(аpropos)
В т е н и
1 Глава I
Для обеспеченного человека богатство вовсе не является синонимом счастья. Хотя многим известно, что отсутствие средств в гораздо большей степени препятствует удовлетворению определенных желаний, благодаря которым можно на какое-то время почувствовать себя счастливее. Нельзя было бы с уверенностью сказать, что леди Кэтрин де Бер, владелица огромного поместья Розингс в Кенте, дома в Лондоне и немалого состояния в ценных бумагах, совершенно довольна своей жизнью, но, казалось, ее вполне устраивало то положение, которое она занимала по праву рождения и замужества. Дочь графа, некогда она составила весьма удачную партию с отпрыском нетитулованной, но старинной и богатой аристократической семьи. Поселившись в Розингсе, леди Кэтрин, от природы наделенная властным и решительным характером, вскоре забрала вожжи управления всеми делами в свои руки. Ее муж, человек на редкость мягкий, покорно отстранился от дел и спустя несколько лет после женитьбы так же незаметно, как жил, ушел в мир иной, оставив жене в память о себе немалое состояние и трехлетнюю дочь. Погоревав положенное время, леди Кэтрин утешилась местом владетельной особы в своем немаленьком королевстве, которое выходило далеко за границы поместья, распространяясь на всю близлежащую округу. Многолетнее вдовство, высокое положение в обществе, влиятельные связи и деньги постепенно превратили леди Кэтрин, женщину в глубине души вовсе не жестокосердную и искренне стремившуюся быть справедливой и полезной, в настоящего тирана для окружающих людей. Не признавая других мнений, кроме собственного, она простодушно считала, что лишь одна все понимает, знает и умеет, потому присвоила себе право судить, оценивать, контролировать всех и вся. Ее страстью было поучать и навязывать свою волю родственникам, знакомым, подчиненным и простым смертным, на свою беду попавшимся ей на глаза. Местные жители, начиная от лакеев в Розингсе и заканчивая сэром Уолтером, владельцем соседнего имения, старались ни в чем не перечить леди Кэтрин и тем не вызывать на себя поток высокомерных упреков, хотя избежать ее назидательных наставлений не удавалось пока никому.
− К мистеру Коллинзу в гости приехали родственники жены, − сообщила она
как-то за завтраком своей дочери Энн и ее компаньонке миссис Дженкинсон. Энн по обыкновению промолчала, а миссис Дженкинсон, донельзя забитое и глупое существо, которое всегда отчаянно стремилось угодить мисс де Бер, а еще
больше − леди Кэтрин, не преминула ответить: − Да, да, ваше сиятельство, да, как раз вчера мистер Джолинс рассказывал… − Джолинс стал много говорить, − фыркнула леди Кэтрин, недовольная, что
ее дворецкий успел рассказать новости раньше нее самой. Миссис Дженкинсон сконфуженно умолкла, испугавшись, что сказала что-то не то. − Интересно будет на них посмотреть, − продолжила леди Кэтрин. − С ними
приехала кузина мистера Коллинза, дочь джентльмена, чье поместье в будущем
перейдет мистеру Коллинзу по мужской линии.
Какое-то время она посвятила обсуждению гостей пастора, припоминая все услышанные сплетни и рассказы самого мистера Коллинза, известила о своем решении пригласить обитателей пасторского дома к завтрашнему обеду, а затем обратила свое сиятельное внимание на дочь, имевшую неосторожность положить на свою тарелку кусочек ветчины.
− Мисс Энн! Я неоднократно говорила вам: есть много мяса вредно для
вашего желудка! Энн вздрогнула и отложила вилку.
− Миссис Дженкинсон, вы должны более тщательно следить за рационом мисс
де Бер! − леди Кэтрин сурово посмотрела на съежившуюся компаньонку и встала.
− Я еду с ответным визитом к леди Меткаф и вернусь во второй половине
дня. Если вы собираетесь на прогулку, то поспешите, пока не испортилась погода.
Холодный ветер вреден для груди мисс де Бер. С этими словами она выплыла из комнаты для завтраков, а Энн, с сожалением взглянув на оставшуюся на тарелке аппетитного вида ветчину, заторопилась в свою комнату, чтобы переодеться в прогулочное платье. Она имела несчастие родиться маленькой и худенькой, отчего леди Кэтрин незамедлительно вынесла вердикт, что ребенок слишком хрупкий, следовательно, болезненный, посему с раннего детства Энн всячески оберегали, предупреждая любую возможную хворь толпой нянек, личным лечащим врачом и длинным списком всевозможных запретов и рекомендаций.
Ей нельзя было играть с соседскими детьми, чтобы не заразиться какой-нибудь опасной болезнью, гулять дозволялось только в теплые солнечные и безветренные дни, которыми так редко балует английская погода, а питаться она должна была по специальной диете, лично составленной леди Кэтрин.
Девятнадцатилетняя Энн почти не общалась со своими сверстниками и никогда не имела ни одной подруги. Из-за отсутствия движений и свежего воздуха кожа ее была бледной, под глазами не проходили глубокие синие тени, а диета проявилась в болезненной худобе и постоянном чувстве пусть легкого, но голода.
Так что этот роскошный дом, наряды, драгоценности, экипажи, толпа слуг, готовая исполнить ее любое желание (разумеется, с разрешения миледи), никоим образом не компенсировали для Энн унылое и безрадостное существование. Вероятно, будь она дочерью никогда не унывающего мистера Сейвила, бедного сквайра, живущего неподалеку, или вечно хмурого мистера Лестнера, фермера, арендующего коттедж у реки, она была бы столь же несчастна и одинока. Но когда Энн видела смешливую розовощекую мисс Сейвил в давно вышедшей из моды шляпке или всегда скромно одетых двух дружных дочек Лестнера, ей всегда хотелось оказаться на месте кого-то из них. − Мисс Энн! Мисс Энн! В комнату заглянула миссис Дженкинсон. При виде своей подопечной она трагически заломила руки и запричитала: − Вы стоите у окна! Вас продует, вы простудитесь! У окна… Где ваша шаль?! Она судорожно схватила шаль, висевшую на спинке стула, и захлопотала вокруг девушки, укутывая ее плечи. − Не знаю, как быть сегодня с прогулкой. В любой момент может подняться
ветер… − тараторила она, искательно заглядывая в глаза Энн. − Леди де Бер уже
уехала, и теперь мы не можем с ней посоветоваться. А если погода испортится…
Бедняжка миссис Дженкинсон не знала, как ей поступить, чтобы не вызвать неудовольствие хозяйки. Опасно не ехать на прогулку, иначе кое-кто сочтет, что компаньонка пренебрегает своими обязанностями. Но казалось не менее опасным на прогулке подвергнуть хрупкую мисс де Бер порывам ветра, который почему-то не считался с приказами леди Кэтрин и мог задуть в любой момент, какой ему только заблагорассудится. Энн, слишком хорошо зная свою мать и понимая муки компаньонки, сказала следующее:
− Мы же не можем заранее знать, будет ветер или нет? И если мы выедем на прогулку в хорошую погоду, никто не сможет нас в этом упрекнуть. Но лишь ветер разгуляется, мы сразу повернем домой. − Но…
− К тому же мы должны передать мистеру Коллинзу приглашение леди Кэтрин
на обед, − напомнила Энн. Успокоенная таким образом, миссис Дженкинсон проследила, чтобы Энн надела теплый жакет и завернулась в теплую шаль, прихватила ридикюль со стопкой носовых платков и склянкой с нюхательной солью, чтобы вовремя привести в чувство свою слабенькую подопечную, которая ни разу в жизни не теряла чувств, и повела ее к фаэтону, давно ожидавшему дам у крыльца. Энн мечтала совсем о другой компаньонке, не такой скучной и подобострастной. Ей хотелось видеть рядом женщину помоложе, веселую и общительную, с которой можно было бы подружиться, разговаривать на интересные темы и находить другие приятные стороны в общении с людьми. Но в Розингсе появилась миссис Дженкинсон, утомительная и неприятная женщина, чье постоянное общество Энн была вынуждена выносить. Казалось, ей стоило бы высказать свое пожелание леди Кэтрин, которая могла подыскать для дочери более подходящую компанию. Но если кто мог хотя на миг подумать, что мнения или желания Энн что-то значили для ее матери, тот несомненно ошибался. Леди Кэтрин сама знала, что и как лучше для ее собственной дочери, потому принятые ею решения не обсуждались и не подвергались сомнению. Именно она выписала компаньонку и была вполне довольна, насколько она вообще могла быть кем-то довольна, миссис Дженкинсон, и со стороны Энн было бесполезно даже пытаться что-то изменить.
Несколько лет назад она как-то осмелилась восстать против жесткого режима, установленного матерью. Но бунт был подавлен, все споры и просьбы ни к чему не привели. Ее не наказывали, но утомительные выговоры были хуже всякого наказания. Если бы она характером походила на леди Кэтрин, то, возможно, не оставила попыток добиться относительной независимости. Увы, Энн пошла в отца, человека тихого и мирного, не выносившего даже намека на ссору, потому смирилась с существующим положением, более не беспокоя своими проблемами леди Кэтрин, уверенную в правильности и разумности методов воспитания дочери, с которой у нее не было ни доверительных, ни каких-либо других отношений. Энн же, внешне безропотно принимая навязанный ей образ жизни, отгородилась высокой стеной от внешнего мира, целиком уйдя в себя, в свой собственный мир, в который не было доступа ни матери, ни любому другому незваному и нежеланному гостю. Ссылаясь на усталость, она закрывалась в своей комнате, где читала книги, тайком взятые в библиотеке, которые развивали ее ум и пробуждали фантазию. Энн вела два дневника. Один − для леди Кэтрин, которая раз в неделю проверяла ее
записи. В нем описывались прогулки с миссис Дженкинсон, встречи с четой Коллинз, поучения матери и блюда, подаваемые за столом. Во втором она записывала свои мысли, интересные ей выдержки из книг, свои мечты и − тщательно
его прятала. По вечерам, если леди Кэтрин уезжала с визитом, а миссис Дженкинсон
спала, Энн выскальзывала из дома − в розарий или цветник, чтобы немного побродить в одиночестве по свежему воздуху. Днем она могла только в экипаже ездить на прогулки в сопровождении компаньонки. Гулять пешком ей не
разрешалось: ведь она могла устать, промочить ноги, получить солнечный удар,
поцарапаться о ветки, споткнуться и упасть, да мало ли какое несчастье могло
случиться с единственным драгоценным отпрыском леди Кэтрин де Бер. Энн мечтала
о верховой езде, о массе других волнующих и приятных вещей, но все, что она
могла − лишь иногда нарушать строгие предписания матери, получая несказанное
удовольствие от этих крох свободы. Дворецкий Джолинс и еще несколько слуг, от которых нельзя было скрыть некоторые проступки, не выдавали ее, искренне жалея девушку и даже сочувствуя, как ни странно было лакеям сочувствовать богатой наследнице, ее далеко не завидному положению в доме леди Кэтрин.
После небольшой суматохи Энн была посажена в фаэтон. Миссис Дженкинсон, едва экипаж тронулся с места, принялась рассказывать что-то про своих многочисленных племянниц, выражая частую благодарность в адрес леди Кэтрин, которая была так добра, так великодушна (при этом пожилая леди непременно подносила платочек к глазам, промокая невидимые слезы), пристроив четырех из них гувернантками в респектабельные аристократические семейства. Энн почти не слушала ее, пытаясь, несмотря на бесконечную трескотню своей спутницы, все же насладиться поездкой, подставляя бледное лицо щедрым лучам весеннего солнца.
− Мисс Энн! Мисс Энн! − вдруг воскликнула миссис Дженкинсон и изо всех
сил замахала рукой с платочком. − Это мистер Коллинз! Наш дорогой мистер
Коллинз! Энн и не заметила, как они подъехали к дому пастора прихода мистера Коллинза, который вынырнул откуда-то из-за садовых кустов и, чудно подпрыгивая на ходу, устремился к калитке, чтобы приветствовать дам из Розингса. Он был настолько откровенен в своем стремлении всякий раз вовремя появиться перед фаэтоном, что мисс де Бер всегда старалась выезжать в определенный час из дома. Таким образом, следуя курсом, проложенным леди Кэтрин для прогулок дочери по парку, Энн оказывалась у дома священника не раньше и не позже привычного отрезка времени, не заставляя мистера Коллинза напрасно ждать или волноваться по поводу их отсутствия. Кучер остановил лошадей, и пастор получил возможность выразить свое восхищение от встречи с дорогой мисс де Бер. Он поделился с ней своей радостью по этому поводу, задал с десяток вопросов о ее здоровье, самочувствии леди Кэтрин и произнес явно заготовленную фразу о "прелестном цветке Розингса, расцветшем в атмосфере всеобщего уважения и поклонения".
Из дома вышла жена мистера Коллинза и, вежливо улыбаясь, быстро направилась к калитке. Следом за ней на крыльце появился незнакомый дородный господин, то и дело вежливо отвешивающий поклоны прибывшим дамам. В доме у окна Энн заметила двух девушек, которые с любопытством рассматривали фаэтон и тех, кто в нем находился.
Миссис Коллинз была очень любезной молодой женщиной, не красавицей, но с приятным лицом и хорошими манерами. Держалась она с чувством внутреннего достоинства, что вызывало у Энн, выросшей в атмосфере подобострастия, особую симпатию. Ей очень хотелось с ней сблизиться, если не подружиться, но она не решалась этого сделать. Да и вряд ли ей когда-нибудь удалось бы поговорить с миссис Коллинз на отвлеченные темы, так как мистер Коллинз и миссис Дженкинсон считали своим долгом самолично развлекать мисс де Бер, а присущая им болтливость не позволяла другим вставить и слово в беседу, которая всегда сводилась к восхвалению добродетелей хозяек Розингса. Сейчас ей не хотелось задерживать на улице слишком легко одетую для нынешней погоды миссис Коллинз. Но та не могла вернуться в дом, пока мисс де Бер не уедет, а уехать во время тирады священника не представлялось возможным. Мистер Коллинз, не обращая внимания на отсутствие теплой одежды у жены, продолжал обмениваться с миссис Дженкинсон бесконечными фразами о безмерной доброте леди де Бер и ее изумляющей заботе обо всех жителях поместья. − Можете себе представить, уважаемая миссис Дженкинсон, как были потрясены мои дорогие гости, когда увидели, каким вниманием мы здесь окружены
благодаря усилиям нашей бесценной леди Кэтрин де Бер… − Да, да, мистер Коллинз, как вы правы, как вы правы! − поддакивала ему миссис Дженкинсон. Она имела много отвратительных привычек, и одна из них −
повторять собственные изречения, поскольку вовсе не была уверена, что ее
выслушают с первого раза. − Мистер Коллинз, − Энн сумела вклиниться в первую же паузу, которая
образовалась, когда мистер Коллинз умолк, чтобы набрать воздуха для продолжения своего занимательного рассказа. − Леди Кэтрин просит вас и ваших гостей, если вы не планируете что-то другое, разумеется, − это уточнение Энн добавила от
себя, поскольку ее матери и в голову не могло прийти, что мистер Коллинз
рискнет вызвать ее неудовольствие и посмеет отказаться посетить Розингс, −
принять приглашение на завтра, на обед. − О, моя дорогая мисс де Бер, − воскликнул мистер Коллинз. Лицо его засияло. − Конечно! Конечно, мы придем! О, как я благодарю вас, как я благодарен леди де Бер!.. Непременно передайте глубочайшее почтение, благодарность от меня, от нас всех, нашу признательность леди де Бер…
Миссис Коллинз присоединилась к мужу с выражениями благодарности и всего через каких-нибудь четверть часа Энн, наконец, удалось прервать излияния польщенного до глубины души священника, и приказать кучеру трогаться, чтобы продолжить весьма затянувшуюся из-за остановки у дома пастора прогулку. − Вы видели гостей мистера Коллинза? − вечером спросила леди Кэтрин, расположившись после обеда в гостиной в обществе дочери и миссис Дженкинсон. В
столовой леди Кэтрин рассказывала им о своем визите в дом леди Меткаф, где ей пришлось несколько подзадержаться, чтобы проконсультировать свою приятельницу как привести в надлежащий порядок клумбы с цветами и правильно приготовить
рагу, которое из всей Англии умели готовить лишь в Розингсе, следуя личным указаниям леди де Бер. − Да, миледи, но только издали, − запинаясь, сообщила миссис Дженкинсон, которая в присутствии своей хозяйки всякий раз удивительным образом теряла свою болтливость. − И что они из себя представляют?
− Очень представительный джентльмен, очень представительный… Кланялся нам
издали… с хорошими манерами, − промямлила несчастная компаньонка.
− Посмотрим, − сухо произнесла леди Кэтрин. − Откуда могут быть манеры у
какого-то сэра Лукаса? Впрочем, его дочь, миссис Коллинз, недурно держится,
хотя мне и приходится частенько напоминать ей о некоторых тонкостях, которые
должны быть известны каждой леди, тем более жене пастора такого большого
прихода, как розингский. Миссис Дженкинсон, естественно, разделила точку зрения леди Кэтрин, а Энн как всегда промолчала, желая только при первой возможности удалиться к себе, чтобы отдохнуть от общества матери и компаньонки.
На следующий день, наконец, состоялось знакомство с родственниками мистера Коллинза. Верховодила, само собой, леди Кэтрин, бесцеремонно расспрашивая гостей об их жизни, привычках и занятиях, не упуская возможности прочитать очередное наставление и выдать неинтересные и в большинстве случаев ненужные советы.
Миссис Дженкинсон, которая при гостях не смела вступать в разговоры, все внимание обрушила на свою подопечную. Она подсовывала ей носовые платки (в которых Энн вовсе не нуждалась, как и в периодически предлагаемых нюхательных солях), передвигала с места на место защитный экран, а в столовой заглядывала в ее тарелку, не давая возможности съесть даже то, что было разрешено мисс де Бер по диете. Родственники мистера Коллинза совершенно потерялись под гнетом
впечатлений от дома, обстановки, множества лакеев, изысканного стола и напором
леди Кэтрин. Единственной среди гостей, кого не оглушило это великолепие и не
запугали беззастенчивые допросы, оказалась молодая кузина мистера Коллинза −
мисс Элизабет Беннет, которая спокойно, без угодливой откровенности отвечала на
порой нескромные и иногда ехидные вопросы леди Кэтрин. Мисс Беннет держалась
свободно, с подкупающей уверенностью в себе, не краснея, не отводя глаз и не
подыскивая слов для каждой фразы. Среди знакомых Энн не было подобных девушек. Кузина Джорджиана Дарси была
до неловкости застенчива и цепенела при виде леди Кэтрин, как и две другие
кузины − леди Мэри и леди Сьюзен, дочери ее дяди, графа Саймона Мэлфорда, −
которые были довольно бойкими девицами, в Розингсе выглядели тихими, как мышки.
Сестра мистера Бингли Кэролайн при визите в Розингс умело поддакивала леди
Кэтрин и восторгалась ее изречениями, отчего миледи к ней весьма благоволила.
Энн настолько восхитило мужество, с которым гостья противостояла ее матери, что она замыслила когда-нибудь последовать примеру мисс Беннет и все же сделать попытку избавиться от постылой и даже ненавистной ей чрезмерной заботы матери и компаньонки. Она очень хотела поговорить с так полюбившейся ей гостьей, которая, помимо того, что отличалась умом и отвагой, внешне была очень хорошенькой с необыкновенно красивыми глазами и чарующей улыбкой. Но Энн не умела общаться и с давно знакомыми людьми, заговорить же с человеком, которого она видит впервые, казалось ей совершенно невозможным. Поэтому она только украдкой наблюдала за этой милой мисс Беннет, так и не решившись сделать хоть один шаг по направлению к ней.
Все усугублялось и тем, что весь этот вечер, как и в последующие за ним дни, когда чета Коллинзов со всей компанией приглашалась в Розингс, Энн было мучительно стыдно за высокомерно-снисходительное обращение леди Кэтрин с гостями, хотя ей следовало давно привыкнуть к подобному поведению матери, распространяемому на всех посетителей поместья, которые не могли похвастаться равными с де Бер родственными связями и не занимали высокого положения в обществе. К последним леди Кэтрин относилась более уважительно. − Мисс Беннет ведет себя несколько вызывающим образом, − сказала леди
Кэтрин своим домашним. − Она упряма, капризна, на все имеет свою точку зрения.
Но чего еще ожидать от отпрыска незнатной, почти нищей семьи? У мисс Элизабет
не было даже гувернантки! − Как верно, ваше сиятельство! Как верно вы это подметили! − заворковала
миссис Дженкинсон. Энн не могла смириться с такой несправедливостью и робко возразила:
− Мисс Беннет… она кажется довольно умной и рассудительной… − Мисс Энн! Что за вздорное заявление! Голова мисс Элизабет, может и не настолько забита всякой чепухой, как у большинства молодых девушек, но назвать
ее рассудительной… − леди Кэтрин с осуждением посмотрела на дочь. − Кстати,
дорогая моя, не вздумайте сказать что-нибудь подобное при Дарси. Он намеревается приехать на пасху. Скорее всего, приедет и Фицуильям, который появляется здесь только вместе с ним. Энн мало радости приносили визиты молодых и красивых кузенов, которые почти не обращали на нее никакого внимания. Но она всегда с нетерпением ждала их приезда, особенно одного из них.
1 2007 г.
Copyright © 2007 (более 400 сообщений) Исключительные права на публикацию принадлежат apropospage.ru. Любое использование материала полностью или частично запрещено |