеру… если это тому человеку нужен Роджер… Зачем подлизываться к французу? В мое время мы довольствовались тем, что ненавидели их и колотили. Но это как раз в духе твоего тщеславия, Осборн, посчитать, что они приглашают твоего младшего брата, а не тебя. Я скажу тебе, что тебя. Они полагают, что старшего сына непременно называют в честь отца, Роджером, Роджером Хэмли, младшим. Это ясно, как день. Они знают, что не могут обвести меня вокруг пальца, но они пользуются этой французской уловкой. Что заставило тебя написать о французе, Роджер? Я, было, подумал, что ты слишком разумен, чтобы обращать внимание на их фантазии и теории; но если это именно тебя пригласили, я не советую тебе идти и встречаться с этими иностранцами в доме вигов. Им следовало пригласить Осборна. Он представляет Хэмли, если не я. И они не зазовут меня к себе, пусть даже не пробуют. Кроме того, в Осборне есть немного замашек от месье, он нахватался их из-за того, что любил ездить на континент, вместо того, чтобы возвращаться в свой добрый старый английский дом.

Он продолжал говорить, повторяя многое из того, что уже сказал, пока не вышел из комнаты. Осборн отвечал на его неразумное ворчание, что только еще больше распаляло гнев отца; и как только сквайр ушел, Осборн повернулся к Роджеру и произнес:

- Разумеется, ты пойдешь, Роджер? Десять против одного, что завтра он передумает.

- Нет, - ответил Роджер, достаточно резко, он был всерьез огорчен. – Я не рискну рассердить его. Я откажусь.

- Не будь глупцом! – воскликнул Осборн. – Отец, в самом деле, неразумен. Ты слышал, как он продолжал противоречить себе; а держать такого человека, как ты, в подчинении, словно ребенка…

- Давай больше не будем об этом говорить, Осборн, - прервал его Роджер, быстро написав несколько слов. Когда записка была написана и отослана, он подошел и бережно положил руку на плечо брата, затем сел, притворяясь, что читает, но на самом деле беспокоясь за обоих дорогих ему людей, хотя и по совершенно разным причинам.

- Как продвигается дело со стихами, старина? Я надеюсь, они почти готовы к тому, чтобы их показать.

- Нет, еще нет. И если бы не деньги, меня бы не волновало, что их никогда не опубликуют. Какой прок в славе, если с нее не пожнешь плодов?

- Постой, мы больше этого не потерпим. Давай поговорим о деньгах. На следующей неделе я уеду держать экзамен на стипендию, и тогда у нас будут общие деньги, они не откажутся выплатить мне стипендию, раз уж я старший рэнглер. Сейчас я и сам стеснен в деньгах, и мне бы не хотелось беспокоить отца, но как только я стану членом научного общества, ты возьмешь меня в Винчестер и представишь своей женушке.

- В следующий понедельник исполнится месяц, как я уехал от нее, - сказал Осборн, откладывая бумаги и всматриваясь в огонь, словно таким образом мог увидеть ее образ в пламени. – В своем утреннем письме она просит меня передать тебе такое милое послание. Не стоит переводить его на английский, ты должен прочитать его сам, - продолжил он, указывая на пару строчек в письме, которое он достал из кармана.

Роджер предполагал, что несколько слов были написаны неправильно, но смысл, вложенный в них, был таким нежным и ласковым и нес на себе оттенок такой простой, почтительной признательности, что он не мог не испытывать почтения к своей незнакомой невестке, чье знакомство с Осборном произошло, когда он помогал ей искать какую-то пропавшую игрушку детей, которых она вывела на обычную дневную прогулку в Гайд-парк. Миссис Осборн Хэмли была никем иным, как французской бонной, очень милой, очень элегантной, и ее слишком тиранили непослушные мальчики и девочки, находившиеся под ее попечением. Она была маленькой сиротой, которая очаровала главу путешествующей английской семьи, когда в гостинице принесла мадам какие-то предметы женского белья. Ее поспешно наняли гувернанткой к детям, отчасти в качестве любимого домашнего животного и игрушки, отчасти потому, что детям было полезно изучать французский с уроженкой Эльзаса. Со временем в суматохе Лондона и столичных развлечений хозяйка перестала обращать внимание на Эме. Но хотя с каждым днем француженка все больше и больше стала ощущать себя одинокой в чужой стране, она старалась усердно выполнять свои обязанности. Одного проявления доброты оказалось достаточно, чтобы чувства хлынули потоком; они с Осборном переживали идеальную влюбленность, которую грубо прервали, когда возмущенная мать семейства обнаружила, что между гувернанткой ее детей и молодым человеком совершенно иного класса существует привязанность. Эме честно призналась во всем своей хозяйке, но ни житейская мудрость, ни урок, извлеченный из чужого опыта, не смогли ни в малейшей степени поколебать ее истинной преданности своему возлюбленному. Возможно, миссис Таунсхенд ничего не оставалось делать, как выполнить своей долг и немедленно отослать Эме назад в Мец, где она впервые ее встретила, и где предположительно могли бы проживать родственники, оставшиеся у девушки. Но Осборн, настояв на том, чтобы повидаться с хозяйкой и узнать, что случилось с его любимой, а затем с нетерпением и негодованием выслушав наставление от миссис Таунсхенд, бросился немедленно в Мец и, не теряя времени даром, женился на Эме. Все это случилось прошлой осенью, и Роджер узнал о поступке брата лишь тогда, когда уже ничего нельзя было отменить. Затем последовала смерть матери, которая помимо собственно ошеломляющего горя принесла потерю доброй, нежной примирительницы, что всегда могла смягчить сердце отца. Хотя сомнительно, что ей удалось бы преуспеть в данном случае, поскольку сквайр искал благородную, очень благородную жену для своего наследника; он ненавидел всех иностранцев и, более того, испытывал страх и отвращение ко всем римским католикам сродни той ненависти, которую наши предки питали к колдовству. Горе усилило все его предубеждения. Никакие доводы не могли пробить защиту его абсолютной неразумности; но нежный порыв в подходящий момент мог бы смягчить его сердце. Но счастливые мгновения ушли, а нежные порывы растоптаны горечью его частых угрызений совести не в меньшей степени, чем растущей раздражительностью. Поэтому Эме одиноко проживала недалеко от Винчестера в маленьком коттедже, в котором Осборн поселил ее, когда впервые привез в Англию в качестве жены, и который так изысканно обставил, для чего ему пришлось влезть в большие долги. В своих покупках Осборн скорее руководствовался собственным привередливым вкусом, нежели ее по-детски простыми желаниями и нуждами, и смотрел на маленькую француженку скорее как на будущую хозяйку Хэмли Холла, нежели на жену человека, который в настоящее время всецело зависит от других. Он выбрал южное графство, как наиболее удаленное от тех центральных графств, где имя Хэмли из Хэмли было широко известно, поскольку ему не хотелось, чтобы жена, пусть только на время, присваивала себе имя, которое по праву не принадлежало ей. Во всех этих приготовлениях он с готовностью старался выполнить свой долг перед ней; а она платила ему нежной преданностью и восхищением, граничащим с преклонением. Если его тщеславие встречало отпор, или его достойные желания добиться награды в колледже не оправдывались, он знал, куда идти за утешением – к той, которая изливала ему похвалы, пока слова не застревали у нее в горле от того, что не поспевали за мыслями, и к той, которая негодовала на всякого, кто не признавал достоинств ее мужа. Если ей и хотелось когда-нибудь поехать в château[5], который был его домом, и быть представленной его семье, то Эме никогда ни словом не намекала ему на это. Она только тосковала, она молила, чтобы муж почаще бывал с ней; и все разумные доводы, которые убеждали ее, что ему необходимо так часто бывать вдали от нее, когда он предоставлял их, утрачивали всю свою эффективность, когда она старалась повторять их для себя в его отсутствие.

 

В тот день, на который был назначен обед лорда Холлингфорда, Роджер поднимался по лестнице, прыгая через три ступеньки за раз, и, поворачивая на лестничной площадке, столкнулся с отцом. Они впервые встретились после того разговора о приглашении на обед в Тауэрс. Сквайр остановил сына прямо посреди прохода.

- Ты собираешься встретиться с месье, мой мальчик? – спросил он отчасти утвердительно, отчасти вопросительно.

- Нет, сэр. Я почти немедленно отослал Джеймса с запиской, в которой отказался от приглашения. Меня это не интересует… то есть, не столь важно.

- Почему ты воспринял мои слова так резко, Роджер? – обиделся сквайр. — Я думаю, что человеку трудно, когда ему не позволяется немного прекословить, пусть у него тяжело на сердце, как у меня.

- Но, отец, мне бы не хотелось идти в дом, где вами пренебрегают.

- Нет, нет, сынок, - ответил сквайр, немного приободрившись, - думаю, это я пренебрегаю ими. Они приглашали меня на обед время от времени, после того, как милорд стал наместником, но я бы никогда не пошел к ним. Я заявляю, что это я пренебрегаю ими.

Больше об этом не говорили, но на следующий день сквайр снова остановил Роджера.

- Я заставил Джема примерить ливрею, которую он не носил уже три-четыре года. Он слишком располнел для нее.

- Ну, тогда ему не стоит ее надевать. А парнишка Моргана будет вполне ей рад… он отчаянно нуждается в одежде.

- Да, да, но кто пойдет с тобой, когда ты отправишься в Тауэрс? Все-таки будет вежливо ответить визитом после того, как лорд Как-его-там потрудился прийти сюда. А мне бы не хотелось, чтобы ты поехал без грума.

- Мой дорогой отец! Я не знаю, что делать с человеком, который едет позади меня на лошади. Я сам могу найти дорогу в конюшню, или там будет слуга, чтобы взять мою лошадь. Не тревожься об этом.

- Что ж, разумеется, ты не Осборн. Возможно, это не покажется им странным. Но ты должен приглядываться, держаться и помнить, что ты один из Хэмли, которые жили на этой земле сотни лет, тогда как другие были только мелкими вигами, приехавшими в графство во времена королевы Анны.


[1] Роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» перевели на английский язык в 1862 г. Он мог оказать влияние на творчество Э. Гаскелл.
[2] Эрдистон – деревня в графстве Вустершир
[3] Из «Баллады на свадьбу» сэра Джона Саклинга (1609-1642).
[4] Этьен Жоффруа С.-Илер – (1772-1844), зоолог и сравнительный анатом, упоминаемый Дарвином в предисловии к «Происхождению видов». Гаскелл встречалась с его сыном в 1855 г.
[5] Château – с фр. замок, дворец.

(Продолжение)

март, 2011 г.

Copyright © 2009-2011 Все права на перевод романа
Элизабет Гаскелл «Жены и дочери» принадлежат:
переводчик - Валентина Григорьева,
редактор - Елена Первушина

Обсудить на форуме

Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование материала полностью
или частично запрещено

В начало страницы

Запрещена полная или частичная перепечатка материалов клуба  www.apropospage.ru  без письменного согласия автора проекта.
Допускается создание ссылки на материалы сайта в виде гипертекста.


Copyright © 2004 apropospage.ru


      Top.Mail.Ru